вернулся, я всё время тут был, – буркнул я.
– Где же ты был? В квартире тебя не было…
– Это вы забрали всю нашу еду?
– Нет, – сказал Митек Грин.
Я знал, что он врёт. Я посмотрел на Ципору и маленького Йоси. Малыш спрятал лицо в подол маминого платья. Авраам залез на одну из верхних полок и накрылся одеялом.
– Вы ещё и всю еду из укрытия на чердаке у нас забрали, – сказал я. Мне не было страшно. Да пусть хоть убьёт меня. Тогда его дети увидят, какой у них папочка.
– Мы ничего не брали, – ласковым голосом сказала жена Грина.
Старый Барух, когда говорил о Гринах, всегда добавлял «шибко деловые, себе на уме». Наверное, он как раз что-то такое имел в виду. А что я мог сделать? Их было пятеро. Двое взрослых. Авраам и Ципора тоже были старше меня. Но в бункере и так была еда – еда, которую папа прятал вместе с Грином, чтобы её хватило на всех на долгие месяцы. Этого-то они не могут отрицать.
– Хорошо, – сказал я. – Я хочу взять еду, нашу долю. Я принесу мешок и возьму столько, сколько смогу унести. А потом вернусь и заберу то, что осталось.
Грин вскочил на ноги, как будто его змея ужалила, и накинулся было на меня, но его жена – сильная женщина – успела схватить его и усадить обратно на стул.
– Помолчи, – сказала она ему. – Я поговорю с мальчиком.
Потом она повернулась ко мне и сказала тем же ласковым голосом, что и раньше:
– Слушай, Алекс, ты должен понять несколько вещей. Первое – ты не можешь приходить и уходить. Ты уже большой и умный мальчик, и ты понимаешь, что твоё хождение туда-сюда нас выдаст. Ты ведь знаешь, что доносчики тут буквально везде. Я очень, очень надеюсь, что никто тебя не заметил, когда ты пришёл сегодня, и никто не слышал твоих глупых криков.
– Вы могли бы открыть, когда я…
Она не дала мне закончить.
– Это уже неважно. Просто слушай, что я тебе говорю. Если ты хочешь уйти – уходи, но только с одним условием: больше ты сюда не вернёшься. Это первое.
– Но… – начал было я. Мне было что им сказать. Это ведь и наш бункер тоже. И еда тоже наша.
– Я знаю, знаю. Помолчи и послушай.
Я умолк.
– Ты можешь оставаться с нами сколько захочешь. Еду мы будем делить поровну – ты получишь столько же, сколько и мои дети. Ты понял?
– Да, пани Грин, – вежливо ответил я.
– Тогда, пожалуйста, можешь выбрать себе полку, лечь, отдохнуть. Если ты голоден, Ципора прямо сейчас даст тебе что-нибудь поесть. Мы должны экономить еду, потому что неизвестно, сколько нам придётся здесь пробыть. Война ещё очень нескоро закончится.
– Я не могу здесь остаться, – сказал я.
– Разумеется, он не может! Что за бред! – ввязался в разговор Митек Грин.
Жена ничего ему на это не сказала. Йоси, Ципора и Авраам таращились на меня с изумлением.
– Я должен вернуться… туда, где я жду папу.
– Это где? – хором спросили Грин и его жена.
– Это… – и я ничего больше не сказал.
– Ты что, нам не доверяешь? Почему не хочешь рассказать? Твой папа уже там? Или там ещё кто-то есть? Кто тебя сюда послал? – Они задавали мне все эти вопросы без остановки, один за другим.
– Никто меня не посылал. И никого там нет. Только я один. Жду там папу.
– Так зачем же ты сюда пришёл? – спросил Грин.
– За Снежком.
– Снежком? – опять спросили они хором.
Йоси сказал:
– Это его мышка. Она белая.
И тут все засмеялись. Кроме Митека Грина. Мне стало стыдно. Хорошо, что Снежок сидел у меня в кармане тихо, не пищал.
– Я хотел взять немного еды, но нигде ничего не нашёл. Поэтому я пришёл сюда. И я хочу взять нашу еду. Я заберу всё и положу в нашу с папой комнату. И буду брать еду по частям оттуда. Сюда я больше не приду. И стучать не буду.
– Ещё чего придумал, – сказал папаша Грин.
Вместе с женой они отошли в сторону и какое-то время шептались между собой. Спорили. Ссорились. Потом она подошла ко мне и сказала резко и твёрдо:
– Ты можешь остаться с нами или можешь уйти. Но никакой еды ты отсюда не возьмёшь.
– Почему?
– Потому что это всё равно что её выбросить, – сказал Митек Грин. – Они через день-два тебя поймают. И вся еда пропадёт просто так.
– Оставайся, – шепнул мне Йоси.
– Я не могу, – сказал я чуть не плача. – Я жду папу, и…
– Но ведь твой папа, когда будет тебя искать, наверное, и здесь тоже поищет, – сказал Авраам.
Он был прав. Это логично. Мне надо остаться здесь, с Гринами. Я вгляделся в их лица. Йоси смотрел на меня с надеждой. И Ципора с Авраамом, в сущности, не такие уж и плохие. Нет. Ясно, что оставаться здесь мне нельзя. Я должен прямо сейчас вернуться на развалины. Я собрался с мыслями. Барух ведь тоже знал про этот бункер. Но он не говорил, чтобы я шёл сюда, если папа не появится. Я отлично помню его слова: «Жди на развалинах дома номер семьдесят восемь. Неделю, месяц, а если надо – целый год». Он так и сказал. И я так и должен сделать.
Она дала мне три банки сгущёнки. Я, конечно, ничего не мог ей доказать, но точно такие же банки стояли в нашем с папой шкафу на кухне. Ещё она дала мне немного сухарей и баночку повидла.
– Это всё, – сказала она.
– Алекс, оставайся, – шепнул Йоси.
– Рот закрой, – одёрнул его Грин. – Не лезь не в своё дело.
Нет, я ни за какие коврижки не остался бы здесь с ними, без папы. А ведь они всегда были такими вежливыми и доброжелательными, когда заходили в нашу с папой комнату по какому-нибудь делу. Может, они как доносчики – как только быть доброжелательным стало невыгодно, их показушная доброжелательность испарилась, и тогда вдруг выяснилось, какие они на самом деле.
Я вылез из бункера и вернулся в нашу комнату. Взял большой плед, положил в него мои подушку и одеяло. А кроме того, пару книг и провиант, который дала мне мамаша Грин. И ещё простыню, полотенце, трусы, одежду. Как будто я собрался ехать в летний лагерь. Я немного подумал и прихватил ещё спички и свечи. Папин фонарик – пусть у меня будет два фонаря. Вилку, нож и ложки: столовую и чайную. На всякий случай я взял ещё один такой же набор для папы. Увязал вещи в большой тюк. Я уже стоял с вещами в дверях, когда вдруг вспомнил о нашей коробке с фотографиями. Я отыскал её и тоже засунул в тюк. Мне не хотелось, чтобы наши карточки оказались на улице
