– Ладно, – согласился волк, дослушав историю и недоверчиво косясь на толпу. – Я возьму отпуск за свой счет и помогу вам. Только по дороге забежим в одно место, у меня остались кое-какие дела в лесном козлятнике. А потом – сразу в Англию.
Через пару часов, взяв волка на поводок (в черте города законы, увы, для всех волков одинаковые), братья отправились в аэропорт Шереметьево-2.
А в это время средний брат, которого звали Алексей, как раз вел переговоры с холод-рыбой.
– Дорогая холод-рыба! – говорил Алексей. – Не хотели бы вы принять участие в выставке «Рыболовство и охота», которая состоится как раз через неделю? Или, возможно, вас устроит полпроцента с ежегодной прибыли нашего царства? Уверяю вас, это немалые деньги! Не хотите? Тогда я могу предложить вам тонну отличных пуэрториканских червячков высшего сорта. Опять не хотите? Тогда…
Рыба молчала, как рыба. Переговоры затягивались. Между тем старший брат Николай давал интервью телевизионщикам.
– Как самочувствие царя-батюшки? – спрашивали телевизионщики.
– Удовлетворительное! – уклончиво отвечал Николай.
– Правда ли, что вместо Жар-птицы ваш сад посещает холод-рыба?
– Это очень интересный вопрос! – воодушевленно начинал Николай. – Отвечу на него подробнее. Насколько мне известно, новая программа среднего образования охватывает все слои населения. Исходя из того факта, что…
Телевизионщики вяли и старались незаметно улизнуть…
На рассвете следующего дня два Ивана и волк, честно изображающий собаку, уже неслись по туманному Лондону в желтом английском такси.
– Куда мы едем? – тихонько спросил один из Иванов у волка.
– На вокзал «Кинг-Кросс», – шепнул в ответ волк. – Нам нужна платформа номер девять с половиной. Мы едем в Хогвартс.
– Стоп! – сказал второй Иван так громко, что английский шофер резко затормозил и они чуть не попали в аварию («стоп» он и по-английски «стоп»). – Нам туда нельзя! Это не по правилам. Гарри Поттер – это не наша сказка!
Волк вздохнул.
– Оу! Гарри Поттер! – широко улыбнулся вдруг шофер. – Турист!
– Турист, турист! – кивнул Иван. – Стоп, плиз!
Они вылезли из машины.
– Я не понимаю! – сказал волк. – Вам нужна была Жар-птица. Чем вам Феникс – не Жар-птица?
– Это не русская Жар-птица!
– Можно подумать, я – русский! – хмыкнул волк. – Я – из Канады. Вы табличку на клетке читали?
– Придется возвращаться обратно! – решили братья. – Нам нужно, чтобы было все по правилам.
Они посетили Британский музей, квартиру Шерлока Холмса на Бейкер-стрит, сверили часы с Биг-Беном и полетели обратно несолоно хлебавши.
А пока они летали, дома все наладилось. Нет, Жар-птица ниоткуда не появилась, а холод-рыба никуда не исчезла. Просто правила изменились. И все опять стало по правилам.
Ботаник Исаак и золотая яблоня
Жил-был один мужик. У этого мужика был сад, а в саду росла золотая яблонька. На этой яблоньке росли золотые яблоки со средней скоростью созревания по одной штуке в сутки. А еще у этого мужика был сын, которого звали Исаак и который по жизни был физиком, хотя окружающие почему-то называли его ботаником.
В одну прекрасную ночь началось: яблоки стали пропадать. Позвал отец Исаака и говорит ему: так, мол, и так. Яблоки воруют. Кто, что – покрыто тайной. Тайну эту надо открыть.
Исаак дрябнул кофейку для храбрости и отправился в сад. Сидел-сидел – никого, ничего. Скучно стало Исааку просто так сидеть. Стал он смотреть на яблоко и думать: отчего это оно все висит себе на ветке да висит и не падает? К утру до чего-то там додумался. Наутро папа Ньютон (фамилия это у них такая была) спрашивает:
– Ну что, открыл?
– Открыл.
– Что открыл?
– Закон.
– Какой еще закон?
– А такой: наше яблоко сохраняет состояние покоя до тех пор, пока воздействие со стороны какого-нибудь вора не выведет его из этого состояния.
– Умничка! – похвалил сына мужик. – Мы назовем это твое открытие первым законом Ньютона.
Они записали первый закон Ньютона в тетрадочку, и Исаак пошел спать.
На следующую ночь Исаак опять отправился в сад воров ловить. Сидел-сидел – по-прежнему никого, ничего. Стало Исааку еще скучнее вчерашнего. Взял он здоровенную палку и стал этой палкой потихонечку яблоко пинать. Пинает он и думает: «Отчего это, когда тихо пинаешь, оно все висит себе на ветке и не падает, а как с силой ткнешь, так вниз летит?» К утру до чего-то там додумался. Наутро папа Ньютон (фамилия это у них такая была, ну, вы помните) спрашивает:
– Ну что, поймал?
