будущую спальню Малыша. Лили видела, как её папа красил комнату в жёлтый, они ведь не знали, кто родится: девочка или мальчик. Помогать тогда она отказалась.
Мать шла за ними, держа в руке Ворона. Он озирался по сторонам в надежде сбежать хоть как-нибудь, но шансов не было.
С плеча папы-демона открывался хороший обзор, и Лили увидела мамины туфли. Туфли её настоящей мамы.
Мама бы возмутилась не только тем, что кто-то вообще носит её вещи, но и тем, что в туфлях ходят по дому. Мама считала, что в доме туфли лучше не надевать.
Папин двойник прошёл через комнату, мимо нового комода со встроенным пеленальным столиком, мимо кроватки и распахнул окно во двор.
– Не надо, нет, нет! – закричала Лили, поняв, что произойдёт следом.
Но он не слушал. Он выбросил её в окно, и она с грохотом приземлилась на строительные леса, а потом оказался рядом с ней и схватил её снова.
Мать, высоко поднимая ноги, словно насекомое, шагнула за ними в окно.
Отец приподнял Лили, и она оказалась высоко-высоко над землёй, выше строительных лесов.
– Не надо, пожалуйста, – умоляла она.
Будто не слыша, он сунул её вниз головой в мусорный жёлоб. И отпустил.
Она заскользила вниз, как с детской горки, больно ударяясь локтями о стенки на поворотах. В животе неприятно закрутило, замутило, она выскочила из другого конца трубы и очень кстати приземлилась на край драного матраца, однако совсем некстати больно ударилась о груду старых досок.
– Ой, – ахнула она, вся в пыли.
Следом за ней вылетел какой-то чёрный клубок и, шмякнув её по лицу, безвольно рухнул на матрац, с распростёртыми крыльями, весь в саже, брызгах краски и ещё непонятно в чём.
– Ну, хоть посадка мягкая, – сообщил Ворон.
– Не у меня, – отозвалась Лили, вытирая лицо, где его когти прошлись по её носу и щеке.
– Нет, у меня, – уточнил он. – И на том спасибо, в конце концов.
Лили со вздохом выбралась из мусорного контейнера – вымазанная в грязи, взлохмаченная и какая-то ещё на букву «в».
Выжатая как лимон, наверное.
Ворон летел за ней, но недолго – одно крыло вышло из строя, он поднялся над ржавым мусорным контейнером, не совсем изящно взмыл в воздух и рухнул клювом вниз в розовый куст.
– Колючки, – буркнул он.
– Так вам и надо, – заявила Лили, но всё же пошла его спасать.
Её пробирала дрожь, она радовалась, что жива, но ни за что не призналась бы Ворону в слабости.
– Что с крылом? Сломано?
Он сел к ней на ладони и попробовал его согнуть.
– Вроде нет, – ответил он. – Побаливает. Я как-то не подумал. Ну, что у нас дальше?
– Что значит «дальше»? – спросила Лили.
– Какие планы? Проникнем, победим нечисть?
Лили оглядела себя. Грязь, синяки.
Потом оглянулась на холодный тёмный дом.
– Обязательно? – засомневалась она.
– Нет. То есть да, – ответил Ворон.
– Не поняла.
Он многозначительно скосил глаза поверх клюва.
– И всё же. Это дело исключительно твоё.
Лили вздохнула.
– Мне кажется, родители знают, что делать. Но мне нужно добыть ту записку с кухонного стола.
На самом деле Лили понятия не имела, знают ли родители, как поступать в таких случаях, но теперь у неё появилась конкретная цель – добыть записку, правда, практически невыполнимая, да и сама мысль победить демонов, что бы она ни значила, как-то… пугала.
Ворон слегка клюнул её в руку.
– Посади-ка меня на плечо. Так будет солиднее.
Она вдруг поняла, что качает его на руках, словно мягкую игрушку.
Лили подняла Ворона на плечо, и он угнездился, больно цепляясь когтями – приятного мало, но она терпела. Бедняга и так был унижен, когда свалился в куст.
– Благодарю, – сказал он. – Итак: кухонный стол. Мне кажется, пришла очередь Кротихи.
– Кротихи?
– Провести тебя до кухни, конечно.
– Да?
Лили обернулась и оглядела недоступный, приземистый, слепо взирающий на неё чёрными окнами дом. И содрогнулась.
– Будем надеяться.
Мимо проехала машина, на повороте осветив фарами кусты по другую сторону дороги. Странная гостья из другого мира, где нет места магии, будто залитая светом подводная лодка на чёрном дне океана.
Лили проводила её взглядом, пока красные задние фары не превратились в уплывающие в даль призраки.
И снова повернулась к дому.
Они пошли за дом, в сад, по боковой тропинке, чтобы ненароком не попасть под датчик, включающий фонарь на сарае. Там их ждали Кротиха, Мышонок и Уж.
– Ты вся в грязи, – ахнул Мышонок.
– Да? – спросила она. – А я и не заметила.
– Боже мой! – воскликнул Мышонок. – Ты вся в саже, краске и… этот белый порошок, как его… а ещё в чём-то похожем на сливки, но вряд ли тебе попались сливки на пути, поэтому…
– Клей, наверное, обойный, – небрежно бросила Лили.
– Знаю, это у меня такой сарказм.
– Ах, какой ужас! – заговорила Кротиха. – Жаль, что я не вижу.
– Ужас, но ты хочешь посмотреть? – спросил Мышонок.
– Ну да. Всё равно интересно. И потом, не я же вывозилась в этой гадости, а Лили.
– Ну спасибо, – ответила Лили.
Ворон спрыгнул у неё с плеча и немного скованно слетел на землю.
– Боже мой! – вскрикнул Мышонок. – Вы ранены?
– Ничего серьёзного, – ответил Ворон так же скованно, как и двигался. – Всё пройдёт.
И важно выпятил грудь.
– С-слушайте, – прошипел Уж. – Что ж-же будем делать теперь?
– Ворон говорит, пришёл черёд Кротихи, – сев на мокрую траву, заметила Лили.
– Ага, – отозвалась Кротиха.
– Что-нибудь предложишь?
– Придётся копать, – ответила Кротиха.
Лили посмотрела на холодную землю. Более непривлекательной идеи и быть не могло. Она легла на траву. Дул лёгкий ветерок. Дом в ночи казался вырезанной из бумаги фигуркой: на тёмном фоне – более тёмный силуэт.
– Может, просто остаться здесь, – сообщила Лили.
– Что? – спросил Мышонок.
– Взять и всё бросить. Может, дело того не стоит. Я поживу здесь, снаружи, с вами.
Она боялась снова встретиться лицом к лицу с двойниками родителей. И её снова выкинут из дома, будто мусор, она давно этого боялась, вдруг страхи сбудутся. Эта мысль преследовала её всё настойчивее, когда у настоящей мамы начал расти живот, а потом в нём шевельнулся Малыш.
Ей на замену.
Она глянула вверх, на тёмное небо. Луна спряталась за тучку. С земли дом казался огромным, он возвышался перед ней и над ней, окутанный тьмой, словно покрывалом. Будто тьма была не естественной, а его собственной, дом её создавал и выпускал через окна.
Ворон подошёл к ней, прижимая к телу раненое крыло. Лили никогда не видела, как
