Л. Румянцева - Сказки и легенды Португалии

Голубка отвечала:

— Я ничего не помню.

И так голубь напомнил голубке обо всем, что случилось с Белоцветкой и ее мужем; когда голубка отвечала, что вспоминает то одно, то другое, Белоцветка тоже припоминала обо всем и в конце обеда встала из-за стола и сказала:

— Теперь я помню все, и если мой муж еще жив, пусть придет ко мне, потому что его одного я люблю.

Тут голуби улетели, а слуга, прислуживавший за столом, спросил Белоцветку, узнает ли она его. Она обняла его и сказала:

— Только ты будешь моим супругом, и корона моего отца, которая уже однажды принадлежала тебе, снова будет твоей: ты станешь королем этой страны.

Второй жених Белоцветки уехал в большой печали, но хвалил ее решение.

Жил на свете король, и был у короля сын. Вздумалось сыну побродить по белу свету, стал он просить у отца благословенья. День и ночь просил — выпросил: уступил король да еще и денег мешок на дорогу пожаловал. После долгих скитаний оказался принц на постоялом дворе. Там к нему один постоялец прибился. Слово за слово, предложил он принцу в карты сыграть, и они не мешкая за игру засели. Проиграл принц свой мешок с деньгами. Постоялец видит, что у принца и гроша ломаного не осталось, — разом весь мешок на кон ставит. Выиграешь, говорит, — мешок снова твой, а нет — на три года тут останешься, а потом еще три годочка отслужишь мне верой-правдою. Согласился принц и — проиграл. Расплатился постоялец с хозяином, принца запер в каморке да оставил ему на три года вперед хлеба и воды.

Узник все глаза выплакал, проклиная свою глупую головушку, а как вышел срок, отпустили его на волю. Тронулся он в путь-дорогу, чтобы постояльцу — а он королем оказался — положенное отслужить. Шел он, шел, и попалась ему навстречу женщина с ребенком. Ребеночек с голоду кричит-надрывается, а у принца самого хлеба корка да водицы на донышке. Отдал он их женщине, она «благодарствую» сказала, а потом и говорит:

— Ступай, добрый человек, все время вперед, а как повеет благоуханьем — знай, скоро пути конец и начало большому саду. Ты в сад войди и возле пруда схоронись. Прилетят на купанье три голубки. Чуть последняя оперенье скинет — ты хватай его и назад не отдавай, разве что в обмен на три вещицы.

Принц так и сделал. Ухватил он Голубкине оперенье, а она ему в обмен перстень, ожерелье и перо пожаловала.

— Если будет во мне нужда, — сказала, — позови — я тут же явлюсь. Мой отец — король, к которому ты на службу идешь. Затаил он великую злобу на родителя твоего. И тебя обобрал до нитки, чтобы легче было с тобой расправиться.

Добрался принц до дворца, к королю явился и услышал такой приказ:

— Вот тебе пшеничные, кукурузные и ячменные зерна. Посей их, да чтобы к утру были у меня на столе три хлеба.

Испугался принц, а король знать ничего не хочет. Пошел принц к себе в каморку, с жизнью прощается. Взялся он за перо:

— Помоги мне, голубка!

Откуда ни возьмись — голубка, обо всем его расспросила, а наутро принесла три хлеба. Увидал король, что приказ его в точности исполнен.

— Ладно, — говорит. — Если ты такой проворный, поди-ка на дно морское и сыщи там перстень, что дочь моя старшая обронила.

Воротился принц к себе в каморку, снова кличет голубку.

Прилетела голубка и сказала:

— Завтра прихвати нож с тазом, выйди на берег моря и сядь в лодку.

Он так и сделал. Слетела голубка к принцу в лодку, они отплыли и уж порядком от берега отойти успели, как голубка ему сказала: голову мне отрежь, да смотри, чтоб ни одной капле мимо не пролиться, а потом брось меня в море.

Он все сделал, как голубка велела. Вот проходит время — выходит голубка из морской пучины, а в клюве у нее — перстень. Перстень она принцу с поклоном подает, а сама в тазу с кровью купается. Тут обернулась голубка писаной красавицей и — снова с глаз пропала.

Принц перстень королю отнес. Приуныл король, да вспомнил о третьей службе для принца:

— Нынче за полдень выведи и объезди моего жеребца.

Воротился принц к себе в каморку, снова кличет голубку. Прилетела голубка и сказала:

— Знай же: мой отец погубить тебя хочет. Жеребцом-то будет он сам, мать — седлом, сестрицы — стременами, я ж уздечкой послужу. Перед выездом возьми дубинку покрепче — сможешь вдоволь над ними потешиться.

