на место повесила. Попрощалась с хозяевами и рез-
вой походкой пружинистой по тропинке к лесу по-
шла. Вихорек как завороженный ей вслед глядел,
пока Марийка не окликнула:
— Сглазили, что ли, тебя? Как есть одурел!
Среди осени, перед морозами, опять пришла эта
гостья из закерженской деревни Подбережинки. Яви-
лась в самые сумерки, когда вокруг затихло все,
только сосновый бор нашептывал что-то недоброе. И
опять ночевать просится:
— Не откажите последний раз, завтра чуть свет
уйду! Надумала вот клюковки до стужи в болоте по-
брать.
В той же бурой кацавеечке, в том же скромном
платьице, в чувяках на босу ногу, а голова мокрая.
Марийка допытывается:
— Видно, и клюква у вас там не выросла?
— По лету все болота дождями залило — не вы-
цвела!
— Да ты, знать, выкупалась?
— Да, чтобы пыль да усталость посмыть.
Ничего больше не сказала Марийка, только голо-
вой покачала. Но приметила она, как Вихорек гостье
обрадовался. «Как подменили, так и разгорелся весь».
Без большой охоты бабенку ужином почестила и спать
мягко в горнице постелила. Вот спать полегли и за-
снули все. Только видит под утро Вихорек, как ба-
беночка Диканька с постели поднялась, тихонечко к
душегрее подкралась и начала каждую шкурку руч-
кой оглаживать и грустно так наговаривать, словно
кошечка мурлыкать. И лицом к душегрее прижима-
лась и будто плакала. Потом к Вихорьку подошла,
склонилась над ним и зашептала жарко так да лас-
ково: «Ну, прощай Вихорек. Трижды навещала твой
дом, чтобы отплатить тебе злом за то, что ты погубил
племя мое. Но за доброту твою да за приветливость...»
Тут заговорила Диканька что-то невнятное, еще ниже
склонилась над ним и на прощание обняла его руч-
ками крепко-накрепко, и так Вихорьку любо да слад-
ко стало, что раскинул руки широко — и проснулся.
И Марийка проснулась. В окна утро заглядывало,
а бабеночки в горнице не было.
— Видно, совсем ушла. И душегрейки что-то не
померила! — с насмешкой сказала Марийка.
Но ничего не молвил Вихорек. Только прикоснул-
ся рукой к жениной одежке, и показалось ему, что
она от слез Диканьки еще не высохла, а на тропинке
к сосновому бору следы от кожаных чувячек стежкой-
дорожкой до самой речки Боровицы.
Надолго и накрепко стал задумываться зверолов
Вихорек. По вечерам на тропинку поглядывал, ждал,
не покажется ли Диканька из Подбережинки. Марий-
ка, жалеючи, журить его начала:
— Как ведь затуманился, присушила, видно, она
тебя?
А холодный ветер не давал покоя сосновому бору.
И шумели великаны сосны сумрачно и тревожно, на-
гоняя тоску. Собрался Вихорек наскоро и ушел из
дома Диканьку искать. За неделю исходил он края
и урочища от Боровицы до Черного Луха, от Узолы
и до Керженца и не нашел деревню Подбережнику,
только и слышал от людей в ответ:
— Да нет такой деревни, не слыхано!
Вернулся домой худой да оборванный. Мало-по-
малу образумился и отправился на зимний промысел
в избушку на реке Боровице.
И было так с ним кажинный год. До поры до вре-
мени мужик-мужиком, зверолов умелый да удачли-
вый. Но как запоет невесело сосновый бор под ветром
осенним, сиверком, забеспокоится вдруг Вихорек,
бросит дела домашние и уходит на много дней за реч-
ку Керженку искать деревню Подбережинку.
А среди людей молва ходила, что зверолов Вихо-
рек одиночеством переневолился, когда подолгу в
зимнице жил и выкуп за невесту добывал.
Эта сказка нигде не
записана — ни на камне, ни на коже, ни на бересте*
Ее в нашу сторону скворцы на крылышках принесли.
А в лесной стороне всякая старина крепче держит-
ся — и сказки, и сказания, и приметы, и обычаи. В
лесу они от солнышка не выгорают, от суховея не
выветриваются, а с народом крепко уживаются. Вот
и осталась в лесном Заволжье сказка-догадка о том,
как серые скворцы, гости весенние радостные, у нас
на Руси появились. А до той поры да случая сквор-
цы только там водились, куда зима не доходила. И
были они не серые, а как уголь черные.
Давным-давно жил на берегу теплого синего моря
повелитель простого народа Лежи-Полеживай. Не
очень он был умен, а заносчивый, потому и называл
себя царем всех царей. Этому царю совсем нечего бы-
ло делать, потому он часто скучал и сердился. Что-
бы царь с царицей не скучали, придворные вельможи
достали для них заморского попугая Звездочета, обе-
зьянку Макаку и горбатого карлика Гия. Обезьянка
потешала царскую семью гримасами и кривляньем,
карлик Гий забавлял разными фокусами, а глупый
Звездочет заученными словами и фразами: «Привет
царю царей! Как здоровье? Доброе утро! Спокойной
ночи!»
Пришло время, когда царю Лежи-Полеживай на-
скучили эти забавники. Он насупился от скуки, и
вельможи не знали, чем развеселить своего господи-
на. И вот главный вельможа объявил по всему цар-
ству, что человек, доставивший царю новое развлече-
ние, получит большую награду. Но беззаботные под-
данные Лежи-Полеживай никак не понимали, как это
можно скучать их повелителю, который вместо хлеба
ест одни пряники, а пьет только мед и вино. И никто
не спешил развеселить царя всех царей. Только один
малыш по прозвищу Пастушок откликнулся на зов
вельможи. Чтобы прокормить мать и сестренку, он за
жалкие гроши нанимался пасти чужой скот и скучал
на пастбище. Зато черные скворцы, прилетавшие к
стаду поохотиться за насекомыми, стали его друзья-
ми. А одна пара молодых скворцов так привыкла к
мальчику, что на его плечах отдыхала и охорашива-
лась и часто ночевала в его домике под потолком в
прутяной клетке. Случилось так, что маленькая сест-
ренка Пастушка была долго больна и ничего не ела,
а когда начала выздоравливать, тихонько сказала:
«Я съела бы горсточку изюму!» Это было как раз в
то утро, как ее брат услыхал, что Лежи-Полеживай
захворал от скуки. Пастушок посадил пару скворцов
в прутяную клетку, принес их на царский двор и ска-
зал главному вельможе, что его птички могут разве-
селить и порадовать всю семью царя царей.
— Что за черных галок ты принес на царский
двор? — грозно спросил вельможа. — Не они ли ло-
вят насекомых, копаясь на воловьей спине? Разве
могут эти замухрышки развеселить царя царей!
А мальчик в ответ улыбнулся:
— О, вы их, как видно, не знаете! Попробуйте,
поселите моих пичужек в царском дворе и не раскае-
тесь! Только дайте мне на изюм и на орехи для боль-
ной сестренки!
Вельможа забрал у Пастушка клетку со скворца-
ми, дал ему одну медную денежку и вытолкнул за
ворота. Потом он позвал царского мастера по золотым
делам и приказал сделать для скворцов серебряную
клетку, а самих птичек позолотить и раскрасить.
Этот золотой мастер был настоящий искусник и
художник. Сначала он сделал расчудесную серебря-
ную клетку, потом целый день и всю ночь трудился
над скворцами.
Он позолотил и раскрасил им каждое перышко так
искусно, что засияли скворцы в своей серебряной
клетке, как диковинные жар-птицы, разноцветными
огнями!
Рано утром главный вельможа взял у мастера
клетку со скворцами и подвесил ее на ореховое де-
рево у царского терема. Выспавшись, царская семья
вышла в палату, а уж тут вся придворная знать — по-
здравляют царя царей с добрым утром. В те дни на
землю царства Лежи-Полеживай только что пришла
