Мы вошли в горотдел милиции и мимо удивленного дежурного поднялись на второй этаж.
— Присаживайтесь, — предложил капитан Наумов и стал куда-то звонить.
Обстановка кабинета была казенная, как и в папины времена. Оживляла ее только книжная полка. Я машинально пробежал взглядом по корешкам: юридические справочники, Джек Лондон, книга очерков какого-то Лещенко и… «Современная робототехника» В. П. Колотыркина!
Я схватил ее и, открыв, прочитал автограф на титульном листе: «Капитану Наумову от автора на добрую память».
Ниже стояла моя собственноручная подпись.
— Умную книгу вы написали! — сказал капитан. — Похоже, первый раз ее видите?
— Если честно, то да. Но книга моя. Это я ее вам подарил!
— Только не волнуйтесь, — попросил капитан и снова стал накручивать телефонный номер.
— Алло! Говорит Наумов из БУРа. У нас тут гость в наряде Юлия Цезаря. Объясняет, что летал по воздуху и приземлился на плавающий киоск. Это не ваш человек? Ну, извините…
— Психиатрам звонили? — догадался я. — Обижаете, товарищ капитан! Не для того я прибыл сюда на Машине Времени!
— Ну, положим, вы прибыли сюда на милицейской машине, — возразил Наумов.
Разговор снова зашел в тупик.
— Неужели вы не слышали о МАВРе?!
— Тише, пожалуйста. Конечно, слышал. Кто же не слыхал о знаменитом мавре?
Я просиял:
— Ну, вот видите!
— Мавра Отелло знает весь мир, — невозмутимо продолжал капитан. — Герой Шекспира. Между прочим, совершил преступление, предусмотренное статьей девяносто пять: убил в состоянии сильного душевного волнения гражданку Дездемону.
— Почему вы не хотите меня понять?! — воскликнул я.
— Потому что вы не хотите чистосердечно объяснить, кто вы такой и откуда. Документов у вас, конечно, нет?
— Конечно, нет. Утонули в озере вместе с одеждой.
— Чему же я должен верить? Вашему утверждению, что вы Колотыркин, который лет на пятнадцать старше вас?
— Но у нас ведь одно лицо, разве вы не видите?
— Да, вы на него похожи, но это еще ни о чем не говорит.
— Ладно, я вам докажу. Дайте ручку!
И я размашисто расписался на титульном листе «Современной робототехники». — Вот моя подпись, товарищ капитан, а вот подпись автора книги. Совершенно одинаковы, разве не так?
— На первый взгляд, сходство есть, — сказал капитан. — Но достоверный ответ сможет дать только почерковедческая экспертиза.
Я снова почувствовал сильное головокружение. Наумов заботливо дал мне стакан воды. В этот момент вошел какой-то начальник.
— Ну, как там с Эдуардо? — спросил он.
— Сделали обыск в его квартире и на лодочной станции, — доложил капитан. — Нашли казенный акваланг и крупную сумму денег. Старинных монет больше не обнаружили.
— Где же он прячет этот клад? — задумчиво спросил начальник. Я всмотрелся: это был мой старый знакомый лейтенант Ольховский, только уже с майорскими погонами.
— Здравия желаю, товарищ лейтенант! — встал я со стула. — То есть, извините, товарищ майор. Узнаете меня?
— Ну и ну! — развел руками Ольховский. — Я бы дал честное офицерское, что это Вадька.
— Так это же я и есть! Я на Машине Времени к вам прибыл! И подпись моя, и лицо, а капитан не верит!
— Ну и ну! — повторил Ольховский и, сдвинув фуражку на затылок, вытер лоб носовым платком.
— Помните, как мы с вами слона мыли? В цирке, в засаде?
— Было дело, — улыбнулся Ольховский. — Я думал, ты сыщиком станешь, а надо же — в конструкторы пошел!
— Вы разве не слышали, что я построил Машину Времени?
— Ходили какие-то слухи. Но лично я не верил. Служба у нас такая, что все надо проверять!..
— Так давайте я вас на ней прокачу! Хоть в прошлое, хоть в будущее!
— А что, интересно бы! — сказал Ольховский. — Прокатимся, Наумов, после работы?
— Мне все-таки неясно, — вздохнул капитан вместо ответа, — как этот юноша попал на киоск. И почему у него такой, я бы сказал, банный наряд.
— Я вам все расскажу. Но знаете, что сделал бы сейчас мой папа? Срочно проверил бы тот киоск! В нем находится что-то подозрительное!
— Вот как? — поднял брови майор.
— Вот как? — повторил капитан.
…Через час два сержанта милиции взяли киоск на буксир и потянули его моторной лодкой к берегу.
— Давно пора было вытащить, — сказал Ольховский, — Захламлял озеро. Жук обещал принять меры, да чего-то не спешил.
