— Двадцать восемь фоморов, — усмехнулась бабушка Линаджил.
— Ты их ещё и считаешь? — Киллиан вскинул голову.
— Конечно. Надо же как-то себя радовать.
Полуэльфийка (Элмерик вспомнил и её имя — Лораэнни) устроилась на соседней башне. Барду казалось, что под её ногами горит огонь. Заклятия были похожи на завораживающий танец, а в глазах девушки плясали язычки пламени.
Она заметила его пристальный взгляд и рявкнула:
— А ты чего прохлаждаешься, бард? А ну играй!
И Элмерик, спохватившись, ударил по струнам.
Подкрепление подоспело вовремя — заклинания боевых чародеев не давали фоморам даже приблизиться к тарану, ворота пока держались. На стенах грели новую порцию воды, от жары и пара Элмерику снова стало дурно. Он старался не глазеть по сторонам, сосредоточившись на музыке. Пускай остальные сражаются, а он бард, его дело — играть и петь.
«Ещё не поздно зажечь свечу, рассеять тьму и прогнать печаль…»
Помнится, в последний раз он пел эту песню во время Зимней Битвы. Тогда всё обошлось малой кровью. Все остались живы, а ссадины и раны со временем затянулись. Он всей душой хотел, чтобы и в этот раз произошло чудо. Элмерик прекрасно помнил, что Бэлеар заберёт с собой в могилу своего убийцу. И ему совсем не хотелось думать и гадать, которого из королей они будут оплакивать сегодня вечером. Если, конечно, останется кому оплакивать.
«Мы встанем рядом плечом к плечу. Мы будем, словно огонь и сталь…»
Он бросил взгляд на Королевский холм. Так странно было чувствовать себя в самой гуще событий, но знать, что судьбы всех, кто сражается за Каэрлеон, решаются не здесь, а там, на вершине, среди священных стоячих камней. Элмерик тщетно пытался пронзить взглядом эту тьму. И надеялся, надеялся, надеялся…
«Её горячий и яркий свет вернёт надежду, излечит боль».
На склоне холма росло раскидистое дерево. Кажется, дуб? Тень от чёрной тучи заканчивалась как раз у его корней. Среди широкой кроны Элмерик вдруг разглядел притаившегося фомора. Тот сидел на нижней ветке, которая росла почти у самой земли, и болтал ногами в воздухе. И этот фомор отличался от остальных. Бард прищурился, чтобы разглядеть врага получше. Солнце слепило его, но он всё равно смотрел и смотрел, пока глаза не начали слезиться. Теперь бард мог с уверенностью сказать, что этот фомор намного выше своих сородичей, но это само по себе ничего не значило. Он силился рассмотреть, нет ли у него камня, впаянного прямо в кожу лба — этой странной фоморской короны.
«За ночью следом придёт рассвет, когда закончится этот бой».
И тут солнце на мгновение зашло за облачко, и Элмерик разглядел, что всё тело подозрительного фомора сплошь покрыто татуировками — точно такими же, какие он видел зимой, когда Лисандр пугал их мороком. Облачко быстро убежало дальше, и в свете только что выглянувшего солнца во лбу врага ярко сверкнул камень винного цвета.
— Там Бэлеар! — заорал он, указывая рукой на склон. — Я вижу его!
— Где? — Шон вскочил на ноги.
— Под дубом, — от волнения Элмерик начал задыхаться и едва не уронил арфу с треноги. — Надо скорее сказать мастеру Каллахану.
— Спокойно. Я всё понял. Передам ему. Ты молодец. Играй дальше, — сказал Шон в тот же миг пропал.
Бард схватился за грудь, пытаясь унять бешеный ритм сердца. Потом дотянулся до фляги, которую ему оставил Джерри, и залпом выхлебал остатки. Если бы он выпил столько виски за столом, то, пожалуй, не смог бы дойти до комнаты своими ногами. Но в бою всё было иначе. Он не чувствовал опьянения, зато это отвратительное пойло придавало ему уверенности, а кроме того, избавляло от страха.
Время текло то слишком медленно, то вдруг убыстрялось — от этого у его колдовских мелодий начал плавать ритм. Элмерик попробовал считать про себя — счёт его всегда успокаивал.
Вдруг что-то просвистело в воздухе, и Мартин громко выругался. Догеройствовался, значит — шальная стрела попала ему в плечо.
— Только не выдёргивай, — предупредил Киллиан, подлетая к нему.
Мартин кивнул и обломил древко у самого наконечника.
— Угу. Я в порядке.
— Вижу я, как ты «в порядке»! — проворчал старик. — Дай сюда руку.
— Это правда пустяки.
— Давай сюда, я сказал, — лекарь сам сцапал его за предплечье, пощупал кость, и Мартин, охнув, скрипнул зубами.
— Из боя не выйду, даже не надейся.
— Знаю, знаю. Я просто боль уберу.
Киллиан покрепче обхватил его руку. От его ладоней исходило сияние, и мало-помалу на побледневшее лицо Мартина вернулся румянец.
— Спасибо, друг, — здоровой рукой он попытался хлопнуть лекаря по плечу, и тот засмеялся, когда ладонь прошла сквозь призрачный силуэт.
— Да уж, нынче мы бесплотны, зато наши усилия не бесплодны.
Внезапно один из королевских трубачей выдал в воздух какую-то истерически радостную трель, и Элмерик хотел было рявкнуть на него, чтобы тот заткнулся и сражался, как все, — противная труба диссонировала с арфой. Но недовольство пришлось проглотить, потому что на стене появился Риэган — это его приветствовал незадачливый трубач.
Повсюду послышались радостные крики:
— Король здесь! Его Величество с нами!
Приободрились даже призраки. А Элмерик с некоторой завистью подумал, что некоторым не нужно петь воодушевляющие песни, они могут вдохновить людей одним своим присутствием.
— Мы победим! — Артур проходил по рядам, хлопая воинов по плечам, пожимая им руки. — Продержаться осталось совсем немного, друзья. Врата закрыты — ни одна тварь больше не выскочит из междумирья сегодня. И мы нашли короля фоморов!
Он склонился к одному из павших лучников, закинул за спину его колчан и, взяв в руки лук, сам встал к бойнице.
Внизу по земле скользнула густая тёмная тень, очень напоминающая силуэт дракона. Элмерик задрал голову и улыбнулся — мастер Дэррек присоединился к защитникам города, и его появление вызвало немалый
