А у него трое детей! Так разве я могу быть спокойным за своего товарища? Горе каждого из нас — общее горе! Борьба с кровососами — наше общее дело! В стороне ни один не должен оставаться. Рабочая солидарность — это великая сила, которую никому не сокрушить!..
Степан тоже начал говорить про забастовку. Все было понятно Николке: про войну, про царя, про богатеев. Только про забастовку он так ничего и не понял.
«А не их ли велел искать жандарм? — мелькнуло в его голове. — Еще наказывал весь лес обшарить… Сейчас, наверно, те двое рыскают по лесу. Если найдут, всем тюрьма и каторга».
Николка больше и слушать не стал. Подхватил свою корзинку с помятыми грибами, и вначале ползком, потом бегом пустился обратно как раз в тот момент, когда Тимофей Раков пристроился возле пенька и начал писать требования рабочих хозяевам завода.
Долго кружил Николка по лесу, искал тех, двоих. Увидел недалеко от места, где собирал грибы, где валялись срезанные корешки.
Жандармские ищейки, видать, давно рыскали по лесу. У тощего взмокли усы от пота и рыжими мочалками повисли вдоль щек. А другой обмахивался снятой с головы кепкой.
Николка сначала растерялся, кинулся к сосне, за которой встретил кудрявого парня. Но там никого не было. А те двое приближались и вот-вот пройдут мимо. Николку словно кто подстегнул. Он бросился наперерез.
— Здравствуйте, дяденьки. Куда путь держите? — выкрикнул он, выскакивая из-за сосны. — «А дальше, как парни говорили? Как дальше-то?..» — силился он вспомнить условные слова.
Появление Николки оказалось настолько неожиданным, что тощий схватился за карман, где, видно, лежало оружие. А белобрысый присел и растопырил руки.
— А-а, здравствуй, орел… Идем к своим, — опомнился, наконец, усатый и заулыбался, показывая мелкие зубы.
— На старом месте, — вспомнил Николка и уточнил от себя: — На Чекинке. Счастливого пути.
— Спасибо.
Они повернули, куда их направил Николка, и понеслись рысцой.
— Ты что тут командуешь? Тоже пикетчик сопливый нашелся! — перед ним словно из-под земли вырос кудрявый парень в зеленой косоворотке.
— Да это не наши! Это сыщики жандармские! Я их в другую сторону послал, на Чекинку, — начал оправдываться Николка и вдруг рассердился: — А тебя поставили караулить, так ладом карауль. Неча ворон-то считать! — и не оглядываясь, решительно зашагал в сторону реки. Он теперь сам догадался, зачем сидели эти парни, прикидываясь то пьяными, то просто отдыхающими. Не-ет, Николка не дурак!
Возле речки горел костер, на сковородке жарились грибы.
— Эх, опоздал ты со своими маслятами, — встретил его Федя. — У-у, да у него на донышке и те в крошки истолок. Гляди-ка, Ахмет.
— Не нашел, — буркнул Николка и повалился на траву. Он был расстроен: ни Ивана Васильевича, ни дяди Акима еще не было. И неизвестно, что там в лесу происходит…
— Николушка, ты не заболел? — заботливо склонилась над ним Александра Максимовна. В ее больших серых глазах была тревога. Наверно, об одном думали…
— Здоровый я, — ответил Николка как можно ласковее и прямо посмотрел в глаза Фединой матери. А она только вздохнула.
Два раза пришлось подогревать уху и жареные маслята, пока вернулись Иван Васильевич и Аким Иванович. Николка их увидел издали и бросился навстречу.
— Ты уже здесь! Молодец, Мыкола, спасибо за верную службу рабочему классу. Мне про все рассказали…
Николка от похвалы зарделся. А Иван Васильевич продолжал:
— Только зря ты так… Наши ребята давно заметили тех, которые по лесу кружили, да не показывались. Хорошо, что они тебе поверили. А могло быть хуже…
…Все ели уху и нахваливали. Лишь Николке еда не шла на ум. Жевал он медленно, и все раздумывал о событиях дня, о словах Ивана Васильевича. Вспомнил, как бегал на станцию смотреть на арестантов. Их везли в телячьих вагонах с решетками на окнах. Лица узников были бледно-землистые, заросшие бородами. На бритых головах уродливые колпаки.
Когда сердобольные женщины совали сквозь решетки узелки с едой, жандармы и казаки сердито кричали:
— К арестованным подходить запрещено! Марш отседова!
Николке от этих воспоминаний стало тоскливо-тоскливо.
— А ты, Мыкола, что попусту ложкой крутишь? Ты ешь, рабочему человеку сила нужна, — Иван Васильевич многозначительно подмигнул и попросил «плеснуть» еще ухи. Он был, как всегда, веселым, без конца подкладывал ребятам еду и даже заметил, что Ахмет вроде «покруглел» на свежем воздухе.
Николка тоже успокоился и принялся за еду.
„Озорству здесь не место…“
На следующий день с утра конторская книга раздулась от бумаг и бумажек. Рассылка бегал, не жаловался. В сборке встретил парня, который тренькал в лесу на балалайке и обозвал его «сопливым пикетчиком». Парень приветливо кивнул головой, потом погрозил пальцем.
Возле механической остановил Иван Васильевич. Токарь, видно, вышел покурить.
— Как раз ты мне нужен, Мыкола…
Кущенко вытащил из кармана вместительный шелковый кисет с табаком, а затем достал и быстро сунул Николке тоненькую стопку каких-то бумажек, перевязанных суровой ниткой. Тот спрятал ее за пазуху.
— Сходи-ка в модельную, передай Тимофею.
— Это что? — полюбопытствовал Николка.
— После узнаешь. Беги скорее, да смотри, чтобы никто не заметил.
— Ладно, знаю…
Николка помчался к модельной мастерской, прижимая к груди пачку. И тут ему захотелось узнать: что же он несет под рубахой?
«Только одним глазком взгляну», — и он свернул в сторону, где возле стены до самой крыши громоздились деревянные ящики. Выбрав укромное местечко, Николка осторожно развязал нитку. Там было несколько десятков одинаковых листиков бумаги. Одна сторона чистая, а на другой написано по-печатному химическими чернилами.
«Товарищи рабочие! Братья! Пришло время объявить беспощадную войну извергам и кровопийцам…» — принялся читать Николка. Буквы крупные и на всех листиках одинаковые. Многие слова были непонятные.
Прочел до конца листок, подумал и снова прочел. Затем поспешно перевязал стопку ниткой и спрятал. А листок, который читал, оставил себе. Зачем это он сделал, и сам не знал. Просто так…
Возле модельной Николка увидел Яшку, кучера управляющего. Шла молва, что Яшка не зря мотался по заводу: ходил и прислушивался, о чем говорили рабочие. Потом доносил. Вот и сейчас кучер вроде дремал на солнышке с полузакрытыми глазами. А сам старался подслушать разговор чернорабочих, которые возле мастерской сколачивали ящики для отправки готовых изделий.
— Вам посылку велели передать, — шепнул Николка на ухо Тимофею Ракову и незаметно сунул пачку бумажек в его рабочий ящик. В дверях мастерской он остановился.
Потом повернулся на одной ноге и кинулся в угол модельной к большой жестяной клееварке. Достать из кармана припрятанную листовку и намазать обратную сторону клеем для Николки было минутным делом.
Выскочив из мастерской, он тихонько подкрался к Яшке
