Даже Суслик стороной обходил.
Так что и жуткого Змея можно управу найти.
И напрасно вдруг кто-то подумает, что Хома с Сусликом зря старались.
Они ведь не знали, что это был не Летучий Змей, а просто воздушный змей. Он на нитке болтался. Не заметной.
Как Хома и Суслик домой вернулись
Помните вы или не помните, но Хома и Суслик уже отправлялись когда-то в путешествие по ручью. На маленькой надувной лодочке. В дальнее путешествие, которое оказалось ближним.
Суслик тогда запас питания в плаванье не взял.
«Забыл, растяпа», — как сказал Хома. Сам Хома был ни при чём. Команду Суслику дал? Дал. Суслик забыл? Забыл. Так кто растяпа?!
Правда, Хома забыл тогда проверить, выполнил ли Суслик его приказ. Но это необязательно.
«У хорошего капитана, — рассуждал Хома, — всегда отличные матросы. И если Суслик оказался плохим матросом, то… хороший капитан не виноват», — выкрутился Хома.
В этот раз Хома не поленился проверить, как выполнил Суслик его команду.
На плот, связанный из сухого камыша, были заботливо уложены тыквенная бутыль с холодной родниковой водой, большой глиняный кувшин с горохом и горшок с вкусными кореньями.
Не были забыты и шест — длинная крепкая палка, и дощечка — рулевое весло.
Шест — для того, чтобы Суслик, стоя на плоту, усердно грёб, вернее, отталкивался. А дощечка — чтобы Хома рулил, удобно сидя на корме. Это самое ответственное дело. Именно потому Хома и приберёг его для себя.
А в путешествие они решили отправиться с очень серьёзной целью. Посмотреть, нет ли где более безопасного места для житья.
Врагов здесь очень много: хитрая Лиса, зубастый Волк, могучий Медведь, да ещё Сова лупоглазая, Филин-полуночник и быстрый Коршун со своим меньшим приятелем Кобчиком.
А то и коты приблудные повадились по лугу шастать — домашние, но бездомные и очень дикие.
Многовато, пожалуй, на Хому и Суслика!
Хорошо, что мыши выручали. Мышей и на лугу, и в роще водилось достаточно. Достаточно, чтобы прокормить хищных зверей и птиц. А не то бы Хому и Суслика только и видели. Точнее, не видели!
Отправились отважные мореплаватели, то есть ручьеплаватели, как и положено, на рассвете.
Провожающие, старина Ёж и Заяц-толстун, помахали вслед. Возможно, прослезились — с плота не видно — и двинулись за ними по берегу.
Хома испугался, что они весь день их провожать будут. Но, к счастью, им преградило путь топкое болотце, и они, наконец, отстали.
И старина Ёж, и Заяц-толстун знали о цели путешествия. Им тоже хотелось переселиться в новые края. Особенно Зайцу, у него даже иголок для защиты нет.
Они очень хотели поплыть вместе с Хомой и Сусликом. Но рулевой капитан — так определил себя Хома — справедливо заметил, что плот не резиновый, а из тростника.
Мало того, что все на нём не поместятся, ещё и потонуть можно. Ежа бы это не испугало, но Зайца сразу остановило. Всем известно, что зайцы воды боятся.
Путешествие продолжалось…
Суслик усердно отталкивался шестом. Хома правильно рулил дощечкой.
Если подробно описывать их путешествие, то всего леса по берегам ручья на бумагу не хватит. Из чего бумагу делают — знаете?..
Понятно, без приключений не обошлось. В одном омуте за ними погнался прожорливый Сом, но рулевой капитан Хома не растерялся. Он так гулко стукнул его дощечкой по башке, что их ещё долго преследовало звонкое эхо. Почти до самого вечера.
— Славно я его стукнул! — весь день восхищался собою Хома.
— А если бы ты его не стукнул, а огрел? — завидовал ему Суслик.
— Если б я его огрел… — начал было Хома и вдруг настороженно прислушался.
Так Суслику и не пришлось узнать, что стало бы с огретым Сомом. Оказалось, поодаль от берега, в чаще, люди рубили деревья. Вот откуда взялось это долгое эхо.
Они плыли дальше и дальше.
Лося по пути увидели. Он так мощно пил из ручья, что возле него отмель образовалась. А может, он просто встал у отмели.
Белого Аиста встретили. Белого, с чёрными перьями на концах крыльев. Расставив голенастые ноги, он на самой середине ручья стоял. Вода была ему по колено. Томно полузакрыв глаза, он нежился на солнышке.
Тут плот попал на быстрину, его завертело и неудержимо понесло к огромной птице.
Хома побелел бы со страху, если бы мог. Отчаянным рывком дощечки он сумел направить плотик прямо под Аиста. Как в ворота.
Аист и не шелохнулся.
