Олеся ушла.
Именно в этот момент, с сердитым отчаянием глядя ей вслед, он вдруг понял, о чем напишет следующую статью.
О деде. О юной спортсменке, которая взошла на пьедестал его сердца. О срезанных розах из санаторского сада. О героическом прошлом их прадеда и об одноруком тренере, который воспитал команду Олимпийских чемпионов.
Счастливая весна
К тренировкам в зале прибавились тренировки в саду у деда. Вместо утренней пробежки Олеся засветло взбегала на гору, чтобы успеть позаниматься до школы. Первые лучи солнца золотили облака, опускались с вершины скалы на верхушки деревьев, вспыхивали на булавах.
Олеся полюбила эти утренние тренировки, окрашенные в радостные розовые тона восхода, под аккомпанемент криков птиц и шума прибоя. А ранняя южная весна все настойчивее пробивалась к свету – зеленой травой, настырно лезущей изо всех щелей, лопнувшими почками, вспыхнувшими между камней огоньками первых цветов. Никогда еще Олеся так полно, всем своим существом, не ощущала пробуждение природы! Они с юной весной как будто росли вместе, шли рука об руку, делали одно дело – и у обеих с каждым днем получалось все лучше и лучше, и они радовались успехам, подбадривали и помогали друг другу. Ни одного дня не пропало у Олеси из-за дождя или непогоды, подружка-весна как будто хранила ее, помогая набираться мастерства.
Старожилы не помнили такой дружной, спорой весны, а деда Василия Демидовича так сильно радовали успехи новой ученицы, что он, чтобы не сглазить, боялся даже и думать о них. И уж тем более хвалить вслух. Поэтому Олеся была уверена, что у нее самый суровый на свете тренер, похвалу от которого не смог бы заслужить даже чемпион мира в жонглировании! И именно поэтому она изо всех сил старалась заслужить эту похвалу – ее всегда манили неприступные вершины.
И не знала она, что за упорство и целеустремленность дед про себя называет ее не иначе, как «стойкий оловянный солдатик».
К середине марта Олеся уже довольно уверенно справлялась с тремя цирковыми булавами, летящими с одним оборотом. Затем они с тренером решили вначале добавить еще одну булаву, а потом закрутить булавы еще на один оборот – так, чтобы получалось два. Над этим Олеся корпела целый месяц, а потом перешла к освоению пятой булавы.
Уже в середине весны тренер Надежда Андреевна начала замечать, что Олеся резко прибавила. Булавы, раньше непослушные, теперь словно липли к рукам, прилетали точно в назначенное место, ловились с легкостью профессионального жонглера. Знала бы она, что Олеся действительно учится у профессионала! В начале апреля, на прикидочных соревнованиях, Олеся в упражнении с булавами заняла первое место, набрав небывалое для новой композиции количество баллов – 15,150.
Однако новое занятие настолько усложнило жизнь, что времени катастрофически не хватало ни на что, кроме гимнастики – ни на школу, ни на уроки, ни на Ваню. Но как же хорошо, что он все-таки был! Маячил где-то на заднем плане, провожал и встречал ее после тренировок, иногда сидел в зале и что-то писал – домашку, как она думала, – которую исправно каждый вечер отдавал ей на списывание.
Он словно бы ждал от нее чего-то, а она так уставала, что не было сил, чтобы разобраться в этом.
Но что бы она делала этой весной без Вани?
В середине апреля у Олеси состоялся «выпускной». Она пять минут жонглировала в саду пятью булавами и ни разу не сбилась и не уронила ни одной. А потом исполнила под музыку из старинного кассетного дедова магнитофона целый номер – из жонглирования и танцев, – который они подготовили к этому дню.
– Ну что ж, внучка, ты молодец. Освоила премудрости жонглирования. Превзошла учителя, – поздравил ее Василий Демидович.
– Да нет, до вас мне еще далеко! – рассмеялась Олеся. – Я же пока только пятью булавами могу.
– И шестью мячиками! А сколько тебе лет?
– Четырнадцать… Скоро будет, – сообщила Олеся.
– Ну вот! Я в твои годы только к четырем булавам подступался. И к пяти мячикам! Так что ты и вправду меня превзошла!
А потом он достал кое-что из кармана и протянул Олесе.
– Это тебе. На память. Я тогда вырезал из газеты. Чемпионке от той, которая так и не стала чемпионкой. Кстати, я вспомнил, как ее звали. Люба… Любушка…
– Но я ведь тоже еще не чемпионка! – засмеялась Олеся, бережно принимая фотографию, завернутую в полиэтилен.
– Станешь. Обязательно станешь! Я это знаю, поверь!
