Чарли их не слушал. Он прижался ухом к часам и слушал их негромкий стук. В ритмичном тиканье было нечто, неизменно успокаивающее его. Часы, как волшебный талисман, ограждали его от шумного мира тихими звуками и чуть заметным движением.
— Спроси его, который час, Эрнестина, — предложила миссис Уэйсек. — Малыш так гордится своими часами. Все у него спрашивают время. — И, не дожидаясь ответа родственницы, она первая вопросила: — Чарли, скажи мне, который час? Время не подскажешь?
Тот распрямился и послушно протянул ей руку с часами.
— Боже мой, уже девятый час, — закачала головой миссис Уэйсек. — Спасибо тебе, Чарли. Чарли всегда помогает нам следить за временем. Уж и не знаю, что бы мы без него делали.
Обе женщины уселись в кресла-качалки на веранде и начали медленно раскачиваться. Шорох качалок и скрип дощатого пола на миг заставили мальчика забыть о часах. Он медленно поднялся и так стоял, глядя на улицу.
— Сядь, Чарли, тебе нужно дождаться Сару, — позвала его миссис Уэйсек.
Даже не взглянув в ее сторону, мальчик спустился с крыльца и направился к калитке.
— Чарли, Сара хотела, чтобы ты ее подождал.
— Может, он тебя не слышит, Элли?
— Он все прекрасно слышит. Чарли, подожди Сару. Ну-ка остановись, — наконец, поняв, что ничего не добьется, хозяйка дома крикнула: — Сара, твой брат уходит!
Сара выглянула из окна второго этажа.
— Стой, Чарли, я уже иду. Ты что, не можешь минутку подождать? Мэри, видишь, я должна идти.
Она выбежала из дома и поймала Чарли за локоть.
— Ну и зачем ты домой собрался? Разве не хочешь увидеть лебедей?
Брат стоял, не глядя на нее.
— Что же это такое — стоит оставить тебя на секунду, как ты тут же пропадаешь. Ладно, пошли, — и Сара нетерпеливо потянула его за собой.
Спускаясь с холма, она помахала рукой Мэри, смотревшей вслед из окна, и вздохнула:
— Надеюсь, лебеди стоят того, чтобы я из-за них так мучилась. А может, мы туда придем — и никаких лебедей уже нет, — добавила она через несколько шагов.
Некоторое время они шли в молчании. Потом Сара сказала:
— А теперь мы немножко срежем через поле.
Она подождала, пока брат осторожно переступит через узенькую канавку — и две фигурки зашагали полем бок о бок, причем девочка без устали поддавала ногой кустики травы.
В лебедях было что-то болезненно прекрасное. От их белизны, потрясающей четкости на фоне темной воды, неправдоподобной легкости движений у Сары перехватило дух, стоило им с братом выйти к озеру из сосновой рощицы.
— Вот они, Чарли.
Девочка точно знала, когда Чарли увидел птиц, потому что пальцы его непроизвольно сжались; да, он схватил сестру за руку впервые с тех пор, как они вышли со двора Мэри. Потом он остановился.
— Это лебеди, Чарли.
Шесть лебедей казались неподвижными на водной глади, шеи их изогнулись под одинаковым углом, будто по озеру плыла одна-единственная птица и пять ее отражений.
— Это лебеди, — снова повторила Сара. Она бы с удовольствием провела остаток лета здесь, на берегу, указывая брату на белых прекрасных созданий. Она завороженно смотрела, как те медленно скользят по зеркальной воде.
— Эгей, Сара!
Глянув на другой берег, девочка заметила Ванду и ее приятеля, которые приехали по дороге.
— Сара, слушай, скажи тете Вилли, что мы заедем к сестре Фрэнка, посмотреть на ее малыша.
— Скажу.
— Я буду дома часов в одиннадцать.
Сара смотрела, как Ванда с Фрэнком снова седлают мотороллер. Взревел мотор, пораженные шумом лебеди изменили направление и поплыли в сторону Сары. Брат с сестрой подошли еще ближе к воде.
— Лебеди плывут прямо к нам, Чарли. Наверное, они заметили тебя.
Они стояли молча, пока утихал вдали треск мотороллера. Потом Сара села на траву, скрестила по-йоговски ноги и вытащила из оранжевого кеда застрявшую там палочку.
— Присаживайся, Чарли. Что ты все стоишь.
Мальчик присел на траву осторожно, выставив перед собой неловко согнутые ноги. Его сестра раскрошила булку и бросила кусочек лебедям.
— Сейчас они подплывут совсем близко. Они любят хлеб.
Она подождала, потом положила хлебный катыш себе в рот и стала жевать.
