запевайте! Дело с божьим словом, с молитвой надо
вести!
И вот с божьим словом да с молитвами подослан-
ных молодцов-сторожей очистил атаман Позолота все
кладовухи, укладки тайные богатейших нижегород-
цев за одну ночь. Завопили ограбленные бояре и тор-
говые люди:
— За одну ночь, самую короткую и светлую! Кто
бы подумал в такую ночь править дела разбойные?
Не бывало такого с той поры, как пропал незнамо
куда злодей Сарынь Позолота! За одну короткую
ночь и светлую как день!
На торжищах и перекрестках досужие люди днем
подсчет вели, кто из богачей своим добром поплатил-
ся:
— У боярина Толстогуба ларец с серебром да зо-
лотом почитай из-под гузна выдернули!
— Федула Носатого у причального столба встрети-
ли, с баржи как отца родного под руки свели, суму
с барышами подхватили и — прости Христа ради!
— Рысья шапка мурзы Хусаина по Волге уплыла,
а добро из посудины пропало. Да, видно, и сынок
вслед за отцом на дно пошел!
Теперь Сарынь Позолоте оставалось со всей добы-
чей вниз по Волге до побратима Макария прорвать-
ся. Но на такое дело надо было ждать ночей потем-
нее и подлиннее. А пока скрылся он с ватажниками
в Аксеновом гнезде на Узоле. Как тигр сибирский,
вышел из логова, потянулся, схватил добычу и снова
в логове залег. Ватажники тут отсыпались, после бес-
сонных дней и ночей силы набирались, рыбу лови-
ли, уху варили. И слушали бывальщины старого Ак-
сена. А сам он спал плохо. Все вокруг своей закутки
с посошком ходил, на берег Узолы выходил и глядел,
и слушал ухом привычным разбойничьим, не донесет-
ся ли с низовой стороны говор какой, али тихий плеск
весла, али стук в днище челна боярского. И радовал-
ся старик тому, что поплатились-таки нижегородские
богатеи, прихвостни басурманские, данью дорогой,
только не хану-басурману, а Сарынь Позолоте, ата-
ману волжской вольницы!
Вот дождутся ватажники ночей потемнее, в чел-
ны пожитки снесут и Аксена за собой позовут:
— Давай с нами, дедка Аксен! В челне места хва-
тит!
И скажет в ответ старый разбойник, вожак волж-
ской вольницы, о коем песни сложены:
— Куда мне старому до Макария! Налетят из-за
Волги вороги, а обороняться силы нету. Пусть уж я
здесь, на Узоле, помру, не от басурмана, а от своей
православной смертушки!
Последние короткие и светлые ночи стоят. Пробе-
гут еще две-три недели, и день быстрее на убыль пой-
дет, а ночи с каждым заходом солнышка темнее и
длиннее станут. Но невесело Сарынь Позолоте у моря
погоды ждать. А молодцы-ватажники день и ночь
лежали да раны свои потуже перевязывали. И все
были за то, чтобы до темных ночей подождать. Эх,
атаман Сарынь Позолота! Знал бы да ведал ты, что
вот в эту теплую ночь догорают последние головни от
келий инока Макария, твоего побратима! Половина
монахов порублена, другие с игуменом в полон захва-
чены и за Волгу переправлены до татарской орды.
Не ждал бы ты, атаман, темных ночей!
4
Всего-то три дня и три ночи довелось отдохнуть
молодцам атамана Позолоты, как вместе с передовы-
ми басурманами прилетела к Новгороду низовскому
недобрая весть о разгроме монастыря на Желтой воде.
В ночь тронулся в путь Сарынь Позолота. Молча гля-
дел старец Аксен вслед уходящим челнам. Нет, не
согласился он поехать ко Макарию. Ждал он этой бе-
ды, чудилось ему, что так будет.
Быстро неслись челны вниз по воде. К полуночи
под Дятловы горы приплыли и, крадучись, зашли в
тень от берега. Пусто и тихо было в ту ночь на ниже-
городском берегу. Только псы завывали на верхних по-
садах, чуя дикий басурманский дух. У Зачатьевской
обители придержали разбег челнов. Сарынь Позолота
на берег вышел и обухом бердыша постучал по днищу
монастырского челна. Гулко, как исполинский бара-
бан, загрохотало дно перевернутого челнока. И так
три раза пробарабанил атаман по днищу челна. И
стоял, прислушиваясь. Вот в сумраке чуть слышно
стукнула щеколда, скрипнули ворота. Вся в черном,
под черным платком-шалью быстро спустилась тро-
пинкой к берегу женщина. Подошла к атаману: «Вот
это на выкуп страдалицы Оганьки. Не пристало рус-
ской жене у татарина ноги мыть! — сказала и совсем
тихо, на самое ухо: — Ниже по берегу баржа бас-
кака ханского. Заглянул бы».
Устремились челны вниз по течению. Вот и бар-
жа чернеет, прижавшись к берегу. Позолота с пяте-
рыми молодцами прямо с челнов поднялись на нее.
Но чуткий баскак с двумя воинами были уже на но-
гах. В схватке скоро упали два воина, но храбро от-
бивался баскак Хайрулла. А как понял, что его жи-
вым взять хотят, в слепой ярости махнул за борт по-
судины. Однако достал его на лету бердыш ватажни-
ка. Скоро шапка рысья выплыла, но сам баскак так
и не показался. Соскочили тогда ватажники в челны
и поплыли вниз, вглядываясь в ночь. А как от зари
чуть посветлело, увидели все, что на песке у самой
воды человек лежит. Выскочили тут трое, подбежали
к нему, повернули вверх лицом, оглядели.
— Это он, наш татарин. Живой, тащи его, молод-
цы!
В нос челна бросили кошму, уложили вражину,
своей одежкой прикрыли и снова за весла взялись,
понукая челны вниз по реке. Уже пропали позади и
Дятловы и Беломошные горы, когда совсем рассвело.
А два челна все стремились вниз. И только когда на
Волге вдали показались первые рыбари, челны свер-
нули в старицу и затаились в кустах. Тут им пережи-
дать надобно было весь долгий день.
В полдень атаман Позолота хмуро взглянул на
басурмана, вспомнил свою последнюю схватку на
барже баскака Хайруллы, родного сына его старого
врага Хабибулы, и приказал ватажникам:
— Обрядите рану, перевяжите. Смените подстил-
ку да укройте. Берегите его пуще глаза, он нам при-
годится!
И другую ночь плыли, подгоняя челны. И только
успели с Волги в Желтоводье заплыть, как совсем
обвиднелось. Причалили, вышли из челнов, огляде-
лись кругом. Ничего не уцелело от гнезда инока Ма-
кария. Ни стены частокольной, ни церковушки, ни
келий, ни меленки. Остался только закут земляной у
воды во черемуховых зарослях, где рыбарь Варнава
с челноком приставал и ночевал, когда рыба в снас-
ти дуром шла. Чуть-чуть видна она была сквозь кус-
ты. Заглянули туда — и землянка пуста, только ды-
мился остаток костра, да висела на шестах мокрая
сеть. «Кто-то тут ночевал!» — поняли ватажники. И
негромко так позвали они тогда:
— Эй, кто тут есть? Покажись!
Но никто не откликнулся. Только с пожарища
вдруг ворон взлетел и на сосну уселся, встряхнув пе-
рьями. За Волгой конь заржал, визгливо, со злом.
«Басурманский конь, — подумали ватажники, — на-
ши кони ржут радостно!» И всем на сердце печаль
легла. Там, на Оленьей и Лысой горе, тоже чернели
головки. И безлюдно было, словно все вымерло. Встре-
воженный ворон снялся с сосны, стороной людей об-
летел и за Волгу направил полет, скликая товарищей.
А позади, из кустов черемуховых, вдруг послыша-
лось:
— Подумалось, опять басурмане, ан наши при-
шли!
Хорошее место выбрал рыжий Варнава для своей
закутки. Закопался в землю на крутом берегу, за че-
ремухой, как за темным пологом. По Волге близко
проплывут, а ее не увидят. И с речки Керженки не
разглядеть. А ему с крыши своей земляночки далеко
видать. А внутри ее и пол, и потолок, и стены сос-
новые тесаные, как в хорошей мордовской избе. И
нары широкие вдоль стен — и себе, и помощникам из
