Глава 1. Разговор в гардеробной
Мама с папой назвали меня Фред, что означает «мир». Но это не помогло. Все равно началась война, и папе пришлось уехать далеко на север — охранять границу. Мама связала ему варежки и носки, чтоб он не замерз. Зима в тот год выдалась такая суровая, какой не помнили даже старожилы. На улице у людей изо рта вырывались клубы белого пара. По дороге в школу сопли в носу превращались в лед и оттаивали только ко второму уроку.
Я поставил папу на полочку над камином, чтоб ему было тепло. Вернее, его фотографию. На голове у него была дурацкая форменная фуражка, а во рту — трубка. Заметно было, что он старался выглядеть веселым.
— Все будет хорошо, — сказал я, — скоро ты вернешься домой. Вот увидишь.
Он ничего не ответил.
Но я все равно продолжал с ним разговаривать.
— A еще я знаю, что подарить тебе на Рождество, — сказал я, чтоб его подбодрить.
Я поставил рядом фотокарточку мамы, для компании. На ней мама улыбается, потому что знает: у нее в животе есть я.
Мне показалось, что у папы дрогнул уголок рта.
— Осторожней, не вырони трубку, — сказал я.
— С кем это ты разговариваешь? — спросила мама из прихожей.
— С папой.
— Замечательно, передай ему, чтоб поскорей приезжал домой.
Она вошла в комнату и поцеловала меня в лоб. На ней были черные ботинки на шнуровке и форменная куртка с металлическими пуговицами. Мама устроилась работать кондуктором трамвая, чтоб мы могли сводить концы с концами.
— Смотри не опаздывай в школу и не перетрудись потом, — улыбнулась она.
— Ладно, но мне сначала надо кое-что сделать.
Я пошел в гардеробную. Свет зажигать не стал, просто оставил приоткрытой дверь. Там внутри было слышно, как в вентиляционной трубе свистит ветер. На полу стояли папины выходные туфли, готовые заскользить по паркету в такт музыке, как только папа их наденет. Над ними висел папин праздничный костюм, темно-синий в светлую полоску. А на полке лежала шляпа и ждала встречи с пахнувшей туалетной водой папиной шевелюрой.
Стоило мне прищуриться, и в полутьме я словно бы видел папу, всего целиком.
— Хочешь, я открою тебе один секрет? — прошептал я.
— Конечно, хочу, дружище, — труба прошелестела папиным голосом.
— Я влюблен в Эльзу из нашего класса.
— Ох, — отозвался голос в трубе, — любовь — большое слово.
— Знаю. Ну, тогда немного влюблен. По крайней мере, я о ней все время думаю. А если посмотрю, меня бросает в жар.
— Может, это и хорошо в нынешние холода.
— Только никому не говори! Кроме тебя никто об этом не знает. Даже Оскар. Тем более Эльза.
— Я не проболтаюсь, — пообещал папа.
— Точно?
— Буду молчать, как партизан!
Мне показалось, что между шляпой и костюмом промелькнула невидимая улыбка. Я не сомневался: папа не выдаст моей тайны врагам.
— Ну пока, я должен бежать. У нас сегодня контрольная по арифметике, и опаздывать нельзя.
— Ясное дело, беги. Удачи!
И голос в трубе затих.
Хорошо, что я поговорил с папой. Пусть даже это был всего-навсего шум ветра в трубе. Папа понял, что моя любовь — это всерьез, и не разговаривал со мной как с маленьким.
