– Радоваться – когда ты прикован к постели много дней!? Да, ничего не скажешь, «трудновато»! – процедила сквозь зубы Миссис Сноу. – А ну-ка давай, попробуй, найди, раз ты со мной не согласна, – чему на моём месте можно радоваться?
К безграничному изумлению Миссис Сноу, Поллианна вскочила и захлопала в ладоши.
– Ах, вот это и есть, наконец, то, что надо! – воскликнула она. – То, над чем можно будет как следует поломать голову! Я теперь должна идти, но я обещаю вам, что буду всё время думать и думать над этим, пока не придумаю. А когда придумаю, приду к вам снова и скажу. До свиданья, Миссис Сноу! Большое спасибо вам за всё! До свиданья! – крикнула она уже из коридора и вприпрыжку выбежала на улицу.
– С ума можно сойти! – воскликнула Миссис Сноу. – Вот только… что же в конце концов она хочет всем этим сказать? – задумчиво произнесла она, глядя вслед своей гостье.
Поллианна ушла, а Миссис Сноу опять и опять вынимала из-под подушки зеркало и придирчиво рассматривала своё отражение.
– Похоже, что у этой малявки и впрямь золотые руки, – бормотала она вполголоса. – А ведь я и вправду в жизни не думала, что я красива! Да только что толку? – вздохнула Миссис Сноу и, уронив крошечное зеркальце прямо в постель, сердито заёрзала головой по подушке.
Однако всего лишь несколько минут спустя, когда Милли, её дочь, вошла в комнату, зеркальце уже не валялось на виду, а было тщательно припрятано от посторонних взоров.
– Ах, мама! У вас шторы отдёрнуты! – воскликнула Милли, не зная, чему больше удивляться – свету в комнате или гвоздике в волосах матери.
– Ну и что? – нагрубила ей Миссис Сноу. – Или раз я болею, то мне и солнца не видеть?
– Ах нет, что вы, мама! – стараясь как можно быстрее её успокоить, возразила Милли и протянула руку за лекарством. – Просто… Просто вы и сами знаете, как давно я вас уговариваю впустить в комнату хоть немного света, но вы всё не хотели…
Миссис Сноу не удостоила её ответа. Некоторое время она молча теребила пальцами пожелтевшее кружево на своей рубашке. Наконец она раздражённо сказала:
– Может быть, кто-нибудь соизволит подать мне новую рубашку – раз уж с бараньей похлёбкой у нас так туго?
– О чём речь, мама!
Неудивительно, что Милли рот открыла от изумления. Ведь прямо у неё за спиной стоял комод, в ящике которого лежали две новёхонькие рубашки, которые мать несмотря на все её уговоры вот уже несколько месяцев упорно отказывалась носить!
Глава 9
В которой говорится о «том господине»
Когда Поллианна в следующий раз встретила «того господина», на улице было пасмурно и сыро. Однако она приветствовала его своей обычной радостной улыбкой.
– Сегодня не очень-то погодка, – как ни в чём ни бывало сказала она. – Хорошо, что дождь не всё время идёт, правда?
Однако в этот раз господин не обернулся и даже не крякнул. Поллианна решила, что он её, конечно же, не слышал. Поэтому в другой раз (который случился буквально на следующий день) она стала говорить громче. В тот день при взгляде на него ей показалось, что он особенно нуждается в дружеской беседе. Её «господин» шагал по дороге, заложив руки за спину и устремив взгляд в землю, что таким солнечным, омытым дождём утром выглядело по меньшей мере странно. В отличие от него, Поллианна была в отменном расположении духа, потому что тётя дала ей утреннее поручение.
– Добрый день, сэр! – прощебетала она. – Как я рада, что погодка наладилась! Вы, должно быть, тоже рады?
«Господин» резко остановился. На лице его было написано раздражение.
– Послушай, детка, давай мы с тобой сегодня раз и навсегда всё уладим, – сердито начал он. – Тебе следует знать, что у меня есть дела и поважнее твоей «погодки»! Сказать по правде, я её даже не замечаю.
Поллианна просияла.
– Я так и думала, сэр. Я потому и решила вам сообщить…
– Да, хорошо… А? Что? – прервал он вдруг свою речь, поняв смысл её слов.
– Я говорю, что потому и решила вам сообщить… Ну, чтобы вы замечали, что светит солнце и всё такое. Я знала, что стоит лишь вам взять и подумать, что оно светит – и вы ему обрадуетесь! А по вас было непохоже, что вы о нём думаете!
– Ну что за странный… – воскликнул «господин», бессильно опустив руки. Он снова тронулся в путь, но, сделав два шага, обернулся.
– Послушай, почему бы тебе не завести себе друзей среди таких же детей, как ты?