– Поймать не поймал, но еще один закон открыл.
– Какой еще закон?
– А такой: скорость изменения импульса нашего яблока равна действующей на него силе. Вот.
– Ну, допустим, – без особых эмоций сказал отец. – Допустим. Назовем это твое открытие вторым законом Ньютона.
Ньютон-младший записал закон в тетрадочку и завалился спать. На третью ночь Исаак вновь отправился в сад с твердым намерением ничего больше не открывать, а дать достойный отпор обнаглевшим воришкам.
«Пусть только сунутся! – храбро думал Исаак, бодро маршируя взад-вперед под старой яблонькой. – Я им покажу! С какой силой враг меня стукнет, с такой силой я ему и отвечу. Он меня – оттуда сюда, а я его – по загривку! – отсюда туда! Он оттуда, я отсюда! Он – меня, я – его. На любое вражеское действие – такое же по величине и противоположное по направлению мое противодействие…»
К утру третий закон Ньютона был готов. Исаак проспал весь день до самого вечера, а его отец с горя выкопал золотую яблоньку и отнес ее в подарок царю, у которого было три сына. Ну, а что там было дальше, вы и так знаете.
Неоконченная история обыкновенной барилямбды
Жила-была как-то раз на свете обыкновенная барилямбда. Толстая, неповоротливая, да к тому же совершенно дикая. Медленно передвигалась она по земле на своих коротких ногах, оканчивающихся пятью пальцами с копытообразными когтями, жевала потихонечку травку и спала где придется. Скучная у нее была жизнь. Решила барилямбда одомашниться и стала искать для этой цели кого-нибудь подходящего. Да разве кого найдешь, когда вокруг сплошные динозавры да ящеры почем зря шастают! Ходила она, ходила, почти уже отчаялась, вдруг глядь – сидит на ветке обыкновенный плезиадапис: изо рта клыки торчат, пушистый хвост вниз свешивается, а сам ростом с кошку, не больше.
– Плезиадапис, а плезиадапис, одомашни меня! – попросила барилямбда.
– Ты что, барилямбда! – обалдело уставился на нее плезиадапис. – Как я могу тебя одомашнить?! Я и сам еще дикий! Да и поумнеть мне не помешает… Подходи-ка ты этак через 30, а то и через все 50 миллионов лет, тогда и поговорим.
Вздохнула барилямбда и пошла дальше траву жевать. А тут, как назло, климат на Земле меняться стал: то ветер подует – вот тебе и оледенение, то солнышко на пару тысяч лет выглянет, то опять ледниковый период… Пришлось бедной барилямбде на диету сесть и спортом заняться, чтобы пищу раздобыть и от врагов спастись. А чтобы быстрее бегать, стала она бегать на цыпочках. От этого средний палец у нее вытянулся, а остальные постепенно поотмирали за ненадобностью. Тяжелая у нее была жизнь! Решила барилямбда опять попробовать одомашниться. Смотрит – а ее старый знакомый плезиадапис тут как тут. На той же ветке сидит. Правда, изменился до неузнаваемости.
– Плезиадапис, а плезиадапис, ну одомашни меня, пожалуйста! – попросила похорошевшая за столько миллионов лет барилямбда.
– Какой же я тебе плезиадапис! Да я уже давным-давно в обезьяны выбился! – ответил тот. – Да и ты на себя в зеркало погляди: ну разве ты барилямбда?
– Кто же я? – заволновалась барилямбда.
– Не знаю, – пожала плечами обезьяна. – Ты теперь, наверное, гиракотерий какой-нибудь. Или мезогиппус. Или даже уже эвкус…
– А эвкусов можно одомашнивать? – с надеждой спросила бывшая барилямбда.
– Можно, только у меня для этого ума немножко не хватает. Приходи еще через пару миллионов лет, тогда поговорим, а сейчас мне тут с тобой болтать некогда! – сказала в ответ обезьяна, схватила палку и побежала по своим обезьяньим делам.
А эвкус зацокал своими четырьмя непарными копытами в другом направлении.
Прошло еще два миллиона лет. Глупый сутулый плезиадапис, превратившийся в обезьяну, встал на ноги и окончательно выбился в люди, а заодно и планету изменил до неузнаваемости: построил города, проложил дороги, возделал землю, приручил животных… Короче говоря, стал настоящим человеком. Однажды этого человека назвали Александром.
А ленивая, бесшерстая барилямбда, сделавшаяся эвкусом, к тому времени еще больше выросла и окрепла. Ноги у нее стали стройнее и тоньше, взгляд сообразительнее, вид благороднее. Короче говоря, она превратилась в настоящую современную лошадь, а точнее, в жеребца по кличке Буцефал.
