— Конечно.
— Я очень долго мучилась, но все-таки решила спросить.
Анник ободряюще кивнула, словно зная, о чем пойдет речь.
— Почему вы в инвалидном кресле?
Анник хлопнула ее по спине:
— Господи, а я-то думала, что ты никогда не спросишь.
Вин ждал Кармен в машине. Кармен и представить себе не могла, что поедет с парнем в супермаркет покупать тетрадки к учебному году, но с Вином все казалось таким естественным.
Забежав домой, чтобы забрать список покупок и кредитку — Кармен забыла их, когда ушла утром завтракать с Тибби, Брайаном, Леной, Эффи и Вином, — она остановилась у двери в гостиную. Как же изменилась квартира с появлением Вина и малыша! Комнаты как будто бы стали немного меньше, а потолки, наоборот, выше. Кондиционер сломался, и воздух казался непривычно знойным и сладковатым.
Да, Кармен спешила, но знала: этот дом ее всегда ждет. Она знала, что, заглянув в комнату, увидит маму с малышом. Так и было: Кристина и крошка Райан крепко спали под одеялом. Кармен часто заходила к ним, когда была свободна, — целовала кулачки малыша, играла с ним, пока тот не начинал сопротивляться. Сейчас Кристина спала, а Райан ворочался. Кармен положила руку ему на спинку, молча любуясь братом.
Она и не представляла, как будет его любить! Райан был ЕЕ малышом: его ушки, характер, уязвимость были словно списаны со старшей сестры. Но Кармен с уважением и пониманием относилась к тому, что он принадлежит Кристине и Дэвиду.
До появления Райана Кармен думала, что ребенок станет частью враждебного для нее мира, но он принадлежал новой счастливой реальности. И она, Кармен, тоже.
Победа не обрадовала Бриджит. Игроков — да, но не ее. Ребята носились по лагерю и с важным видом рассказывали об игре, хотя рассказывать особенно было нечего. Бриджит не мешала им веселиться: она успела полюбить свою команду. Что касается всего остального… Бриджит знала, что со временем излечит свое больное сердце, но между ней и Эриком не должно остаться ничего невыясненного. Два года назад Бриджит махнула на это рукой, оставив все, как есть, но теперь, помня о том, что из этого вышло, решила поступить по-другому.
Бриджит дождалась темноты и отправилась на поиски Эрика. Подходя к его бунгало, она с горькой усмешкой вспомнила, как смело распахнула дверь два года назад. Теперь Бриджит постучалась и отошла. Эрик открыл, и ей показалось, что вид у него немного напуганный.
— Ты не… прогуляешься со мной? — спросила Бриджит, надеясь, что Эрик не поймет ее превратно. Как ему это объяснить? Но стоило ли вообще что-либо объяснять? За две минуты не изменишь мнение о себе, верно?
Эрик кивнул и ненадолго исчез, чтобы добавить к шортам кеды и футболку.
Сначала они просто шли. Бриджит так и не переоделась после игры: на ней все еще были Штаны и толстовка с эмблемой команды. Би целую неделю пыталась отучиться ходить босиком, но потом решила, что согласна терпеть занозы, лишь бы не обуваться. Оба по привычке повернули к озеру и сели на пирс — единственное место, которое принадлежало им двоим.
Сияла полная луна, на воде чернели тени.
— Давай я буду говорить, а ты слушать, ладно? — Бриджит постучала ногтем по зубам. И зачем она добавила «ладно», будто спрашивала разрешения?
Эрик кивнул.
— Возможно, тебе будет не очень… приятно меня слушать, — предупредила она.
Эрик снова кивнул, и, посмотрев на него, Бриджит поняла: он очень устал — голубоватые тени под глазами, давняя щетина, настороженный взгляд.
— Знаешь, я думала, мы сможем подружиться этим летом, — осторожно начала она. — Хотя не была уверена, что у нас получится после того, что произошло… — она запнулась, — тем летом. Как видишь, получилось. И я была счастлива. Мне безумно понравилось быть твоим другом, правда. Не буду врать, у меня были и другие мысли, но я гнала их. Мне просто… хотелось быть с тобой, не важно, в каком качестве. — Бриджит решила, что сегодня выскажет все — для этого, собственно, она сюда и пришла.
Эрик сидел, опустив голову и теребя кожаный напульсник.
— Я не пыталась с тобой заигрывать… или что-то в этом роде. Я знала, что у тебя есть девушка. И рада за тебя, если, конечно, ты счастлив с ней. Не думай, что мне все равно, но… я это пережила! Простоя больше всего на свете хотела, чтобы ты мне доверял.
Эрик как-то слабо кивнул в очередной раз.
