На ходу я всё ещё пишу в чат — поэтому больно стукаюсь сначала о Митин стол, потом о его компьютер… хорошо, он не видит — его нет в комнате.
Я возвращаюсь к своим задачам, читаю их — но думаю о курице и математике. Вот есть люди, которые очень умны в математике — и относятся со снобизмом к гуманитариям. Типа они тупые все. Но и наоборот же! «В этой вашей математике всё бред», — говорит умная Кира. Хотя это оксюморон — сочетание несочетаемого. В математике не может быть бреда, там всё логично. И красиво. Как снег.
Митя вернулся, и… я не сразу поняла, в чём дело — зачем он включил звук? Но потом дошло… это я что-то там свернула, выдернула провод или что… а он не заметил, только громкость прибавил и играет… и не знает, что я всё слышу.
Я всё слышу.
Конечно, это не Бах. Митя играет в школьной группе, и я знаю все их песни — давно подписана на их паблик «ВКонтакте», они туда даже репетиции выкладывают.
Но это не то. Я прислушиваюсь. Пытаюсь уловить.
Тоника… субдоминанта. Всё очень просто, очень-очень просто.
У меня нет слуха, но я ходила в группу сольфеджио, целый год. Группа не помогла, в музыкальную школу меня не взяли. Но я запомнила тонику и субдоминанту и сейчас слышу их. Это очень просто. Три ноты, потом другие три ноты — просто и красиво.
Митя мне пытался объяснить дальше, но я ничего не поняла, а «Гугл» в музыке помогает не очень.
Митя мне тогда сказал, что тоника и субдоминанта — это слишком просто. А сейчас сам играет эти три ноты. И всё равно выходит красиво.
…Потом ещё включается компьютер, и я слышу другой звук. Он записал несколько дорожек, наложил друг на друга, и всё это… всё это так волшебно.
Я понимаю, что это.
Это Митина музыка, он сам её сочинил.
И об этом никто не знает, об этом никому нельзя говорить, это секрет. Мама в наушниках, она не слышит.
…Потом пришёл папа, и мы ужинаем, едим картошку с грибами, а я все ещё слушаю эту Митину музыку, она теперь у меня в голове.
— Даже за картошкой Дашку отправил, по темноте тащить!
Митина музыка выключилась, включился звук кухни. Папа повышает голос. Оказывается, он ругает Митю, что тот сидит целый день в своём компьютере и ничего не делает по дому.
За картошкой я сама пошла, — не выдерживаю я такой несправедливости. Как они могут? Как они вообще могут — ругать Митю?
Папа машет руками, берет сахарницу — швыряет сахарницу, переставляет с места на место тарелку с хлебом. Он всегда так делает, когда волнуется. На одном пальце его руки чёрный ноготь, и я всё смотрю на него, он летает как муха.
— Живешь на всём готовом, как так и надо! — продолжает папа.
— А ты в его возрасте что делал? — вдруг спрашивает его мама.
Папины руки останавливаются, муха замирает, и папа молча рассматривает вилку. Очень внимательно. А потом вздыхает:
— Я выпрямлял гвозди.
— Чего? — переспрашивает Митя.
— Выпрямлял гвозди. Не было гвоздей, понимаешь. И дед с работы принёс старые, гнутые, целый ящик.
— И ты их выпрямлял? Как это?
— Молотком. Тюк, тюк, — показывает папа. И я вдруг понимаю, почему у него ноготь чёрный. Наверное, с тех ещё времён.
— А потом что? — спрашивает Митя.
— Ничего. Потом этими гвоздями пол на даче прибивали.
— Да ладно!
Мне тоже не верится, что гнутыми гвоздями можно что-то делать. Как это — выпрямлять гвозди… бред какой-то.
— Ну и разве это хорошо? — спрашивает мама. — Ведь было бы гораздо лучше, если бы в магазине были гвозди, а ты бы в это время занимался тем, что тебе нравится.
— Мне нравилось выпрямлять гвозди, — возражает папа.
И я думаю, что тоже с удовольствием бы это делала. Молотком — тюк, тюк. И никто тебя не трогает, ты при деле.
— Вот ты до сих пор их и выпрямляешь, — говорит вдруг Митя. До нас не сразу доходит — а ведь точно! И мы смеёмся все вместе; папа — программист, он исправляет чужие программы, кривые. Выпрямляет гвозди.
— А ты? — спрашиваю я у мамы, — ты что делала, когда была как я?
— Я стояла в очереди, — говорит мама, — я всё время стояла в очереди. Меня отправляли стоять.
— Зачем?
— Не помню, просто в очереди. Стояла, и всё.
— Тебе скучно было?
Я пытаюсь представить, как можно стоять в очереди без телефона. И как-то не получается.
— Да нет, мне не было скучно. Хотя иногда было, но обычно — нет.
— Книжки, наверное, читала? — спрашивает папа. Да, мама вечно с книжками ходит, даже на кухне весь подоконник книжками завален.
— Нет, это редко, — говорит мама. — Я, например, слушала музыку.
— Тогда уже были наушники? — спрашиваю я.
— Были, и плееры были. Но у меня не было. Я просто слушала музыку в своей голове.
* * *
У нас в школе больше всех про музыку знает Кира. Кира вообще знает всё, кроме математики. Если вы думаете, что гуманитарии — это такие дураки, то можете посмотреть на Киру. Она самая умная в нашем классе; а на математике ей тройки ставят. Из