Недалеко от берега киоск сел на мель. Пришлось тянуть его еще и милицейскими «Жигулями». Наконец он выполз на сушу. Из щелей струилась вода.
— Глуши мотор! — махнул шоферу Ольховский.
Капитан Наумов зажег фонарь.
Я осторожно заглянул вместе с ними в окно киоска — и шарахнулся назад: из-под прилавка злобно пялилась голова дракона.
Выступление дракона переносится
Находки в киоске были такими важными, что Наумов с Ольховским позвонили начальнику БУРа домой.
— Ждите! — сказал он и вскоре приехал на озеро.
Это оказался Строгов, которого я помнил дружинником. Он был выбрит, подтянут, форменные пуговицы сияли в свете фар, и не верилось, что его разбудили среди ночи. Я в своей самодельной тоге и босиком выглядел рядом с ним особенно нелепо.
— Вылитый Вадим Колотыркин! — сказал Строгов, как только меня увидел.
Я ответил, что это я и есть: прибыл из прошлого на Машине Времени, которую сам построил.
Строгов не удивился. Во всяком случае, не подал виду. Он только критически осмотрел мой наряд и распорядился:
— Отвезите его в горотдел и выдайте какую-нибудь одежду!
Пока старшина подбирал для меня списанную милицейскую форму, я стоял над душой у дежурного и слушал, как он переговаривается с ночными патрулями по рации. Это была на сегодня последняя надежда найти Катю и Сашу. Но патрульные милиционеры, как и все остальные, не имели о них никаких сведений.
— Не беспокойтесь, — утешал меня дежурный. — Днем найдем их на сто процентов!
Переодевшись, я сел в уголок и незаметно уснул.
Снились мне кошмары на тему дракона, мороженого и старинных монет. Пробудился я с облегчением. Было утро. Дежурный по горотделу милиции угостил меня чаем из термоса и посоветовал съездить на озеро:
— Не пожалеете!
— А что там будет?
— Увидите сами! — отвечал он, загадочно щуря глаз.
Я стрельнул у него гривенник на дорогу и сел в «пятерику». Это было нелегко: народ валом валил на озеро.
Автобус еле полз, объезжая перерытые улицы. Пассажиры возмущались драконом, который вчера кого-то проглотил. Одни говорили — пловца, другие — целую команду. Я не сразу понял, что речь идет обо мне.
— А пусть не плавают, где не велено! — вступился за дракона дяденька с оттопыренными ушами. — Совсем разболталась эта молодежь!
— Вы что такое говорите? — напустились на него женщины. — А если б он вашего сына?.. Как вам не стыдно, гражданин!
— Вы посмотрите, что они танцуют! — распалялся дяденька, — А одеваются? Глядеть тошно! Да я б их всех в драконьи рукавицы!..
— Откуда вы такой злобный? Из какого времени? — спросил я.
Дяденька резко крутанулся, чтобы мне ответить, но моя милицейская форма, хотя и без погон, произвела на него впечатление. Он с сожалением закрыл рот и молчал до конца пути.
Большинство пассажиров, и я вместе с ними, поспешили к трибунам. Но касса была закрыта. Над окошечком висело объявление:
ВЫСТУПЛЕНИЕ ПЛЕЗИОЗАВРА СОСТОИТСЯ ВОЗЛЕ ШЛЮЗА
Горотдел милиции
— При чем тут милиция? — пожал плечами старик в морской фуражке.
— Как это «при чем»? — отвечала его спутница с подзорной трубой. — Взяли его, гада, на учет, чтобы больше не безобразничал!
Все повернули к шлюзу. Многие бежали трусцой, чтобы занять наблюдательную позицию поудобнее. Я тоже побежал, но случайно взглянул на озеро, и мои ноги сами остановились.
Киоск «Мороженое» — тот самый, который ночью вытащили на берег, — плавал на прежнем месте!
В жизни бывает много важных дней, но лишь один можно назвать самым главным. И вот для меня, Свистунова, наступил этот Главный День.
Солнце встало за озером. Я смотрел на него из окна своего высокого кабинета, заряжаясь энергией после бессонной ночи. Я чувствовал себя полководцем перед битвой.
— Вот оно, солнце победы!
Петр Ильич рассказывал на уроке истории, что такой возглас издал перед одним своим сражением Наполеон.
Надо обойти свои войска. Я двинулся по отделам. За мной шли Дрозд и Кураго. При нашем появлении все вставали, и я, пожимая каждому руку, поздравлял с торжественным днем.
Кураго доносит: многие земводповоротовцы плохо думают о БЭПе. Но я их не боюсь. Они высказываются в курилках, а на собраниях помалкивают — не хотят рисковать теплым местечком. Кто же станет пилить сук, на котором сидит? Только такие, как Лузгин, но их, слава богу, пока еще мало…
