Чудо за порожком - Владислав Анатольевич Бахревский

Повесть

Рисунки Татьяны Королевой.

Шла Поля по полю — от света жмурилась. Горит белый снег, солнцем пахнет. Уж такой он, Март Мартович.

Тропинка — в лес. В лесу Мороз от весны прячется. Ноги к тропинке примерзают. На ёлках изморозь, берёзы голубые, а вербы в живом жемчуге.

Ночью был ветер, много веток поломал, на снег уронил.

Подняла Поля берёзовую. Кустистая, с серёжкой примороженной, с почками-птичками.

Принесла Поля ветку домой, в воду поставила. День прошёл — не оживает, на другой ничего, и на третий. Забыла Поля про ветку.

Но однажды проснулась, а на окне — зелёный лес. Из каждой почки — лист разворачивается. Была одна серёжка, а стало три.

Поля подвинула банку на солнце, а с серёжек пыльца полетела.

— Мама! — позвала Поля. — Мама, у нас дома весна-красна!

Да и призадумалась.

— Как же такие большие листики помещались в таких маленьких почках?

— Выросли, — сказала мама. — Ты у нас тоже была совсем крошечка.

— Я восемь лет расту, а листики на глазах прибывают. Мама, да как же это делается? Вот уж чудо так чудо!

— И впрямь чудо, — согласилась мама. — А зовут это чудо — жизнь.

Поля училась во втором классе. Во втором классе учиться всего труднее. В первом классе учатся читать, считать, думать. А ведь всё это чудо. Буквы, из букв слова, из слов предложения. В первом классе все колумбы, открыватели великого мира книги. В первом классе совершается самое главное в жизни. Читать научился — и всё, что люди знают и умеют, может стать твоим. Только пожелай.

И тайна цифр тебе доступна. До Солнца — 150000000 км, а до Луны — всего 450000 км. И если очень захотеть, можно сосчитать песчинки в пустыне.

А самая главная наука, которой научаются в первом классе: наука думать! Прочитал предложение или даже всего одно слово, а думать можно об этом слове, о том, что рассказало предложение — хоть целый день, хоть целую жизнь.

Во втором классе таких открытий, как в первом, — нет. Сама школа первоклассникам открывается. Во втором школа уже не открытие, а дом, где жить и жить. И где каждый год — ступенька.

Конечно, в «Книге для чтения» рассказы и стихи длиннее, чем в «Букваре». Цифры в задачнике двузначные, трёхзначные, задачки хитрые. Но чуда уже нет! Учёба становится не открытием, а работой.

Только жить всё равно очень интересно.

Когда пришла зима, Поля радовалась снегу, морозу, льду. Теперь она ждала весны и собиралась подкараулить мгновение, чтоб своими глазами увидеть её приход.

По дороге в школу и из школы Поля по сторонам не смотрела, а всё в небо да на снег. После снегопада земля была пушистая, в мороз сверкала снежинками. Но это всё зима.

В небе тоже ничего особенного Поля усмотреть не могла. Наверное, не умела. Облака, между облаков — синие полыньи. А когда всё затянуто серым, и неба-то нет.

Бегала Поля к берёзкам, стволы трогала. Холодные. Солнышко светит ярко, а стволы холодные.

Поля даже за ёлочку пряталась, ждала — вдруг Весна пройдёт, пусть мимо, но рядышком.

Ничего подобного! Поползней видала — серых хорошеньких птичек. Ходят по дереву вверх-вниз.

Белку видела. Белка с большой ели спустилась на снег, подбежала к упавшей шишке и, держа шишку передними лапками, — пообедала.

Однажды Полю разбудило что-то удивительное. Со сна не поняла сначала. Показалось: солнышко посветило в самое-самое сердце.

— Дзиннннь! — раздалось под окном. — Дзииннннн-нн-нь!

Поля выбралась из постели, глянула в окно, но тут ей почудилось, что это звенят хрустальные подвески в люстре.

Нет. Люстра была неподвижна.

Мама готовила на кухне завтрак. Поля не стала спрашивать о зимнем певце. Оделась, выбежала на улицу, и дом обошла осторожно. Хрустальные свисты на морозе звенели так, будто кто-то сыпал золото.

Снегирей не видно, воробьи по дороге скачут. Поля шла к неведомому певцу ближе, ближе. Тот сыпал звонами, словно стучался куда-то.

Синица! Пела синица! Хорошенькая. Аккуратненькая. Голова черная, с белым, сама золотисто-зелёная.

Поля потёрла нос и побежала домой. Открытия не получалось.

Осенило, когда она сняла шубку и подошла к зеркалу, посмотреть, как мороз щёки надрал. Отчего синица звенит на всю улицу — она же Весну зовёт! Весну-красну!

Вдруг на пруду, где ещё лёд посредине не растаял, затрубили нежно, тихохонько проснувшиеся после зимнего долгого сна лягушки.

Вдруг на лужайках, вдоль дорог, под заборами, покрывая землю золотом, явились одуванчики. Но только солнышко на закат, и золото долой. Одуванчики — цветы солнца.

Вдруг воздух сделался сладким и чуть-чуть с горчинкой. Была вечером улица зелёная, а наутро — белопенная: черёмуха зацвела.

Вдруг промчалась по небу знакомая быстрая птица.

— Ласточка! — узнала Поля. — Ласточки прилетели!

В тот же день вечером возле соседнего дома, в густом черёмушнике запел соловей. Вдруг!

— Никогда в нашем посёлке не было соловьёв, — удивилась мама.

— Ох! — сказала Поля. — А ведь я теперь знаю: ничего нельзя подсмотреть у природы. У берёзы листиков ждала, их всё не было и не было. Потом иду из школы, а берёза от нижних веток до вершины в зелёных крапинках. Мама, всё, всё случается вдруг!

— Правильнее сказать — в свой срок! — улыбнулась мама.

— А замуж я выйду тоже в свой срок или вдруг? — спросила Поля.

У мамы глаза стали большие, но она подумала и сказала:

— Лучше бы в свой срок.

У взрослых в неделе два выходных. У детей — ни одного. В субботу и в воскресенье Поля занималась в школе искусств. Между прочим, в школу искусств она поступила на два года раньше, чем в обычную.

Её вышивки дважды получили первые места на областном конкурсе: котёнок и облако. Котёнок у неё был тощенький, дикий. Сразу понятно: мяучит, потому что такой одинокий. Облако Поля вышила шелками. Это было утреннее облако, не для грозы, а на загляденье.

Теперь в школе искусств Поля была уже в четвертом классе. Она взялась за семейный портрет: вышивала папу, маму и себя. Сама нарисовала, сама нитки подобрала.

— Не из рода, а в род, — объясняла мама своим подругам такие ранние успехи дочери. — Матушка моего Богдана Леонидовича