— Брат проглотил моего черепаха, — так же шёпотом ответил я.
Миссис Раддер перешептала это мужчине, стоявшему рядом, а тот в свою очередь — стоявшей рядом женщине, а та уже — на ухо Генри. Я стоял и смотрел прямо перед собой, притворяясь, что ничего не слышу.
Мама обернулась с Фаджем на руках и сказала:
— Не смешно. Ни капли не смешно!
Но Фадж был другого мнения:
— Смешной-смешной-смешной Фаджи!
Все засмеялись. Все, кроме мамы.
Двери лифта отворились. Двое мужчин в белом ждали в холле с носилками.
— Этот ребёнок? — спросил один.
— Да. Да, этот, — всхлипнула мама.
— Не волнуйтесь, дама. Не успеете оглянуться, окажемся в больнице.
— Пошли, Питер, — мама потянула меня за рукав. — Мы едем вместе с Фаджем.
Мы с мамой влезли в синюю машину. Я никогда ещё не был внутри «скорой помощи Так там всё чисто, аккуратно. Фадж стоял на коленках на топчане и смотрел в окно. Он помахал собравшейся у тротуара толпе.
Один из санитаров сел назад, к нам. Другой — за руль.
— А в чём проблема-то? Ребёнок вроде здоровый.
— Он проглотил черепаху, — шёпотом объяснила мама.
— КОГО проглотил? — переспросил первый.
— Съел моего черепаха! Вот что! — сказал я.
Мама закрыла лицо платком и снова зарыдала.
— Эй, Джо! — крикнул санитар водителю. — Жми на газ! Дитё проглотило черепаху.
— Не смешно! — продолжала настаивать мама. Я был с ней согласен, учитывая, что черепах — мой!
Мы подъехали к приёмному отделению больницы. Фаджа быстро унесли две медсестры, мама побежала за ними.
— А вы подождите здесь, молодой человек, — крикнула мне другая медсестра, указывая на скамейку. Я сел на твёрдую деревянную скамью. Делать было нечего. Ни книжек, ни журналов, не то что в кабинете доктора Брауна. Оставалось смотреть на часы и читать на стенах все объявления без разбору. Судя по объявлениям, я находился в отделении скорой помощи городской больницы.
Потом вышла медсестра. Выдала мне бумагу и фломастеры.
— Держи. Будь молодцом и порисуй. Мама скоро выйдет.
Может, она была в курсе насчёт Плюха и потому старалась меня утешить. Рисовать не хотелось. Интересно, что там делают с Фаджем? Может, он не такой уж плохой парень? Я вспомнил, как сестричка Джимми Фарго проглотила самый ценный камень из его коллекции. А мама рассказывала, как я в детстве проглотил четверть доллара. И всё-таки четвертак — это вам не черепаха!
Я глядел на часы ровно час и десять минут. Потом дверь открылась, и вышли мама с доктором Коном. Странно, что и он тут. Не знал, что он работает в больнице.
— Здравствуй, Питер, — сказал он.
— Здравствуйте, доктор Кон. Вы достали моего черепаха?
— Пока нет, Питер, — сказал он. — Но я кое-что тебе покажу. Это рентген твоего брата.
Доктор Кон ткнул пальцем в пятнышко на снимке:
— Видишь, это твоя черепаха. Вот здесь.
Я присмотрелся.
— Плюх там навсегда останется? — спросил я.
— Нет. Конечно же нет! Мы его вытащим. Фаджу уже дали лекарство. Чтобы процедура прошла успешно.
— Какое лекарство? Какая процедура?
— Касторку, Питер, — ответила мама. — Фадж выпил касторового масла. И окись магния. И компот из чернослива. Много всего. Всё это поможет достать Плюха из Фаджа.
— Только нужно подождать, — сказал доктор Кон. — Может быть, до завтра или до послезавтра. Фадж переночует у нас. Но вряд ли он когда-нибудь ещё станет глотать что ни попадя.
— А как же Плюх? — спросил я. — С Плюхом всё будет в порядке?
Мама с доктором Коном переглянулись. Я понял, какой будет ответ, раньше, чем он сказал, покачав головой:
— Думаю, тебе придётся купить новую черепаху, Питер.
— Не нужна мне новая черепаха! — Слёзы навернулись мне на глаза. Я смутился и вытер их тыльной стороной ладони. Потом потекло из носа, пришлось шмыгать. — Мне нужен Плюх! Других черепах я не хочу.
Мама отвезла меня домой на такси. Сказала, что папа едет в больницу и побудет с Фаджем. На обед она приготовила мне рёбрышки ягнёнка, но аппетита у меня не было. Папа вернулся домой поздно, хмурый и неразговорчивый. Я ещё не спал. Он прошептал маме:
— Ещё нет. Пока ничего.
Назавтра было воскресенье. В школу не идти. Весь день я провёл в зале ожидания больницы. Народу было много. И много книг и журналов. Это вам не жёсткие скамейки в приёмном покое отделения скорой помощи. Зал ожидания похож скорее на гостиную в большом доме. Я всем рассказал, что брат съел моего черепаха. На меня смотрели как на клоуна. И никто, ни один человек не сказал: «Бедный, бедный черепах».
Мама отвела меня ужинать в больничный кафетерий. Я заказал гамбургер, но целиком его не осилил: посреди еды мама сказала, что, если лекарство скоро не поможет, Фаджу грозит операция. Мама ничего не ела.
Ночевать со мной приехала бабушка. Мама с папой остались в больнице. Дома было тоскливо, каждый час звонил телефон, это мама докладывала новости.
— Ещё нет. Понятно, — повторяла бабушка. — Пока ничего.
Я страдал. Мне было одиноко. Бабушка этого не замечала. Я даже скучал по Фаджу, по его грохочущим кастрюлям и сковородкам. Среди ночи снова звонок. Я проснулся и протопал в коридор послушать, что происходит.
Бабушка завопила:
— Опля! Выскочила! Наконец-то.
Она повесила трубку и повернулась ко мне.
— Лекарство сработало, Питер. Касторка, магнезия и чернослив сделали своё дело. Черепаха вышла!
— Мёртвая или живая? — спросил я.
— ПИТЕР УОРРЕН ХЭТЧЕР! НУ ЧТО ЗА ВОПРОС! — закричала она.
Значит, внутри моего брата больше нет черепахи. И у меня больше нет черепахи! До этого звонка мне казалось, что я всё-таки люблю Фаджа.
Наутро Фадж вернулся домой. Папа внёс его на руках. У мамы руки были заняты подарками. Всё для Фаджа! Мама положила свёртки и поцеловала младшего сына. Она сказала:
— Фаджи может просить всё, что пожелает. Что угодно. Мама так счастлива, что её малыш поправился!
Фу, гадость какая. Подарки, поцелуи и всё внимание — ему, Фаджу. Я же на него даже смотреть не мог. Ему было весело! Он, наверное, даже не сожалел о том, что проглотил моего любимого черепашонка. Вечером папа притащил большущую коробку. Она не была обёрнута подарочной бумагой, но я знал, что там ещё один подарок. Я отвернулся.
— Питер, — сказал папа, — это тебе.
— Мне не нужна другая черепаха, — сказал я. — Не думай, что ты можешь обрадовать меня другой черепахой. Не можешь.
— Кто говорит о черепахах, сын? Мы с мамой считаем, что ты мужественно перенёс потерю. Ведь Плюх был твоим другом.
Может, я ослышался? Неужто они всё-таки вспомнили, что я потерял Плюха? Я сунул руку в коробку. Коснулся чего-то тёплого, мягкого и пушистого. Я сразу понял, что это собака, но сделал вид, что удивился, когда щенок выпрыгнул мне на колени и лизнул в лицо.
Фадж закричал:
— Ууух тыыы! Собачка! Смотли — собачка!
Подскочил и ухватил щенка за хвост.
— Фадж, — сказал папа, оттаскивая его. — Это собака твоего брата. Может быть, когда-нибудь у тебя будет своя собака. Но эта — Питера. Ты понял?
Фадж кивнул:
— Собака Пи-та.
— Всё верно, — сказал папа. — Собака Питера! — Он обернулся ко мне: — Можешь не сомневаться, сын, мы взяли собаку, которая вырастет очень большой. Намного больше, чем сможет проглотить твой брат!
Мы все засмеялись. Отличный у меня пёс.
Я назвал его Черри, Черепах. Чтобы помнить.
Английское слово fudge (фадж) действительно обозначает сливочную помадку.
