нашу сеть. Так, в волокуше, мы и доставили их на остров Жилой, где заранее была сделана большая вольера. Она начиналась на берегу и кончалась в море. И мы втащили в неё зверей, не вынимая их из воды.
Рассказываешь вот так — и всё очень просто.
А сколько сил нужно приложить, чтобы снарядить целую экспедицию на двух парусных лодках, мотаться на них по морю в непогоду, не спать, чтобы захватить зверей ночью, на лёжке! А потом везти их в Москву. Это тоже целая история.
Я продержал тюленей целый месяц в Баку, чтобы они хоть немного освоились с неволей. Потом погрузил их в поезд и повёз в Москву. Люки в вагоне были открыты, но тюлени задыхались: они страдали оттого, что не могли поплавать в воде. На каждой большой станции я поливал их из шланга. Первые же брызги необычайно волновали зверей: они вскакивали и с наслаждением подставляли головы под струю.
Тюлени отказывались от пищи и очень утомились за долгий путь, но были совершенно здоровы.
Из Москвы развезли их по зоопаркам в разные города. Пять зверей остались в московском парке, и их поместили в бассейн, который летом занимали морские львы.
Тюлени отлично перезимовали. Днём подолгу лежали на льду, медленно шевеля ластами. Скоро они привыкли к служителю, который ухаживал за ними, и, когда он приносил им рыбу в ведре, выскакивали из воды и наперебой бросались к нему…
Однажды поймал я на Чукотке молодого моржа. Взял его на лёжке, когда он спал, осторожно накинув на него прочную сетку. И задумал продержать его до весны, до первого парохода, и затем уже сдать в зоопарк.
Прежде всего надо было подготовить какое-нибудь жилище для моржа. Но на Чукотке сделать это не так легко: во всей округе не было леса, а из маленьких, карликовых берёзок не построишь домика для зверя, в котором было почти сто килограммов веса.
Разговорился я с местными колхозниками — чукчами, и один из них сказал мне:
— Недалеко отсюда, на берегу моря, видел я большие кости. Вот из них и можно сделать ярангу для твоего моржа.
— Что за кости? — спросил я.
— Большой был зверь. И кости такие, что с тебя ростом.
Колхозник согласился показать мне место, где он видел длинные кости какого-то зверя. Мы поехали с ним на оленях, и километрах в семидесяти от посёлка, на обрывистом берегу моря, я увидел торчавшие из земли огромные порыжевшие кости.
Это были остатки мамонта — давно вымершего слона, который жил на Чукотке сотни тысяч лет назад.
Я собрал десятка два самых крупных костей, привёз их и начал строить. Выкопал четыре ямы и в них поставил кости, как столбы. Сделал стенки из рёбер мамонта, обложил их землёй и промазал глиной. Крышу соорудил из моржовых шкур. И получился такой славный домик, что мой пленник чувствовал там себя превосходно.
Всю зиму я кормил его рыбой. Правда, ел он плохо, особенно в первое время, и похудел, но весной поправился и скоро совершил на пароходе путешествие во Владивосток.
В верховьях реки Кан на солонцах ловил я таёжных красавцев лосей: делал на них большие загородки с узким загоном в конце, похожим на коридор. И когда лось приходил лизать соль в загородку, я загонял его в клеть, которая стояла в конце коридора.
Лось страшно пугался меня. Он испуганно шарахался из угла в угол, дрожал, глаза у него наливались кровью. Но он скоро привыкал ко мне и становился смирным. Один лось ходил у меня зимой в упряжке, как лошадь.
Ставил я сети с бубенчиками на соболей, которые в глухой тайге зимой прятались в таком буреломе, куда и не подберёшься. Бывало, увидишь, где кончился на снегу свежий след шустрого зверька, удивительно ловкого, юркого, оцепишь это место сетью, закрепишь сеть колышками, а на ней повесишь бубенчики.
Выбежит ли соболь сам, спугнёшь ли его, он толкнётся в сеть, а бубенчики зазвенят, и узнаешь, с какой стороны надо ловить зверька.
Но бывали со мной и всякие другие случаи, о которых есть что рассказать старому зверолову.
Однажды осенью везли мы в большом товарном вагоне зверей и птиц в Москву. В клетках у нас было десять медведей, два тигра, сто уссурийских енотов, песцы, рысь, лебеди и фазаны.
На одной из станции около Байкала я вошёл с помощниками в вагон, где были звери, и увидел, что все они чем-то встревожены. Я кинулся к клеткам, где помещались хищники. Медведи и тигры были целы, но не оказалось на месте рыси.
— Осторожно, друзья! — сказал я своим помощникам, пятясь к двери.
Рысь зашевелилась в тёмном углу. Мы сдвинули четыре клетки, которые были у нас на колёсиках, и стали чинить решётку, из которой рысь выдернула проволоку.
Когда починка была закончена, я сказал, что надо поймать хищницу, и полез с рогатиной в угол, чтобы придержать зверя.
В тёмном углу, среди клеток, которые стояли очень тесно, было неудобно орудовать рогатиной, и я промахнулся.
Рысь бросилась на меня. Помощники насилу отогнали её и очень перепугались, когда увидели, что мои руки и лицо залиты кровью.
Я вытер кровь и пошёл за брезентовым плащом, который был в соседнем вагоне, чтобы накрыть им зверя. Но попытка не удалась: зверь вырвал плащ и снова царапнул меня.
Опять я схватил рогатину, придавил рысь к полу и крикнул:
— Навалитесь! Хватайте зверя за лапы и тащите в клетку!
Но мои помощники не тронулись с места: они побоялись идти к разъярённому хищнику.
Я убрал рогатину, загородил рысь клетками, поругался с помощниками и пошёл к себе в вагон.
Там я спросил у пассажиров:
— Есть тут охотники?
— А в чём дело?
— Мне нужны два смельчака! — И рассказал, каких зверей везём мы в столицу и как можно утихомирить свирепую рысь.
Смельчаки нашлись, и они пошли со мной в вагон, где были клетки.
Я снова полез на зверя с рогатиной. Мои новые помощники набросили на рысь мешки, навалились на неё, затем схватили за ноги и потащили по полу. Рысь упиралась изо всех сил, вырвалась и бросилась к двери. Кто-то успел закрыть её. Мы думали-думали, что нам делать, и решили набросить на зверя брезентовые мешки, а сверху — большой пустой ящик.
Это нам удалось. И как ни билась рысь о стенки ящика, мы впихнули её в клетку вместе с мешками.
А уж остатки