Когда они проплывали под ним, беззаботный Суслик встал на цыпочки и выдернул у него маленькое пёрышко. На память.
Аист даже не заметил. А если и заметил, то промолчал. Так считал Суслик. Подумаешь, мол, пёрышко! У Аиста их много, а у Суслика — ни одного.
— Уф, пронесло, — простонал Хома, оглядываясь на уже далёкого Аиста.
— Ты что, испугался? — хмыкнул Суслик.
— Не знаешь, что ли, голодные аисты и зайчат, и крапчатых сусликов глотают? Полностью!
— А разве я крап… — не договорил Суслик, посмотрев на своё отражение в воде, и хлопнулся в обморок. Хорошо, что на плот. Наверно, заранее выбрал, куда упасть.
Хома щедро побрызгал на него водой.
Суслик слабо приподнял голову:
— Значит, он не голодный?
— Или-или, — ответил Хома. — Или шеста твоего испугался.
Суслик мгновенно вскочил и браво развернул плечи.
— А что! Скорее всего!
— Ты давай скорее на шест налегай, — посоветовал Хома, — пока Аист свои перья не пересчитал.
Суслик поспешно бросил перо и приналёг на шест. И слова не сказал.
Только за следующим поворотом он укоризненно произнёс:
— Мог бы меня предупредить.
— Тебя предупредишь, — протянул Хома. — Хватает, что попадя, — нахмурился он. — Из-за тебя могли закончить путешествие у Аиста в желудке!
— Брр, — передёрнуло Суслика. — Там от лягушек скользко. Я думал, аисты только лягушек глотают.
— На обратном пути можешь убедиться, — засмеялся Хома. Он не мог долго злиться.
Но Суслику было не до смеха. Он бубнил про своё расшатанное здоровье. Расшатанное волнами, которые внезапно побежали по ручью.
И тут путешественники увидели Енота-полоскуна. Так его называют, наверно, потому, что он в воде полоскаться любит, а вовсе и не стирать, как иные думают. Да и стирать ему нечего, он ведь весь меховой.
— Не подымай волну, — вежливо попросил его Хома.
— Захлестнёт! — вторил ему Суслик, беспокоясь за плот.
Добряк Енот послушался и дал им спокойно проплыть мимо.
— А почему говорят: енот да не тот? — внезапно спросил Хому Суслик.
— Это был тот Енот, — снисходительно ответил Хома.
Зря завидовал Суслик Хоме, отважно прогнавшему Сома. И ему вскоре довелось отличиться.
Когда какой-то чужой Коршун бросился на них сверху, Суслик неожиданно чуть не проткнул его шестом с перепугу.
Коршун затрепыхался в воздухе, погнав по воде рябь, и улетел искать более послушной добычи.
— Какое чучело я упустил! — переживал Суслик, уняв дрожь.
А Хома спросил из-под дощечки, которой накрыл голову:
— Он уже улетел?
— Удрал! — воинственно ответил Суслик. — Видал, как я его шуганул? Враз смылся!
— Его счастье, — опустил дощечку Хома. — Вот его бы я точно огрел, а не просто стукнул!
Подходящего места для нового житья-бытья всё не находилось. Берега были то слишком топкие, то сплошь лесистые.
Ручей стал широким, как небольшая речка.
Два дня и две ночи плыли неутомимые путешественники. Спали на плоту по очереди.
На третий день дорогу им преградила бобровая плотина.
Важные усатые бобры, шлёпая по воде хвостами, похожими на короткие вёсла, сплавляли к плотине подгрызенные осины.
По всему было видно, что они собирались надстроить её повыше.
— Правильно! — громко одобрил Суслик. — А то ручей мелеет. Там, — показал он назад, — Аисту по колено.
Бобры изумлённо уставились на маленьких путешественников.
— И давно плывёте? — спросил старый седой Бобр, с любопытством разглядывая утлый плотик.
— Два дня, дедушка, — ответил Хома.
— Смелые малыши, — похвалил Бобр. — Ну, и как там в верховьях? Лес люди рубят?
— Рубят, — сказал Суслик.
— Плохо…
— Но и вы тоже рубите, — кивнул на плотину Суслик.
— Мы-то рубим с умом, — заметил Бобр. — А они лишь бы побольше.
— А почему — лишь бы побольше? — Суслик всегда отличался любопытством.
— От большого ума… Поживёте с моё, узнаете.
— Столько мы не проживём, — уважительно взглянул на его седины Суслик.
— А всё потому, что вы неправильно живёте. Жить пало в воде. Вода — это жизнь! — глубокомысленно изрёк Бобр.
— Ага, — по-своему понял его Суслик. — В воде много жизни. Рыбы, раки, пиявки… Кого только нет!
— И куда вы плывёте? — обратился Бобр к Хоме, верно приняв его за главного па борту.
