— Я собирал их всюду и везде, — сказал доктор, — а некоторые из этих камешков подарили мне мои друзья, которые ездили по всему свету. Перебирая их, я каждый раз словно читаю интересную книгу. Говорят, что многие из этих камешков обладают волшебной силой. Вот этот изумруд бережёт от болезней, а этот чёрный камешек с синими прожилками берут с собою в плавание моряки, и он хранит их во время бурь и штормов.
А вот этот, переливающийся, пурпурно-золотистый, — волшебный: человек, у которого он есть, может осуществить три своих заветных желания. Ты отбери мне, пожалуйста, вот эти кругленькие розовые камешки. Они даже зимой напоминают мне о ласковом весеннем солнце.
Зина сложила розовые камешки в отдельную горку, и правда: словно ласковые солнечные лучи заиграли на столе, даже пальцам стало тепло…
— А что вы будете делать с этими розовыми камешками? — спросила Зина.
— Я хочу послать их в подарок Асе, — сказал доктор. — Она так играла сегодня — никак не могу забыть! Будто солнце смеялось и будто не пальцы её, а белые бабочки порхали по клавишам.
Едва услышав эти слова, Зина сразу почувствовала сильную резь в глазах. Она быстро потёрла их.
— Ах, мне опять больно! — сказала она.
Доктор, словно не расслышав её слов, продолжал:
— Но я и тебе сделаю подарок. Я подарю тебе… вот этот камень — камень трёх желаний.
Зина с волнением посмотрела на доктора:
— Как?! Я смогу стать кем захочу? Я смогу пожелать что угодно? И всё исполнится?
— Да, — сказал доктор. — Этот камень трёх желаний пережил уже много поколений. Он переходит из рук в руки, потому что исполняет только три желания в течение трёх месяцев. Хочешь, чтобы этот камешек был у тебя?
— Конечно, хочу!
Тогда, пожалуйста, бери его, и пусть будет он у тебя три месяца, пока не осуществятся три твоих желания. Чего же тебе хочется?
Зина, не задумываясь, упрямо и твёрдо сказала:
— Я хочу играть на рояле так, как Аська!
— Правда? — удивился доктор. — Разве ты больше всего любишь музыку?!
— Аська везде первая, — уже не скрывая обиды, проговорила Зина. — И она задается!
— Хорошо, — сказал доктор в раздумье. — Ты сегодня же почувствуешь, что играешь также, как она. Но в дальнейшем всё будет зависеть только от тебя самой. Через три недели она будет выступать на самой главной олимпиаде. Ты сможешь выступить вместе с ней.
— Но ведь я смогу загадать ещё одно желание перед самой олимпиадой? — спросила Зина.
— Э, нет, — засмеялся доктор. — Другое желание ты сможешь загадать лишь месяц спустя после первого, а Олимпиада — через три недели. Да и зачем тебе это? Сегодня ты играешь так же, как и Ася, и, если у тебя на самом деле есть горячее желание хорошо играть, ты будешь много заниматься и за три недели сможешь даже перегнать свою подругу.
— Верно, — согласилась Зина. — Теперь я ей покажу!
— Знаешь, — произнёс доктор серьезно и ласково — постарайся только понять, чего хочет Ася, и тогда всё у тебя пойдёт хорошо. Ну что ж, а теперь давай-ка посмотрим твои глаза.
— Нет, нет! — сказала Зина. — Это еще успеется. Я хочу поскорее попробовать, правда ли, что я играю так же, как Ася. До свиданья!
И, спрятав волшебный камешек в карман, она стремглав выбежала на улицу.
А доктор только усмехнулся и покачал головой.
…Никто из ребят, конечно, не знал, что в кармане у Зины лежит волшебный камешек, и все были очень удивлены, когда услышали, как она играет. Руки её смело и уверенно брали самые трудные аккорды и с блистательной скоростью исполняли наисложнейшие пассажи.
Ася сидела внимательная и серьезная, боясь пропустить хотя бы один звук. Все дети невольно поглядывали и на неё. Каково же было их удивление, когда по окончании игры Ася бросилась Зине на шею!
— Зиночка! Как чудесно ты играешь! А я и не знала! Теперь мы вместе будем выступать на олимпиаде!
Зина презрительно усмехнулась и бросила:
— Ещё бы!..
И вот поехали обе девочки за город на уютную дачу с большим парком, который переходил в лес.
У них были удобные комнатки; в каждой стоял прекрасный рояль. И там, в тишине и покое, они готовились к олимпиаде.
Едва начинали петь птицы в саду, Ася уже садилась за рояль и начинала бесконечные упражнения.
Зина же натягивала одеяло на уши и бормотала:
— Вот ещё задавака!.. Чтобы все слышали, что она встаёт первой! Никогда выспаться не даст!..
После завтрака и она садилась играть, но как нудно играть одно и то же сотни раз! И как это Аська может! Зина не выдерживала, бежала в сад, бросалась в гамак с книгой в руках и мечтала о том, как она победит Асю на Олимпиаде. Она уже словно видела перед собой удивлённые лица подруг и товарищей, слёзы Аси и себя, сияющую и довольную.
Кроме этого занятия, было у нее ещё одно, не менее важное. Она очень заботливо относилась к своим рукам. Всегда ведь на концертах смотрят на руки музыканта, поэтому она без конца ухаживала за своими ногтями и следила, чтобы кожа была нежной и, чего доброго, не загорела бы на солнце.
Ася и Зина должны были разучить к олимпиаде новую большую и трудную сонату.
— Послушай, Аська, да ты же совсем одуреешь! — сказала как-то Зина. — Ты уже так хорошо знаешь эту вещь. Зачем же только голову себе морочить?
— Нет. — задумчиво возразила Ася. — Разве ты не слышишь, что я каждый раз играю по-новому, и всё мне кажется, что композитор задумал сонату не такой, какой она получается у меня.
— Ещё думать, как он задумал! — пожала плечами Зина. — Я играю то, что написано, а до остального мне и дела-то никакого нет!
— Я так не умею, — тихо проговорила Ася.
И, немного побродив по аллеям сада, снова села за рояль.
…А за оградой часто собирались люди и зачарованно слушали глубокую и волнующую, как самые сокровенные думы человека, музыку и диву давались, как это девочка может повелевать таким богатством звуков, как удаётся ей передать грусть и радость, журчание ручья и пение птиц…
— Мне кажется, что ты маловато играешь, — сказал однажды Зине учитель, приезжавший иногда на дачу, чтобы навестить и проверить юных музыкантш.
— Подумаешь важность! — отмахнулась Зина.
Но с каждым днём ей становилось всё труднее заставить себя сесть за рояль.
Как-то приехали к ним в гости подруги.
— Ах! — затараторила Галя-чёрненькая. — Вы тут сидите и, наверно, ничего не знаете!
— А у нас что случилось! — подхватила Галя-беленькая.
— Не перебивай! — одёрнула её Галя-чёрненькая.
Но Галя-беленькая всё же выпалила раньше её:
— Настины цветы в августе посылают на выставку! И сама она поедет в столицу!
И сразу у Зины заболели глаза. Вот это да! И кто бы мог подумать, что скромная, застенчивая Настя сможет такое сделать!
— Она сейчас на детской садоводческой станции, — объяснили две Гали. — Она выводит розы, каких ещё и свет не видал! Ой, если бы вы только видели, девочки!.. Ну, а теперь сыграйте нам.
Зина отказалась играть первой, и за рояль села Ася.
И, пока играла Ася, девочки сидели тихие, молчаливые.
А потом заиграла Зина.
— Как быстро у неё бегают пальцы! — прошептала Галя-беленькая.
— Гляди, гляди! Она отбрасывает волосы со лба точь-в-точь как настоящая артистка! — засмеялась Галя-чёрненькая.
— Не мешайте! — строго прошептала Ася.
Но обе болтушки вдруг зевнули.
— Ты чудесно играешь, Зиночка! — сказали они, чтобы не обидеть подругу.
И, хотя Асе они ничего не сказали, Зина почувствовала, что у неё снова заболели глаза.
Она побежала в глубину сада и вдруг сказала самой себе:
«А ну её, эту музыку! У меня только глаза болят от этих противных нот! Вот повезло Насте. Цветы это тебе не музыка: гуляешь себе по саду, поливаешь, нюхаешь, и всё. А потом нате вам — посылают на выставку, и во всех газетах появляется твои портрет!.. А может, задумать, чтобы я, как Настя, выращивала цветы?»
Всю ночь она не могла уснуть, а утром сложила свои вещи, сказала: «До свидания» удивлённой Асе и поехала в город.
В кармане у нее был волшебный камешек, и поэтому, когда прошел наконец месяц, доктор легко согласился с желанием Зины и отвёз её туда, где выращивали цветы.
— Всего только две недели ты должна поработать, как Настя, — сказал доктор. — Настя говорит, что работы у неё невпроворот, и, если бы кто-нибудь ей помог, можно было бы сделать гораздо больше.
Но Зина не слушала его. Она горела желанием скорее, как можно скорее сфотографироваться для газеты. А цветы — что там цветы! Да кто же не справится с такой ерундой!
Она очутилась в краю роз. Розы всех-всех цветов, даже чёрные, ковром расстилались вокруг. На стеблях, подпёртых тонкими жёрдочками, горделиво возвышались алые; нежно светились жёлтые; едва распускались снежные, белые. А в глубине сада были две заветные клумбы. Там ещё не распускались цветы, но на этих клумбах больше всего возилась Настя. Здесь выводила она совсем необыкновенные розы — голубые и лиловые.
