Ромео.
— А подробности и не нужны. Мы знаем главное — она кто? Капулетти? Как ты мог? Как тебе вообще могло подобное прийти в голову?
— Папа, но мы же не враги. Мы же соседи. Мы же сотрудничаем с ними, мы ходим на одни вечеринки, мы вместе учимся, мы может быть друзьями…
— Друзьями? Коллегами, соседями! Но не родней, идиот! Эта пропасть непереходима, придурок ты безмозглый! Откуда ты это взял в свою узкую башку, в вашем совместном обучении? Как! Как ты вообще представляешь совместную жизнь с этими… этими… Какими друзьями мы можем быть? Мы… мы только терпим другу друга!
Голос отца гремел, и Ромео понимал — он мог бы выразиться и пожестче, если бы не монах, который сидел в кресле со сложенными руками в узорных перчатках, еле приметно качал головой-капюшоном, и от его качания как будто ползла умиротворяющая тишина, сдерживающая отца.
— В комнату можешь не возвращаться! — скомандовал отец. — Хорошо, что собрал сумку — шагом марш в машину, едешь в Магрибскую колонию, там школу и закончишь — какая разница, где за экраном сидеть. Заодно в дело начнешь входить, в школе тебя этому не научат. Иди, шофер ждет.
Сдерживая слезы, стараясь не встречаться глазами с матерью и Меркуцио, Ромео побрел к выходу. Сел в машину, стоящую у дверей, достал телефон и попытался связаться с Джульеттой, но бесполезно — она не отвечала.
Джульетта писала стихи. Она только что закончила собираться: решила, что хватит обычного школьного рюкзака, если взять сумку побольше, это вызовет подозрения. Главное — не забыть косметичку, чтобы выглядеть ослепительно, как тогда, на балу: вдруг Ромео увидит ее при ярком солнечном свете и решит, что она недостаточно красива? Еще конечно, ее беспокоили ноги. Вдруг они слишком толстые и — она в этом была почти уверена — слишком незагорелые? Подумав, она надела джинсы, белую футболку с капюшоном, еще раз оглядела в себя в зеркало — да. Вот так лучше всего. Взяла телефон, отключила звук — ведь Ромео в любой момент мог позвонить, и тогда придется потихоньку улизнуть, не привлекая вниманиу. А пока можно и написать — это же так здорово, когда можешь взять и высказать свои чувства в стихах. Монтекки так не умеют, Ромео даже рот раскрыл, когда она начала на ходу сочинять.
«Ромео, о, зачем же же ты — Ромео», — вывела она первую строчку, и пальцы легко начали чертить знаки на экране, собирая строчки в слова. Мысль, что она сбегает с одним из семьи Монтекки, ее ничуть не пугала. Кажется, это было даже весело.
«Что имя? Ведь это не рука, и не нога, и не плечо, и не другая часть тела, — мысль ее летела, и слова, кажется, приходили сами собой, — ведь роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет?» Она отвлеклась на секунду, посмотрела на розовые кусты за окном, и краем глаза заметила какую-то коричневую тень у ворот. Джульетта вскочила, выглянула в окно, но этот кто-то уже ушел — кажется, это была мантия отца Лоренцо? Это было странно — ведь он обещал ждать у себя. Неужели что-то сорвалось?
Она повернулась, чтобы побежать за монахом — эти монахи никогда не носят с собой телефоны — но дверь в комнату раскрылась, и в нее зашла — улыбчивая и веселая, она почему-то была грустной. Джульетта почуяла неладное.
— Чем занимаешься, Джули? — ласково спросила мать, оглядывая комнату, и от этой ласковости Джульетту накрыл страх.
— Да так, переписываюсь, — захлопала глазами Джульетта, стараясь выглядеть поглупее и потянуть время, чтобы сообразить, как себя вести. — А что случилось?
Мать посмотрела ей прям в глаза.
— У нас был гость. Отец Лоренцо, — сказала она в нажимом.
Джульетта все еще не верила.
— А чего приходил? — спросила она.
— Он сказал странное. Он сказал, что ты подружилась с кем-то из дома Монтекки.
— Да? Ну да, у меня там есть друзья.
— И кто это? — так же спокойно и грустно спросила мать. — Джули, ты же знаешь я твой друг. Я всегда на твоей стороне. Ты можешь мне доверять, Джули.
Джульетта колебалась.
— Мне не понравятся твои друзья? — так же тихо спросила мать — Ты поэтому мне не говоришь?
— Ну, мам, я не хотела тебя расстраивать…
— Спокойно, — сказала мать. — Если это меня расстроит, то давай разберемся, почему. Ведь дружить не запрещается. Так, Джули?
— Да, — согласилась Джульетта. Радость, которая бурлила в ней несколько минут назад, куда-то испарилась.
— Джули, ты очень разумная, и я доверяю тебе. Почему ты не веришь мне? Разве я хоть раз подвела тебя?
Джульетта молчала.
— Джули, мне все это очень неприятно, но я очень не люблю сплетни, и хочу все услышать от тебя. Так кто твой друг?
— Ромео, прошептала Джульетта.
— Так, Ромео. И почему ваша дружба меня расстроит?
— Ну, мам… это не совсем дружба.
Мать молчала.
— Мы… мы любим друг друга.
Мать пристально смотрела на Джульетту.
— И давно?
— Ну…
— Как вы познакомились? Вы же в разных классах учитесь?
«Она уже все узнала», — мрачно поняла Джульетта.
— На школьном балу.
— Так. И как это было?
— Ну, он пригласил меня на танец. Ну, я пошла. Мы танцевали, потом просто гуляли, говорили, потом играли вместе. А потом, в конце, когда сказали «снять маски», я сняла. Я думала, он тоже в маске. А он, оказывается, был без маски.
— Ясно, — леди Диана вздохнула. — Что дальше?
— Ну, мы потом в кафе встретились, мороженое ели. Потом еще гулять ходили после школы. Ну, вот.
— Ясно. Мороженое. А рюкзак ты для мороженого приготовила? Джульетта, почему мне все надо из тебя вытягивать?
Джульетта почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
— Мам, я знала, что вы не согласитесь. И что его родители тоже не согласятся.
— И?
— И мы решили тайно обручиться!
— И все?
— Все!
— Какие же вы идиоты, — вздохнула леди Диана — Джульетта, объясни мне только одну вещь: почему ты ничего не сказала об этом мне? Я не понимаю, Джули, прости. Он тебе угрожал?
— Да ты, что, мам! — от возмущения у Джульетты высохли слезы. — Мы решили, что хотим быть вместе! Мы… мы любим друг друга!
— Отлично, сказал мать, и было понятно, что это не отлично, а ужасно. — Это любовь. Я, наверное, ничего не понимаю в любви. Ты хотела тайно выйти замуж? Как ты себе представляла дальнейшую жизнь с ним?
— Ну…замялась Джульетта.
— Ясно. Ты не представляла.
— Я думала, мы поженимся. Будем жить вместе.
— А как, Джули? Ты в курсе