— А знаешь, Чарли, я ведь видела, как лебеди сюда прилетели. Я как раз на крыльце стояла в пятницу — и тут смотрю, они летят прямо над нашим домом, и такие они были смешные с вытянутыми шеями, прямо как сковородки. — Девочка протянула брату вторую булочку. — Держи. Давай покормим их немножко. Делай как я, вот так.
Посмотрев, как Чарли кормит лебедей, она покачала головой:
— Нет, не стоит бросать такие большие куски. Лебедям будет трудно их проглотить. Ну, а это уж слишком мелко, сущая крошка. Надо вот так.
Сара наблюдала, как он бросает в озерцо кусочки хлеба, потом сказала:
— Хочешь знать, где лебеди живут большую часть года? Около университета — это такая большая школа, и как раз посредине тамошней территории есть пруд, и в нем-то и живут лебеди. Только иногда они вдруг решают полететь куда-нибудь, и никто не знает, почему. Тогда лебеди находят себе другой пруд или озеро и плавают там. Наше озеро и вполовину не такое красивое, как университетское, однако ж вот они, прилетели. — Она вручила Чарли следующую булочку. — По крайней мере, Ванда так думает, потому что лебеди из университета сейчас как раз куда-то подевались.
Чарли повернулся, жестом показывая, что хочет еще одну булочку, и сестра отдала ему последнюю. Он разломил ее на четыре больших куска, побросал в воду и снова протянул руку.
— Больше нету. Хлеб кончился, — Сара показала свои пустые ладони.
Один из лебедей нырнул в воду и снова поднялся на поверхность, чтобы почистить перья. Потом он устремился к середине озера, и остальные медленно последовали за ним, погружая в воду длинные шеи, чтобы выловить оставшиеся кусочки булки.
Сара потянулась вперед и положила руки Чарли на плечи. Он казался мягким, будто и вовсе не пользовался мышцами.
— Лебеди все делают вместе, — сказала она. — Что один — то и другой. По одиночке им никак.
Она начала ласково массировать Чарли спину. Потом резко остановилась и хлопнула его по плечам.
— Ну, нам пора домой.
Тот даже не шелохнулся и не отводил взгляда от лебедей, плывших уже у другого берега.
— Вставай, Чарли, — девочка знала, что брат ее слышит; однако он и не собирался двигаться. — Давай же.
Она поднялась на ноги и смотрела на брата сверху вниз. Протянула руку, чтобы помочь ему встать — но он по-прежнему и не взглянул на нее, продолжая следить за лебедями.
— Пойдем домой, Чарли. Мэри собиралась зайти попозже и помочь мне красить кеды. — Сара посмотрела брату в затылок, потом сорвала с ближайшей ветки лист и бросила в воду. Подождала еще, наконец засунула руки поглубже в карманы и устало сказала: — Ну же, пошли.
Чарли начал медленно качать головой туда-сюда, все еще не глядя на сестру.
— Мэри скоро придет помогать мне красить кеды, и если мы не отправимся прямо сейчас, я не успею ничего покрасить, и придется мне весь год носить ужасную обувку Дональд-Дака. Пошли наконец.
Чарли упрямо мотал головой.
— Вот почему я никуда не хочу тебя брать. Потому что ты никогда не идешь домой, сколько тебя ни зови.
Чарли уцепился руками за траву с двух сторон, будто желал удержаться на случай, если Сара потащит его силой.
— Знаешь, я начинаю по-настоящему сердиться. — Брат не обернулся, и Сара сказала со вздохом: — Хорошо, давай останемся еще на пять минут — а потом точно пойдем.
Она нагнулась и показала ему на часы.
— Вот это — пять минут. Когда длинная стрелка будет здесь, мы встанем и пойдем домой, договорились?
Чарли кивнул.
— Обещаешь?
Снова кивок.
— Вот и отлично.
У самой воды росло дерево, и Сара подошла прислониться к нему.
— Все по-честному, Чарли, теперь осталось четыре минуты.
Чарли опять начал мотать головой, неотрывно глядя на лебедей, скользящих по темной воде.
Сара щурилась на небо и от нечего делать качала ногой в высокой траве.
— Всего через месяц лето кончится, Чарли, — сказала она, не глядя на брата. — И я буду только рада.
Вплоть до этого года ее жизнь шла спокойно и размеренно. Первые четырнадцать лет жизни казались ей совершенно одинаковыми. Сара любила свою сестру без зависти, тетю — без раздражения, брата — без постоянной жалости. Теперь все изменилось. В сердце ее поселилось постоянное недовольство, обида на себя саму, на свою жизнь и близких, — и Саре казалось, что радость и покой не вернутся к ней никогда.
Она развернулась и в последний раз посмотрела на лебедей. Нежданные слезы затуманили четкие контуры птиц, превращая их в белые пятна. Девочка сморгнула и громко сказала:
