— Что можно сделать из пуха? — переспрашивал старик Мрамор, высекая статую и медленно двигая словно каменными губами. — О… Очень многое. Из пуха делают серебряные серёжки ив. И пыльцу, которая весной летит по лесу. И облака, приносящие дождь. И ту незримую ткань, которую пытались было соткать королю негодные портняжки, да только ославили короля на весь свет, — ту ткань, которую, если она есть на самом деле, ты чувствуешь, осторожно касаясь зелёного листа, и травинки, и руки ребёнка, и губ любимой. Из пуха делают…
— Но всё это так недолговечно! — перебивали соседи, удивлённые, что старик Мрамор, который, бывало, едва процедит одно словечко за тысячу лет, заговорил быстро и горячо, да ещё такими словами. — Но всё это так мимолётно — лист, пыльца, облако…
— А что может быть долговечнее весны?
И соседи уходили ни с чем.
Однажды выдалась особенно суровая зима. Весной не зацвели ни яблони, ни сирень, ни тополя. Дедушка Пух заболел — он не мог жить без работы.
— Бери резец, молоток и попробуй ваять из камня, — предложил старик Мрамор.
В ту весну — люди запомнили её надолго — на ивах появились серёжки, сверкающие даже ярче, чем обычно, но такие тяжёлые, что ветки надламывались, падали в воду и зарывались в ил. И когда пришла пора куколкам превратиться в бабочек, они покрылись той самой незримой тканью, но, расправив радужные крылья, не смогли пробиться через эту ткань. Ведь она была каменная, а все знают, как прочен камень. И в гнёздах вывелись птенцы. Они были совсем как настоящие, даже взмахивали крылышками, но не могли подняться в воздух: ведь они были каменные, а все знают, как тяжёл камень.
И осенью птицы не потянулись на юг. Только одна стайка лебедей сумела подняться в небо. Но птица за птицей отставали, садились среди зелёных парков, чтобы навеки застыть с распростёртыми мраморными крыльями. Их, каменных лебедей, и сейчас можно увидеть почти в каждом городе — неподвижных, грустно следящих за полётом живых птиц.
Это была каменная весна, и она прошла. Но нельзя забывать, что она была.
— Давай лучше работать, как раньше, — сказал старик Мрамор. — Я буду ваять из мрамора, а ты…
— Да, да… конечно, надо работать, как раньше, — ответил дедушка Пух.
Уже давно люди не видели старика Мрамора и дедушку Пуха. Кто знает, где они, живы ли? Вероятно, живы. Появляются же, когда приходит срок, статуи, не подвластные ни злу, ни силам уничтожения, даже самому времени. И летит тополиный пух, и в гнёздах выводятся птенцы, куколки превращаются в бабочек, и трубят свою песню лебеди, которых, раз увидав, не забудешь до конца жизни.
Это был самый красивый, важный и уважаемый петух в совхозе, а там жили, кроме него, ещё сотни петухов. Он имел самый нарядный хвост из синих, зелёных и оранжевых перьев, самый сильный голос и самую красную бороду. Но гордился он не этим.
Среди всех птиц совхоза не было другой, которая бы так аккуратно и хорошо исполняла свою работу. Дело его заключалось в том, чтобы ежедневно, не исключая праздничных дней, когда каждому хочется поспать подольше, встречать и провожать солнце.
Только когда он кончал петь, лягушки на соседнем пруду приступали к ночному концерту, а профессор Воротайло, не глядя в окошко, поворачивал выключатель, доярки шли задать на ночь корм коровам, и подсолнух, который с рассвета до заката кружит жёлтую голову вслед за солнцем, сонно пригибался к земле.
Словом, только по сигналу этого петуха в совхозе наступала ночь, появлялись звёзды и в полную силу загоралась луна.
Сколько ни жил петух, он не пропустил ни одного рассвета, ни одного заката, и никто не скажет, что был случай, когда он опоздал хотя бы на минуту.
За это его уважали, и он этим гордился.
Он вовсе не походил на некоторых других петухов, которые больше всего на свете любят без дела прохаживаться по двору среди кур, медленно переступая, чтобы все могли полюбоваться их острыми шпорами.
Однажды профессор Воротайло получил приказ выбрать в совхозе шесть самых лучших поросят, десять породистых кур и лучшего петуха. Взять для них провизии, построить удобные клетки и приехать в Москву.
А в Москве оказалось, что профессору вместе с его питомцами надо лететь к берегу Ледовитого океана, чтобы там развели для полярников птиц и свиней.
Так профессор Воротайло вместе с петухом, поросятами и курами начал путешествие.
Всю дорогу поросята даже ни разу не подняли свои пятачки к окошку: им было безразлично, летят ли они над неисследованными хребтами или реками, самыми широкими в мире; куры болтали между собой о разных пустяках, а петух по-прежнему исполнял дело, к которому привык с самого раннего цыплячьего детства: утром он будил сперва бортмеханика, чтобы он успел прогреть мотор, а потом штурмана и лётчика.
Без всяких приключений они прилетели на остров Врангеля. Это самый северный остров — дальше океан, ледяные горы плывут среди разводьев чёрной, неласковой воды. На тысячи километров не встретишь человека.
На острове всё было готово к приёму гостей. Поросята сразу протискались к кормушке и сразу поссорились из-за вкусного куска, хотя таких кусков было много. Куры прихорашивались после дороги и беседовали между собой, по своему обычаю перескакивая с предмета на предмет.
— Ах, — говорила та, которая считалась самой умной, — что это кругом? Море? Странно — зачем столько воды? Другое дело, если бы мы были какими-нибудь глупыми утками, но я всегда была, есть и буду курицей и никем иным, как бы меня ни уговаривали.
— Как это красиво сказано! — отвечала другая, — Ну разумеется, я тоже была, есть и буду курицей. Это просто смешно — иметь утиный нос. Если бы я имела утиный нос, я бы никогда не показывала его из воды. Но, к счастью, природа оказалась к нам милостивее, и мы можем не прятаться, не правда ли, милая?
А петух, не обращая внимания на кур, неторопливо осмотрел новые владения, остался доволен уютным птичником и теперь ждал.
Он очень устал во время перелёта и с удовольствием подремал бы час, другой на насесте, но так поступить он не мог. Дело в том, что солнце склонялось всё ниже. Оно скользило там, далеко, за причудливыми торосами, окрашивая всё — и разводья, и плавучие ледяные горы — в пурпурный цвет. Оно вырастало, становилось всё ярче, как бывает с солнцем всегда, когда оно собирается на покой. И петух ждал, чтобы по всем правилам проводить солнце, как он делал это всю жизнь — с той поры, когда, вылупившись из яйца, окончил обучение и стал петухом.
Он стоял неподвижно, выпрямившись, расправив синие, зелёные, оранжевые перья, и смотрел.
Время между тем шло, куры устали и расположились в тёплом тёмном птичнике, поросята наелись, перестали спорить и задремали; кругом стало тихо.
Петух ждал, а солнце тем временем коснулось краешком моря, помедлило секунду и, вместо того чтобы исчезнуть за горизонтом, начало медленно подниматься. Петух стоял, широко раскрыв круглые глаза, крайне удивлённый и обескураженный. Он не знал, что тут, на Крайнем Севере, день продолжается несколько месяцев, а затем солнце прячется и несколько месяцев тянется полярная ночь.
Он этого не знал и считал, что имеет право уснуть, только когда выполнит свой долг — проводит солнце и даст знать всем: птицам, звёздам, людям и луне, — что наступила ночь.
Когда профессор Воротайло проснулся и встал, хорошо отдохнув, он заметил, что петух выглядит заболевшим, стоит неподвижно и ничего не ест.
Профессор наблюдал несколько дней, пока, наконец, понял, в чём дело. Он пытался обмануть петуха, запирая его на ночь в тёмном птичнике, однако это не помогло — петух с каждым днём худел.
Через месяц за профессором прилетел самолёт — пора было возвращаться домой. Так как было ясно, что петух не привыкнет на новом месте, профессор захватил его в обратную дорогу.
Петух вернулся в свой совхоз, дождался заката, спел, одним глазом посмотрел на первую звезду, выглянувшую в небе, повеселев, прошёлся по двору и быстро уснул. С тех пор он жил как прежде и живёт благополучно до сегодняшнего дня.
Часто куры спрашивают его:
— Расскажите, пожалуйста, как вам понравилось. Не очень ли там, на Севере, холодно, видели ли вы торосы и правда ли, что белые медведи белого цвета?
Выслушав все вопросы, петух отмалчивается или вежливо отвечает:
— Самое главное, что мне там решительно нечего было делать. А разве работа не самое важное в жизни? Поэтому я вернулся.
Куры недоуменно пожимают крыльями. Они не верят. Они считают, что тут скрывается нечто таинственное…
— Может быть, он зарыл где-то жемчужное зерно и вернулся, чтобы не потерять его? — говорит самая жадная курица.
