Ничего больше ребята придумать не могли.
— Все? — спросил Дементий Ильич. — Подытожим… Неточный вопрос «кому лучше?» распался на вполне конкретные вопросики: кто больше зарабатывает, у кого лучше квартира… Вот и посмотрим… Зарплата у меня выше, чем у большинства колхозников. Но передовые трактористы и комбайнеры зарабатывают больше меня. Кому лучше?.. Нас трое. Квартира — сорок два метра. А этажом ниже в такой же квартире живут два персональных пенсионера. У них метраж на человека больше. Кому лучше?.. На машине меня возят. А знаете, сколько в районе собственных машин? Недавно новый список рассматривали — еще несколько сотен колхозников собираются обзавестись своим транспортом… Что там еще осталось? Могу приказать?
— Исполнять легче! — сказал Олег. — Это и доказывать не надо!
Ваша работенка не лучше дедовой — тоже ненормальная. Вы и сейчас сидите с нами, а сами как на работе!
— Нет! — улыбнулся Дементий Ильич. — С вами все-таки отдохнул. Дымком подышал, поужинал вкусно… И карету свою дождался!
Он кивнул на противоположный берег, заметив раньше других приближающуюся черную «Волгу».
— Что ни говори, а преимущество!
Машина остановилась напротив острова и несколько раз мигнула фарами. Нехотя поднялся Дементий Ильич из-за стола.
— Надо ехать… Кто меня перевезет?
— Я! — тотчас вызвался Ромка. — Больше никто с моторкой не справится! Им еще учиться надо.
— Могу и я, — предложил Олег. — Умел когда-то.
— Ты когда-то, а я сейчас умею!
— Я перевезу! — решительно вмешался Борис. — На веслах.
— Выбираю весла! — сказал Дементий Ильич.
Этот выбор был не случайным. Хотел Дементий Ильич ослабить внутреннюю напряженность, которая возникла у Бориса еще тогда, на заседании правления, и, как видно, не уменьшилась до сих пор. Пока они плыли на лодке, Дементий Ильич постарался доказать Борису, что, собрав весь урожай, ребята не должны остаться в долгу. Цифры звучали убедительно, но они относились к будущему, а на сегодня в распоряжении Бориса находились другие цифры. Реальные, ощутимые, они значили для него больше, чем любые теоретические подсчеты. И он не то чтобы не верил Дементию Ильичу — верил, но озабоченность и напряженность не уменьшались. Легко подсчитывать и подводить благоприятные итоги, но разве все учтешь заранее?
— Про соль не забудь, — прощаясь с Борисом, напомнил Дементий Ильич. — И про мой наказ — работать не больше пяти часов!
Борис не возражал, хотя и не собирался последовать этому наказу. «Сколько надо, столько и будем!» — подумал он.
О том же самом говорили между собой Зоя и Олег. Они вдвоем остались у догоравшего костра. Зою с первого дня беспокоило, что работали ребята от восхода солнца до заката. О себе она не думала, и никто другой пока не жаловался, но так не могло продолжаться долго. Пройдет первая неделя — подъем, вызванный переездом и новой необычной обстановкой, кончится. Начнет накапливаться недовольство, возникнут ссоры, и кто знает, к чему они приведут.
Зоя сначала посоветовалась с Колькой. Тот не возражал против сокращения рабочего дня, но считал, что это надо сделать после того, как будут высажены все семена. У них оставались семена моркови, а с приездом Олега добавился и лук. Для него тоже нужна возделанная земля, и, значит, возможность сократить рабочее время отодвигалась еще дальше.
Потому Зоя и задержала Олега у костра. Она подметила, что Борис относится к нему с уважением. Может быть, с его помощью удастся повлиять на Бориса?..
Возвращаясь с того берега, Борис снова был неприятно удивлен, заметив вместе Зою и Олега. Глядя на два силуэта, неярко высвеченные затухающим костром, он с неоправданной резкостью прикрикнул на ребят, забравшихся в подаренную лодку:
— Мотор не сломайте!.. А если соль рассыпете, сами покупать будете!
Борис причалил рядом с моторной лодкой. Она была крепкой, надежной, но не новой. Белела свежей краской только кормовая доска, к которой крепился мотор. Его недавно — вчера или даже сегодня — навесили на лодку.
— Давайте сюда соль! — потребовал Борис.
Ромка вытащил из-под сиденья картонную коробку.
— Цела! И за мотор не бойся — я с ним на ты! Вот с бензином как?.. Бак почти полный, а потом?.. Где доставать будем?
— Я тебе не заправочная станция! — раздраженно сказал Борис, сам не понимая, откуда взялось это раздражение.
Забрав коробку, он пошел к кухне. Проходя мимо костра, он даже не взглянул на Зою и Олега, будто там их и не было, и позвал Катю.
— Теперь до конца хватит, если соль мелкая. — Борис приоткрыл крышку. — Да это же не соль!
Он запустил руку в коробку и вытащил пригоршню конфет в обертках.
— Конфеты! — засмеялась Катя. — Ребята-а-а!.. Кто чаю с конфетами хочет?
— Выдашь по одной! — предупредил ее Борис.
— Это же подарок! — возмутилась Катя. — Ты прямо как Кир!
— До Кира еще далеко! — хохотнул подбежавший Ромка. — Он Полукир пока!
Борис повторил твердо:
— По одной!
Но тут он заметил, что Зоя уже не сидит у костра, а идет к нему, и неожиданно раздобрился:
— Ладно, выдай по две.
Бывают дни, когда одна неприятность сменяется другой, за неудачей следует новая неудача, а то и беда. Таким был тот день.
Колька Мысля проснулся оттого, что кто-то тихонько потрогал его за плечо. Было еще очень рано. Солнце только-только выкатилось из-за горизонта и не успело подсушить росу на брезентовых боках палаток. Около койки стояла Лида Юрьева. Она трогала его за плечо и шептала с тревогой в голосе:
— Проснись, Коля! Проснись!
— Уже! — ответил он и открыл глаза. — Проснулся.
— Катя заболела!.. Тридцать восемь!
Он не удивился, что с этой неприятной новостью Лида пришла именно к нему.
— Простыла! — Колька не спрашивал, а утверждал, потому что хорошо знал Катину слабость ко всяким простудным заболеваниям.
— Я дала таблетку… Тоже думаю, что простуда, — слезы у ней градом и нос не дышит, а она все равно к кухне пошла!
— А вот я ей! — пригрозил Колька и, сбросив одеяло, стал натягивать брюки…
Присев около кухни на корточки, Катя разжигала огонь в топке. Услышав шаги, она оглянулась. Щеки у нее горели, веки и нос припухли. Она укоризненно посмотрела на Лиду.
— Зачем ты это?
— Марш в палатку — и под одеяло! — грубовато сказал Колька. — И я чтобы не видел тебя ни сегодня, ни завтра!
— А вы — всухомятку? — Катя повернулась к топке и подула на лениво разгоравшийся огонек. — Завтрак сготовлю, а там посмотрим.
Она больше не оглядывалась — стеснялась своих слезившихся глаз и припухшего носа. Сидя на корточках, она дула и дула в топку. Шея и плечи у нее мелко дрожали от озноба.
— Ты ведь меня знаешь! — произнес Колька и, взяв ее сзади за локти, поднял и понес перед собой к палатке.
Катя брыкнула раза два ногами и сдалась.
— Отпусти… Я уйду, только…
Он поставил ее на землю у входа в палатку.
— Иди, иди! И никаких «только»!
Катя снова с упреком взглянула на Лиду.
— В котел все засыпано, осталось сварить… И ты не очень на Колю… Не его это дело…
— Шагай, шагай! — Колька ободряюще улыбнулся Кате. — Разберемся!
Минут через десять, выведав у Лиды нехитрые кулинарные секреты, Колька и ее отправил в палатку — приглядеть за Катей и вздремнуть перед подъемом. Спорить с ним было трудно, и Лида ушла, а Колька напялил на себя цветастый Катин передник и, вооружившись черпаком, стал помешивать в котле кашу.
За этим занятием и застал его Ромка.
— Вот это да! — хохотнул он. — Овладеваешь смежной профессией? Взаимозаменяемость отрабатываешь?.. А где Катя?
— Заболела.
— Тоже от грибов? — снова хохотнул Ромка. — Васька Бурка вчера отравился! Всю ночь спать не давал — в кусты бегал!..
Это была вторая в тот день неприятность.
Когда Борис Кравцов узнал, что вышли из строя сразу двое, он даже забыл умыться утром. Обход больных он начал с Кати. С ней он был сочувственно-вежлив, а в палатку к Ваське Буркину пришел насупленный и грозный. Борису уже рассказали, что произошло с ним.
Вчера набрели ребята в роще на россыпь каких-то странных тонконогих грибов. В окрестных лесах таких никто не видывал. Одни говорили, что это поганки, другие думали, что опята. Васька сорвал шляпку, понюхал и сказал, что гриб съедобный.
Мальчишки заспорили, забыв, что с Васькой лучше не связываться. А он настаивал на своем и, чтобы доказать свою правоту, засунул поганку в рот, пожевал, — губы у него перекосились, но он проглотил жгучую полынную горечь. Над ним посмеялись и забыли про поганки. Забыл о них и сам Васька. Вспомнил только ночью, когда бегал в кусты. К утру резь в животе утихла.
