вдруг перед ней показалось квадратное отверстие. В лунном свете виднелся ковёр.
Комната родителей! В их спальне был маленький камин, которым они не пользовались. Он примыкает к тому же самому дымоходу. Но поместится ли в нём она?
Она наклонилась над отверстием так, чтобы ползти головой вперёд.
– А вы спускайтесь первым, – шепнула она.
Ворон взмахнул крыльями и исчез в дыре. Лили проползла, извиваясь, словно червяк, сжимая плечи, видя перед собой решётку, ковёр и низ узорчатого покрывала на кровати.
И наконец вылезла! Неуклюже шлёпнувшись о решётку, на пол спальни.
Она встала. Огляделась.
И…
Сквозь окно сочился звёздный свет. В комнате стояла её мать, в одной руке держа ребёнка, в другой – Ворона, за шею. Её угольно-чёрные глаза поглощали остатки света, впитывали.
– Здравствуй, блудная дочь, – сказала она.
Лили застыла, как камень, как ледышка, как вода в колодце глубоко под землёй.
– Это начинает надоедать, – заявила «мать», которая вовсе не была ей матерью.
Чёрные глаза смотрелись необычно: словно гранёные угольки. На ней была мамина одежда – старое платье в цветочек, и Лили задохнулась от гнева.
Ребёнок в руке женщины не шевелился. Если задуматься, Лили вообще не видела, чтобы он шевелился. Может, это и не ребёнок вовсе. Ведь Малыш здесь ещё не бывал.
У Лили в голове внезапно появилась удивительная мысль, неожиданная, как чёртик из коробочки. Она не позволит этим самозванцам помешать её встрече с братиком или сестричкой.
– Убирайтесь из моего дома, – заявила она и моргнула, удивившись, как легко сорвались с губ слова.
– Нет, – ответила мать. – Теперь здесь живём мы. А ты уходи.
– Это я здесь живу.
– Ой, неужели? А чего ж тогда лезешь в дом через дымоход, словно воровка?
Глаза Лили заметались туда-сюда.
– Я…
– Ты как бандит с большой дороги. Уходи и не мешай.
– Когда мама с папой вернутся из больницы…
Лили осеклась. Она чуть не сказала «с новым ребёнком», но об этом, кажется, лучше умолчать.
– Вот вернутся родители и вышвырнут вас вон.
– Не глупи, – ответила мать. – Они нас не заметят. Может, и вернутся, но со временем заболеют и умрут, не зная от чего. Увидит нас только ребёнок. Но не сможет ничего сказать, потом станет слишком поздно. А ты уйдёшь.
– Ни за что!
– Уйдёшь, если понимаешь, что тебе на пользу. А если и останешься и расскажешь родителям, как ты думаешь, что будет дальше? Кто-нибудь поверит?
Лили моргнула, раздумывая. Она вполне могла себе представить, что случится, сообщи она доктору «зови меня Дэн», что у неё в доме демоны-невидимки.
Её непременно направят к врачам, другим врачам. Которые лечат голову.
– Всё поняла? – спросила мать-самозванка. – Уходи.
Слово будто прозвучало из другого мира, из звёздной дали и вернуло Лили назад, туда, где она стояла.
– Ещё чего, – топнула она.
Она уже забыла, когда так топала, давно, когда была совсем маленькой.
Потом ей пришла в голову ещё одна мысль.
– Погодите, – заявила она. – Значит, пока моих родителей не было, заявились вы, похожие на них. Но ведь меня тоже не было. Где же мой двойник?
Мать наклонила голову набок и с отвратительной улыбкой, совершенно непохожей на мамину, ответила:
– А зачем нам ты? К чему нам несчастный ребёнок, которому необходимы лекарства и уколы? Лучше завести нового.
Лили взглянула на ребёнка, молчаливого и неподвижного. А потом заметила на стене выключатель.
Вспомнила слова Ворона, что эти существа не любят тепло, свет, и быстро глотнула воздуха.
– Вон. Из. Моего. Дома, – заявила она, но голос почему-то дрожал.
– Не выйдет, – сказала мать.
Лили протянула руку и нажала на выключатель, тот тихонько щёлкнул… но свет не зажёгся. Ничего не произошло. Совсем.
Мать, можно сказать, вздохнула.
– В нашем доме такое не пройдёт, – сообщила она.
Лили опустила руку: она чувствовала себя слабой и беззащитной, пальцы дрожали, словно их сейчас откусят. Она попятилась, сейчас бы назад, через дымоход…
– Знаешь, – сообщила мать. – Если будешь шастать вокруг дома и пытаться пролезть, придётся не просто тебя убить или выкинуть на улицу. Есть и другой способ. Выбор за тобой.
– Какой?
– Мы тебя поглотим.
– Поглотите?
– Да.
Мать помахала рукой, показывая на Лили.
– Заберём жизненные силы, высосем их из тебя. Твои… страдания закончатся. Ты станешь частью нас. В некотором смысле, будешь жить вечно.
– В некотором смысле?
– Ну… Другими словами, умрёшь.
Лили моргнула.
– Только позволь нам тебя обнять, – продолжила мать.
– Обнять, – эхом отозвался отец, стоя в полутьме в дверях.
В доме не горело ни одной лампочки.
– Обнимать и обнимать, крепко-крепко, пока не перестанешь дышать.
– А потом мы вдохнём в тебя наше собственное дыхание, ты станешь одной из нас, и по докторам больше ходить не придётся, – добавила мать.
– Потому что умру.
– Да.
– Нет! – каркнул Ворон, которого мёртвой хваткой в кулаке держала мать. – Скажи «нет».
Но Лили поддалась соблазну. Хоть отчасти, да поддалась. Никаких поездок в больницу, анализов, уколов, высасывания крови, обработки и переливания назад, и никаких гудков аппаратуры.
И без Малыша.
Мать сдавила Ворону горло, и он отчаянно тоненько пискнул.
Лили вздохнула. Одно дело – её болячки и иголки, которыми колют в больнице, но спокойно смотреть на задыхающуюся птицу…
– Нет, – заявила она. – И отпустите моего друга.
– Ну что ж, – заключила мать. – Тебе пора.
Она кивнула отцовскому двойнику, тот на удивление быстро оказался в комнате и, схватив Лили за талию, бросил её на плечо.
– Ай, что вы делаете? – взвизгнула она.
– Ты никому не нужный хлам, мусор, больная малышка.
Ну что тут возразишь, всё верно, так и есть.
Он остановился. Несмотря на охватившую её панику, Лили заметила ещё одну странность: он не шепелявил, как настоящий папа, который научился говорить, когда почти не слышал, до того, как вживили слуховой аппарат. Но это делу не поможет.
Не выпуская Лили из рук, он распахнул ногой дверь.
– И я тебя выбрасываю, – закончил он.
Двойник отца был гораздо сильнее настоящего, он потащил Лили через дверной проём, она стукнулась головой о косяк и закричала, но он даже не остановился.
Он прошёл лестничную площадку, мимо большой стеклянной вазы на подоконнике с бусинами «за мужество». Разноцветными бусинами на леске, которые она «зарабатывала», каждый раз посещая больницу. Бусин было много. Что с ними делать, она не решила, но носить ожерельем не хотела. Так они и лежали в вазе на лестничной площадке.
Потом ненастоящий папа резко повернулся и отнёс её в