Принц вскочил на коня да обломал о его бока добрую дубинку. А когда домой воротился и пошел к королю с донесеньем, видит — король-то в постели — весь в примочках — почивает, королева — в синяках и подтеках — стонет, дочки в три погибели от боли согнулись, только младшая жива-невредима. Той же ночью пробралась она к принцу и сказала:

— Теперь самое время нам бежать. Ты иди на конюшню и седлай коня — да бери самого что ни на есть поджарого.

Не послушался принц ее совета — выбрал самого могучего. Настает пора им в путь трогаться. Увидела принцесса коня — рассердилась: конь-то этот мчался, как ветер, а поджарый — как мысль летел.

Уехали они, а ночью понадобилось королю с боку на бок повернуться, он дочь зовет — ни звука в ответ. Королева — она доподлинной ведьмой была — сразу смекнула, куда дочка подевалась. Приказала она мужу беглецов догонять. Поохал король, постонал, а на конюшню побрел. В стойле увидал он поджарого коня и понял, что не уйти им. Оседлал он коня и пустился по следу.

Едет принцесса, а сама все назад оглядывается: знает, что вот-вот ее хватятся. Увидала она отца издали и разом превратила коня в часовню, принца — в отшельника, сама статуей одной святой обернулась. Добрался король до часовенки, про всадника с девушкой спрашивает. Отшельник глаза от земли поднял. Нет, говорит, ни одной живой души тут не было. Поскучнел король и коня назад поворотил. Дома рассказал он жене про часовню со святой и отшельником.

— Да ведь это они и были, — набросилась на мужа старуха. — Что бы тебе догадаться оторвать тряпицу от платья святой или хоть известки кусок от стены отколупнуть — быть бы им теперь у меня в руках.

Снова поскакал король на коне, который мысль обгоняет, снова дочка издали его заметила. Она тут же в сад коня превратила, сама розовым кустом обернулась, принца сделала садовником. И на этот раз король ни с чем домой вернулся, а старуха-ведьма на него с кулаками:

— Что бы тебе розочку с того куста или горсть земли привезти — быть бы им теперь у меня в руках. Делать нечего, придется мне с тобой поехать.

Увидала принцесса свою мать — испугалась: ей ли было не знать старухиной силы! Едва времени достало превратить коня в глубокий колодец, себя — в угря, а принца — в черепаху. Подошла старуха к краю колодца — с ходу всю их хитрость разгадала. «Что, — говорит, — дочка, локти себе не кусаешь? Возвращайся, мы тебя прощаем». А принцесса-угорь лишь хвостом вильнула: не бывать, мол, тому. Ведьма мужу приказала бурдюк в колодец сбросить и воды зачерпнуть — только так могла она дочку одолеть. Пошел бурдюк наверх до краев полный. Черепаха в него прыг — и бурдюк перевернула. И в другой раз бурдюк пустой вернулся. Рассердилась королева и со злости прокляла черепаху-принца: повелела ему забыть навеки принцессу.

Вот едут они, пригорюнилась принцесса. Принц ее утешает, а она ему в ответ:

— Чует мое сердце — забудешь ты меня скоро.

Добрались они до родных краев принца. Там оставил он девушку на постоялом дворе и пошел во дворец — попросить у отца позволенья привести невесту. Как увидел он родичей, так на радостях памяти и лишился, начисто забыл про принцессу.

Захотел король сына женить. Долетела эта новость до принцессы, закручинилась она, кликнула сестер на помощь. Явились сестры, и старшая сказала:

— Не печалься, все как надо будет.

А сама трактирщице наказала: как пожалует к ней королевский слуга за птицей, пусть возьмет она в сестриной комнате трех голубок и продаст. Сказано — сделано. Забрал королевский слуга трех голубок. Птицы показались ему такими пригожими, что решил он их принцу показать. Принц не скрыл восхищенья, протянул к голубкам руки, да они ему не дались. Вспорхнула одна голубка на окно и проворковала:

— Вот когда мы заговорим — поглядим, что станется с ним!

Другая голубка слетела на стол и промолвила:

— Голубка болтает, голубка болтает — принц пусть припоминает!

А третья взлетела принцу на плечо и спросила:

— Взгляните-ка, принц, по душе вам этот перстень?

Принц взглянул и кивнул — согласился. Протянула она ему ожерелье — и оно пришлось ему по вкусу. Наконец настал черед пера. Прочел принц начертанное тем пером голубкино имя — сей же миг возвратилась к нему память, и они сыграли свадьбу.

Жили на свете король с королевой. Очень они печалились, что не было у них детей. И вот однажды вечером королева, сидя у окна в черном платье с алым поясом и глядя на лежащий в саду снег, сказала, призвав на помощь мадонну: