был готов. Поэтому я сказал, что поговорил бы о Маше из «Трёх медведей». Ну, хотя бы.
В английской версии Машу звали Голдилокс, и про неё мы даже ставили спектакль. Петрова играла Голдилокс, а мне дали роль большого медведя. В основном, моя роль была стоячая. В первом эпизоде я говорил: «Oh dear, dear». Ничего себе, то есть. Мне выдали уши и красные шорты, а Петровой – завитой парик. Я вышел на сцену и сказал своё веское слово, а Петрова покивала мне париком.
– Хорошо, – сказала Нина Васильевна. – И чему тебя научила эта история?
А меня она научила тому, что Петрова зверски запоминает слова. Она свою роль за один день выучила. Но тут я очнулся и понял, что Нина Васильевна совсем не о спектакле спрашивает, а про Машеньку-Голдилокс.
Её несомненно гениальная история должна была меня чему-нибудь научить. Очень-очень полезному, очевидно. Я вдохнул поглубже и выдал мораль сей басни:
– Слушай родителей и не забредай в лес. Никогда не заходи в чужие дома! И, само собой, ничего там не трогай! Ни в коем случае не спи у чужих. И не ешь у них ничего. Ну, стульев не ломай, это и так понятно. И не вздумай скакать возле реки, если не умеешь плавать.
– Что?! – Нина Васильевна не сдержалась и всё-таки потрогала мне лоб. – Откуда здесь река?
– Из книги! В начале где-то картинка была, как Машенька у реки прыгает. Это всё они!
– Кто, Витя? – Мне показалось, Нина Васильевна начала паниковать.
– Составители, – сказал я. – Зачем они рисуют такие картинки?! Я ведь должен учитывать не только текст. Да, вот ещё. Когда ешь, надо сидеть за столом, а не лопать стоя. Это дурной тон, и пища плохо переваривается. Я не виноват, это они нарисовали!
– Составители? – уточнила Нина Васильевна.
Кажется, до неё начало доходить. И я решил поразить её окончательно:
– А вообще, главный вывод такой: никогда в жизни не расстраивай маленьких медвежат! Очень плохо объедать медведей, это приводит к голоду и разрушению медвежьей нации. Если каждая девчонка будет ломать мебель и обижать зверей, то все они из леса уйдут. И ещё она их там в гости пригласила, когда уже ущерб нанесла. Приходите, говорит, кейков поедим. Тут я не вполне согласен. Медведей в дом всё-таки лучше не таскать.
У Нины Васильевны глаза уже немного остекленели, а у меня болела нога, потому что Петька щипал меня под партой. Но мы пришли в себя. Я сказал:
– Уфф.
А Нина Васильевна сказала:
– Подумать только.
А Петька сказал:
– Плиз!
А Петрова ничего не сказала. Ей было всё равно, пощадят меня или нет. Нина Васильевна погладила Петьку по голове и засмеялась:
– Какая маленькая сказка, а сколько выводов можно при желании извлечь…
Тут, к счастью, зазвенел звонок, и мы побежали. Мы заранее договорились побежать, чтобы успеть. У старшеклассников проходила неделя финансовой грамотности, поэтому мы с Петькой пробрались в актовый зал – послушать.
Выступал начальник какого-то финансового отдела. Он учил экономить на велосипед, но все хотели знать, как он сэкономил на айфон последней модели. Девушка, руководитель отделения банка, тоже интересно рассказывала. И у неё тоже был новый смартфон. А другая девушка сидела тихо. Смартфон у неё был так себе, и мы с Петькой поняли, что она сама ещё не научилась экономить.
Из-за этой финансовой грамотности мы опоздали на ОБЖ. А Петрова сидела, как так и надо.
Учителя у нас, в основном, сердобольные, но который по ОБЖ – натурально тиран. Нас с Петькой он не порвал только потому, что уже решил затиранить Куропаткина. И спросил у него, что такое нитриты.
Куропаткин почесал бровь и сказал, что нитриты – это в телевизоре. В телевизоре были ионы, но Куропаткин в них не верил. Тогда его спросили про мебель, а точнее, каким должен быть правильный стул.
– Стул… – растерялся Куропаткин, – должен быть… метр!
– Метр в длину? В ширину? Откуда метр?
– Ну… от пола!
– Так. А если человек низкого роста, как он сядет на этот стул? У него ножки будут болтаться…
Я заулыбался и посмотрел на Петрову. А она на меня – нет. Куропаткин ответил, что ножки, наверное, болтаться не должны.
– Понятно… – задумчиво сказал учитель. – Ножки должны доставать. А чьи, кстати, ножки?
Такого подвоха Куропаткин не ожидал. Он не знал, чьи. Но его спасла эвакуация. Нас так часто тренируют по пожарной безопасности, что даже удивительно, как мы до сих пор не разбежались.
Мы ломанулись в раздевалку, посрывали куртки и высыпали во двор. Должен признать, что во время эвакуации я вёл себя плохо. Я бы, может, и не ввязался, если бы случай не подвернулся. Пока мы толкались на крыльце, Ванёк из параллельного класса дал мне под зад, и отсюда я почерпнул отличную возможность поиграть в снежки и подраться с продлёночными личностями, которых я совершенно не вижу на улице, – и я не мог упустить великолепный случай.
Как итог все хулиганы получили замечание в дневник, а я ещё и грязную куртку: ей пришлось с трудом пролезать под забором туда и обратно. Я повесил свою куртку возле пуховика Петровой, но потом раздумал и занял самый дальний крючок.
Петрову я не видел целую перемену. Мы с Петькой уже учебники достали, а она всё не шла и не шла в класс. Лучше бы меня, как Петьку, за всё лишали телефона. Тогда бы я не мог проверять, когда Петрова онлайн. Наконец я взял себя в руки и вместо Петровой проверил электронный дневник.
– Это ты пищишь? – спросил Петька.
– Нет, – сказал я, – это вурдалак, не нашедший покоя.
– О! А мне показалось, это такой странный потусторонний звук…
– Да, и мне тоже. Только… я сам его издал. Ты оценки по рисованию видел?
– У меня пятёрка, – похвастался Петька.
– А что ты рисовал? – спросил я.
Мне стало интересно. Потому что Петька нормально умеет рисовать только утку. И на свободную тему всегда выбирает её. Меняет фон, да и всё: утка на траве, утка на воде, утка на песке, утка на пеньке…
Я прекрасно представлял Петькину утку, но вообще не представлял, как можно обойтись ей на свободную тему «Зима».
– Я подписал, – объяснил Петька.
– В смысле? – не поверил я. – Ты подписал «Я так вижу»?!
Петька загоготал, полез в портфель и потерялся там. Наконец он вытащил из-под горы хлама скомканный листок, расправил его и показал мне утку. Под уткой, сидящей на чём-то сером на фоне чего-то жёлто-голубого, было написано: «Серая Шейка замерзает зимой».
