— Тебе нравилась Амелия? — угрюмо спросила Рапунцель. — Как человек?
— Да.
— Почему?
— У нее был характер. Она обладала смышленостью уличного подростка, но сохранила доброту даже после всего, что перенесла.
— Но ты хотела лишить ее разума, чтобы стать более могущественной.
— Я думала, Амелия захочет забыть, — возразила Ведьма. — Все эти жуткие воспоминания о чудовищных событиях в жизни, о невообразимой жестокости. Казалось, что это выход, который позволит нам обеим благоденствовать. Но я ошибалась.
— Она предпочла умереть, лишь бы не отдавать тебе воспоминания.
— Она не собиралась умирать.
— Тебе было ее жаль? Ты по-прежнему о ней думаешь?
— Да. — Ведьма откинулась в кресле-качалке, прикрыла глаза и зевнула, вновь обнажив гнилые зубы, часть из которых ныне отсутствовала. — Я устала, — призналась она.
— Постарайся не уснуть, — пробормотала Рапунцель, тоже утомленная. Но сейчас не время для сна. Они улягутся лишь после того, как Ведьма сотрет ее воспоминания.
Рапунцель уселась перед Ведьмой и громко заговорила.
— Сколько всего было детей?
— О чем ты?
— Сперва Джастис, затем Амелия. Ну, а после Амелии сколько еще детей ты держала в башнях?
— Только тебя одну.
— Лжешь.
— Не лгу. После Амелии в башне была только ты.
— И как же ты жила все эти годы между ней и мной?
— Переезжала с места на место, открывала приюты для детей войны. До недавних пор во Времии войн хватало с избытком. Но невинность, полученная от тех детей, была нечистой. Они пережили слишком много насилия, чересчур много горя и боли легло на их плечи, и поэтому они не могли принести мне достаточную пользу в освоении магии.
— Так что ты сделала? Как получила меня?
— Разве ты не знаешь эту историю?
— Хочу услышать твою версию.
Раскачиваясь в кресле, Ведьма завела рассказ.
— Твоя мать была беременна тобой. Уже на позднем сроке, и чувствовала себя неважно, едва могла сесть. Твои родители только что перебрались из Зеленого содружества в Желтую страну. Выдалась долгая поездка, на которую ни в коем случае не следовало отважиться женщине в конце беременности. Она добралась ослабленной и в лихорадке и после дороги не поднималась с кровати, что значительно облегчило мой замысел. Твой отец чувствовал себя виноватым в том, что жене так плохо. Я знала, что он готов был исполнить любое ее желание, и ждала до тех пор, пока не услышала, как она сказала, что хочет салат-рапунцель. Я быстро пересадила это растение на холмик в задней части моего сада, где его поверх забора и разглядел твой отец.
— А потом он его украл.
Ведьма кивнула.
— Поймав его на горячем, я предложила твоему отцу выбор. Либо он умрет, либо отдаст мне тебя.
Рапунцель знала, что выбрал отец.
— И он ничего не сказал моей матери?
— Нет. — Ведьма открыла глаза. — Ремулад оказался трусом. Я поняла это при нашей первой встрече. Идеальный арендатор для моего дома-приманки.
— Дом-приманка?
— После Амелии я выстроила дома в разных местах и сдавала их только парам, ожидающих детей. Для привлечения внимания установила низкую арендную плату. Я заманивала их с тайной мыслью, что они у меня что-нибудь украдут, а я предложу сделку.
— И заполучишь младенца?
— Именно так. Не похищение — я уже допустила подобную ошибку. Должна быть надежная сделка. Потребовалось огромное терпение, но в конце концов результат того стоил. Я получила тебя.
— А что произойдет после моей смерти?
— Я достану другого младенца.
— А сейчас у тебя есть дома-приманки на тот случай, если я умру или сбегу?
— Разумеется.
— В них кто-нибудь живет?
— Да.
— Беременные женщины? — резко спросила Рапунцель. — Матери с еще не рожденными детьми? Разве моя мама не кричала, когда ты меня у нее забирала?
— Кричала.
— И тебе не было жаль?
— Нет.
— Почему? Как ты могла так поступить? Она выглядела такой счастливой на портрете, где я сидела внутри нее — я была желанным ребенком, Ведьма. Почему ты не позволила мне с ней остаться?
— Я в тебе нуждалась. Натали оказалась такой глупой — со мной тебе было гораздо лучше.
— Но мама разрешала бы мне бегать по улице, научила бы плавать и читать настоящие книги, держать дома лягушонка, знакомиться с новыми людьми и много чего еще, что ты никогда бы не позволила.
Ведьма снова закрыла глаза и закачалась в кресле.
— Она хотела назвать меня Шарлоттой, — добавила Рапунцель. — Ты знала?
Ведьма фыркнула.
— Нет.
— Твоя мать нарекла тебя Энвеарией?
— Да.
— Почему именно это имя?
— Потому, что ее так звали.
— Отчего же ты не сказала, что тебя зовут Энвеария?
— Никогда не любила материнское имя, — заявила Ведьма. — Даже слышать его не хотела.
— Тогда почему ты не велела мне звать тебя мамой? Почему требуешь называть Ведьмой?
— Потому что я и есть ведьма.
Рапунцель остановилась. Каждый ответ рождал еще больше вопросов, о которых ранее она даже не имела представления. Она рассматривала Ведьму, выглядевшую теперь совсем слабой в кресле подле тлеющего синего огня. Свет отбрасывал тени на ее изрезанное морщинами лицо и озарял глубокие круги под запавшими глазами и ввалившимися щеками. Седые пряди падали с головы, словно белые перья.
Сделка ее убивала.
Рапунцель бросила взгляд на огонь. Одно дело знать, что Ведьма должна умереть, что убить ее справедливо. Забрать воспоминания — тоже ведь в каком-то смысле убить. Но сознательно обречь Ведьму на смерть...
Она снова посмотрела на изможденное лицо Ведьмы, а затем закрыла глаза и попыталась представить ту Ведьму, которой полностью доверяла и которая ее предала. Вообразила последний совместный вечер в этой башне, вечер перед ее днем рождения. Лицо Ведьмы всплыло в памяти. Ее карие глаза искрились, волосы ниспадали дивными темными волнами, щеки наливались румянцем, когда она рассказывала Рапунцель какой замечательный подарок собиралась ей вручить — не игрушку, добавила она тогда, и намного лучше угощения…
— Ты хотела подарить мне на день рождения нечто прекрасное, — резко сменила тему Рапунцель. — Убеждала, что это самое чудесное, что я могу представить. Что же это?
Ведьма перестала раскачиваться и уставилась на Рапунцель.
— Красноземье, — бросила она.
У Рапунцель отвисла челюсть.
— Красноземье? Вcе Красноземье?
— Верно.
— Не понимаю. Каким образом?
— Я замышляла захватить Красноград. — Ведьма сжала костлявый кулак, будто сдавливая что-то. — Тебе невдомек, Рапунцель, что до твоего побега я была самой могущественной ведьмой в мире. За всю историю ни одна из ведьм не обладала таким непрерывным и совершенным источником невинности, как ты. Ты позволила моей силе расти не ослабевая. Атаман Флит делал все возможное для укрепления своих позиций, но этого оказалось недостаточно, чтобы ослабить мой натиск. Я была неудержима.
— Тогда почему же ты до сих пор не захватила крепость?
— Из-за Мудрейшей.
— Стало быть, ты отравила ее розами, — заметила Рапунцель, вспомнив, как они пробили купол над волшебной поляной, затемнив тот мир.
— С ней и ее кланом следовало разобраться. Даже мне нелегко уничтожить целую расу фей. Более десяти лет я прилагала огромные усилия, чтобы уничтожить Красную поляну.
— Этим ты занималась, когда проводила время не со мной?
— В основном.
— А потом Мудрейшая явилась ко мне за помощью и сломала крыло. Почему она не пришла раньше? Если ты давно вредила феям, почему она так долго тянула?
— Много лет феи Красноземья не догадывались, чем я занимаюсь. Узнав же, они было решили, что справятся со мной без посторонней помощи. К тому времени, когда они поняли свою ошибку, их магия была полностью задушена, тогда как моя сила благодаря тебе многократно увеличилась. Я похоронила их поляну, и они ничего не смогли с этим поделать.
— Почему же они не ушли куда-нибудь?
— Они обитают вблизи Краснограда, потому что обязаны его охранять.
Теперь стало ясно, что Рун отчаянно защищал свою подругу, клан и их дома. Рапунцель поняла, почему феи ее ненавидели.
— Мудрейшая сражалась со мной, постепенно теряя силу, — продолжала Ведьма. — В отчаянии она пришла к этой башне, но у нее ничего не получилось, и она наконец убралась с дороги. В тот вечер я была готова взять крепость. Но перед самым началом штурма ты спустилась с башни, и после твоего бегства моя сила пошла на убыль. Нет, не исчезла, но уменьшилась. Пришлось выжидать.
— Мудрейшая пришла не зря, — сказала Рапунцель. — Ее план сработал. Я покинула башню, нашла Перводрево, и оно поведало о тебе правду. Другие пытались раскрыть мне глаза много раз, но я не слушала. Мудрейшая знала, что я не стану. Она понимала, что я должна сама во всем разобраться, поэтому заставила пойти с Джеком в Перволес, и я рада, что она так поступила.