Для фотографии Олеся купила золотистую рамочку и поставила ее у себя на чердаке на стол-ящик.
С пожелтевшего снимка на нее смотрела серьезная девочка со скакалкой. Она улыбалась, но большие серые глаза смотрели строго, напряженно.
«Что ж, подружка, рада знакомству, – мысленно приветствовала юную «художницу» Олеся. – Ты передала мне эстафету из далекого прошлого, и я рада, что узнала о тебе».
Новые правила
В ту весну они общались только так. Каждый раз после уроков Ваня провожал Олесю на тренировку, а потом ждал – вместе с родителями младшей группы – разложив вокруг учебники и тетради. Бабушки и мамы считали его за своего, но принимали за старшего брата – очень уж серьезным и ответственным он выглядел. Подружки по команде шушукались и хихикали у нее за спиной, и все поголовно завидовали – еще бы, такой парень! На руках Леську носит, инвентарь за ней таскает, уроки за нее делает – чуть ли не пылинки сдувает!
И Олеся в этот период была счастлива, как никогда. Она купалась в лучах чистой и беззаветной любви и преданности, с радостью брала то, что предлагала жизнь.
Парень приносил ей удачу, в этом не было никакого сомнения. Дела в школе наладились, булавы, благодаря занятиям с дедом, наконец-то стали приручаться, композиция была почти освоена, и вовремя – подготовка к окружным соревнованиям набирала обороты и занимала теперь все свободное время.
И надо же было такому случиться, что именно в этот самый напряженный момент Ваня сам, своей рукой, решил все изменить.
Это произошло за несколько дней до внутриклубных соревнований – и чуть ли не накануне пробного ГИА по алгебре. Олеся радостно выбежала к Ване после тренировки, перебросила ему сумку и требовательно протянула руку:
– Домашка! Все успел?
Опустив глаза и насупившись, он молча покачал головой. Но она еще не поняла, продолжала болтать о своем – о тренировке, элементах, бросках, о том, как и что получается и не получается у нее и других девчонок – пока, уже не улице, не обратила внимание на его упорное молчание.
– Вань, что? Заболел? – она протянула руку, чтобы пощупать лоб, но он сердито отклонился. – Так ты отдашь мне домашку? – напомнила она.
И тогда он вдруг каким-то не своим, сдавленным голосом отрезал:
– Нет!
Это было так неожиданно, что она остановилась:
– Почему?
– Хватит ловчить и сачковать. Пора самой за ум браться.
Поначалу Олеся не нашлась, что ответить. А потом рассвирепела. Как! Верный возлюбленный вздумал ее учить? Читать морали? Давить на принципы?
– Ну, знаешь! Нашел время! Ты что, не видишь, как я занята? – в сердцах выпалила она, но потом спохватилась и перешла на пару тонов ниже. – Вань, ну пожалуйста! Ну давай в последний раз! Честно-честно, я обещаю! Со следующей четверти все-все-все сама делать буду! Даже химию!
Но это не помогло – Ваня стоял твердо, как скала.
– Домашку больше за тебя делать не буду. Но если хочешь, могу научить.
– Но когда же мне учиться? – беспомощно развела она руками. – Уже девять, завтра – контрольная, через неделю – соревнования…
И тогда он дрогнул и протянул ей заветные тетрадки.
– Ладно, так и быть. Держи. Но только в последний раз! С завтрашнего дня начинаешь заниматься. Под моим чутким руководством.
– Но у меня и завтра тренировка… Я же никакая буду! И ничего не смогу! – не на шутку переполошилась она.
– Ничего не знаю. Либо так – либо…
– Либо как?
– Либо никак, – отрезал он.
– Совсем никак? – испугалась она.
– Совсем.
– Ладно, согласна. Где и когда?
– Предлагай!
– Давай у меня, завтра после школы, перед тренировкой, – решила Олеся – в знакомой обстановке все-таки легче усваивать незнакомые науки!
Она никак не ожидала, что у него окажется железный характер. Поэтому все утро до школы прибиралась у себя на чердаке – перетряхивала и убирала вещи, сбивала паутину, вытирала пыль, подметала пол – за что была удостоена недовольства старших, на головы которых от столь бурной уборки посыпался мусор.
Чердак приобрел вполне парадный вид, и теперь сюда смело можно было приглашать «учителя».
Когда они вернулись из школы, дома никого не было. Ваня замешкался в прихожей, и Олеся стремглав взлетела наверх, чтобы в последний раз окинуть чердак «хозяйским» глазом.
Услышав внизу его топот, она свесилась головой в люк и пригласила:
– Заходи! Тебе сюда.