— Ну вот. Мы с тобой много времени проводили вместе, дурачились, смеялись. Мне было весело. Надеюсь, тебе тоже. — Голос Бриджит задрожал, и она запнулась. — А потом я заболела, и ты за мной ухаживал. Никто никогда так обо мне не заботился, честно. Так что даже если наши пути разойдутся и мы больше не увидимся, я никогда этого не забуду. — Бриджит снова умолкла, пытаясь сдержать слезы. — Я тогда полностью тебе доверилась. Не как девушка, но как друг. А потом ты исчез. Почему? Почему ты ушел? Ты всегда играешь с людьми в кошки-мышки? — Бриджит смахнула слезы.
Эрик наконец посмотрел ей в глаза глубоким, ясным взглядом:
— Би. Нет. Я не такой.
У нее задрожал подбородок.
— А какой ты?
Эрик выпрямился и какое-то время изучал свои руки.
— Давай я буду говорить, а ты слушать, идет?
— Идет.
— Знаешь, почему я не люблю говорить о том, что случилось два года назад? Потому что ненавижу себя за это. Я не смог удержаться от искушения и пошел за тобой. Я не удержался потому, что хотел этого еще сильнее, чем ты. Это раз.
Бриджит боялась пошевелиться. Она вся обратилась в слух.
— А исчез я потому, что поехал в Нью-Йорк и сказал Кайе, что больше не могу с ней быть.
У Бриджит перехватило дыхание.
— Я думал, что люблю ее, но теперь понимаю, что это не так.
Бриджит безумно хотелось задать миллион вопросов, но она решила молчать и слушать дальше.
Эрик сложил руки, словно для молитвы.
— Это не так потому, что, если любишь человека, нельзя одновременно испытывать нечто большее к кому-то другому.
Бриджит как током ударило. Она боялась того, что Эрик может сказать дальше, и еще больше того, что знала, что он это скажет.
— Я сторонился тебя потому, что, когда ты рядом, у меня путаются мысли. Я хотел привести их в порядок, чтобы не наделать глупостей.
Бриджит взглянула на него с мольбой и надеждой.
— Приехав в Нью-Йорк, я тут же захотел обратно к тебе. Но я не мог бросить Кайю лишь потому, что хочу быть с тобой. Это означало бы, что я с легкостью забыл девушку, которую, как мне казалось, любил. — Эрик покачал головой. — В том, что мы с Кайей расстались, нет твоей вины. Ты с самого начала уважительно относилась к нашим отношениям, а вот я — нет. И это плохо.
Бриджит едва успевала осмысливать, что он говорил.
— Но кое в чем я уверен. Той ночью, когда тебя трясло и мы спали в обнимку, я понял, что ни к кому никогда не испытаю ничего подобного. И этого было достаточно, чтобы расстаться с Кайей.
Эрик снова покачал головой и усмехнулся:
— Знаешь, я пытался убедить себя в том, что бросил Кайю вполне обдуманно, а не потому, что поддался твоим чарам.
— Так значит, — выдохнула Бриджит, — необдуманно?
Эрик пристально на нее посмотрел:
— Вовсе нет.
Эй, вы!
Шесть с половиной дней! Аааааааааааа! Йееееееееееес!
Карма
Письмо с Роуд-Айленда пришло как раз тогда, когда Лена собиралась в последнюю летнюю поездку с подругами. У Лены забилось сердце, но она знала, что даже отрицательный ответ никак не повлияет на ее жизнь. Анник оказалась права. Лена чувствовала себя художником, и это означало, что никто больше не властен над ее судьбой.
Но ответ оказался положительным. Лена закрыла глаза, и волна радости разлилась по ее телу. Обычно Лена не позволяла себе быть счастливой, но этой минуты она ждала слишком долго.
Она пошла на кухню, перечитала письмо и задумалась. Итак, она может учиться. Ей не нужны ни деньги, ни родительское разрешение. Лена нахмурилась. Да, разрешение ей было не нужно, но почему-то очень хотелось его получить.
Лена надела красивую льняную блузку и строгую светлую юбку, причесалась, вставила в уши жемчужные сережки; затем села в машину и направилась к папе на работу.
Секретарь мистера Калигариса, миссис Джеффордс, сразу впустила Лену.
Папа был удивлен, но, по-видимому, счастлив увидеть дочь, словно между ними не было двух месяцев напряженного молчания.
— Заходи, — пригласил он.
Лена села, теребя в руках письмо.
— Знаешь, в университетах учреждают премии… — начала она.
— И ты ее получила, — перебил папа.
— Откуда ты знаешь? — изумилась Лена.
— Я видел твои портреты.
Трудно было понять, похвала это или констатация факта.
— Папа, я не хочу, чтобы ты грустил или злился, но я поеду. И вы с мамой должны хотеть этого так же, как я.