– Я бы с радостью, сэр, вот только Нэнси говорит, что детей здесь нет. Но я не огорчаюсь. Взрослые ничем не хуже, а иногда даже лучше. Я ведь так привыкла к дамам из благотворительного комитета, которые меня воспитывали…
– Хм! Из благотворительного комитета! Так ты и меня, должно быть, приняла за такую даму? – на губах «господина» мелькнула тень улыбки, но он всё ещё изо всех сил старался сохранить на своём лице суровость.
Поллианна весело рассмеялась.
– Ах нет, сэр! Вы ни капли не похожи на такую даму! Разве только вы так же добры, а может быть, и добрее, – с поспешной учтивостью добавила она. – Видите ли, я уверена, что вы намного лучше, чем хотите казаться!
«Господин» издал странный гортанный звук.
– Ну что за странный… – снова воскликнул он, повернулся и зашагал прочь.
Когда Поллианна в следующий раз встретила своего «господина», он уже не избегал её взгляда, а в глазах его было полушутливое выражение, отчего лицо его, как она подумала, стало намного симпатичнее.
– Добрый день, Мисс! – приветствовал он её, слегка смущаясь. – Скажу вам без предисловий, сегодня я заметил, что погодка просто отличная!
– Однако вам нет нужды ничего говорить, – радостно кивнула Поллианна. – Я заметила, что вы заметили, как только вас увидела!
– Что вы говорите!
– Правду, сэр. Это видно по вашим глазам и по вашей улыбке.
– Хм! – крякнул «господин» и продолжил свой путь.
С той поры «господин» всегда находил время, чтобы перекинуться парой фраз с Поллианной. Более того, он часто заговаривал первым, хотя и говорил обычно лишь «добрый день!» Однако этого оказалось достаточно, чтобы в один прекрасный день изрядно удивить Нэнси, которая, идя по улице вместе с Поллианной, однажды стала свидетельницей их встречи.
– Боже правый, Мисс Поллианна! – изумилась она, – неужели вот этот человек с вами поздоровался?!
– А как же, он всегда это делает – теперь! – улыбнулась Поллианна.
– «Всегда!» Да боже милостивый! Вы хоть знаете, кто он такой? – спросила ошеломлённая Нэнси.
Поллианна нахмурилась и покачала головой.
– Боюсь, что нет. Когда мы познакомились, он не назвал мне своё имя. Должно быть, позабыл…
У Нэнси глаза на лоб полезли.
– Послушай, детка, ведь этот человек уже бог знает сколько лет никогда ни с кем просто так не разговаривает! Он открывает рот лишь тогда, когда ему нужно что-то сказать по делу. А зовут его Джон Пендлтон. И живёт он в своём громадном домине на Пендлтон Хил один как перст. Он даже кухарку не держит. Ему, видите ли, сподручнее трижды на день ходить на постоялый двор, чтобы не умереть с голоду. Я знакома с Сэлли Майнер, которая там его обслуживает. Так вот, она говорит, что иной раз он даже рта не изволит открыть, чтобы объяснить, что будет есть! Поди тогда угадай, чего он хочет! Одно только ясно как день: ему подавай что-нибудь подешевле!
Поллианна понимающе кивнула.
– Да, это мне знакомо. Если ты беден, то всегда приходится искать что-нибудь подешевле. Мы с папой часто обедали на постоялых дворах. Обычно мы брали бобы и рыбные котлеты. Ах, как же мы всегда радовались тому, что любим бобы! Ну, это чтобы не смотреть на жареную индейку за шестьдесят центов. А Мистер Пендлтон тоже любит бобы?
– Бобы! Да какая ему разница?! Послушайте, Мисс Поллианна, он ведь вовсе не беден, этот Джон Пендлтон! Покойный папенька оставил ему огромное состояние! В целом городе не найдётся человека богаче него! Он может взять и оклеить все стены в своём громадном доме стодолларовыми купюрами – и от этого его богатства не убудет, да-да, не убудет!
Поллианна засмеялась.
– Но, Нэнси, кто же станет клеить стены стодолларовыми купюрами?
– Никто, ясное дело. Просто он так богат, что запросто мог бы себе это позволить, – сказала, пожав плечами, Нэнси. – Вот только денежки свои он не тратит. Он их копит.
– Понятно, для язычников! – тотчас догадалась Поллианна. – Какое благородство! Это значит презреть себя и нести свой крест! Я знаю, мне папа рассказывал.
Очередная гадость в адрес Мистера Пендлтона уже вертелась у Нэнси на кончике языка; однако, взглянув на доверчивое ликующее личико Поллианны, она решила смолчать. Она лишь сказала: «Хм!» и вернулась к предыдущей теме:
– Но послушайте, Мисс Поллианна, ведь это, честное слово, очень и очень странно – то, что он с вами говорит! Ведь он вообще ни с кем не желает разговаривать! Он и живёт-то один-одинёшенек. Ах, Мисс Поллианна, видели бы вы его дом! Вы даже не представляете, какой он огромный и красивый! А ещё у него, говорят, полным-полно всяких сокровищ!
