с ним и наконец повелел уничтожить все старые лачуги и выстроить на том же месте новые дома.
– Это желание лорда Фаунтлероя. Он полагает, что это улучшит имение, – сказал сухо граф. – Можете сообщить фермерам…
При этих словах он взглянул на маленького лорда, который, лёжа на ковре, играл с Дугалом. Огромная собака сделалась постоянным спутником мальчика и следовала за ним всюду, степенно ступая, когда он ходил пешком, и величественно припрыгивая за лошадью, когда он ездил верхом.
Фермеры, а также и все в городе, конечно, сейчас же узнали о предполагаемых улучшениях. Сначала многие не хотели этому верить, но когда явился целый отряд рабочих и начали ломать старые лачуги, то люди поняли, что маленький лорд Фаунтлерой действительно пришёл к ним на помощь и что благодаря его невинному вмешательству будет наконец улучшено вопиющее положение «Графского двора». Он был бы очень удивлён, если бы услышал, как все расхваливали его и как много ждали от него, когда он вырастет. Но он даже и не подозревал об этом. Мальчик жил счастливой, беспечной детской жизнью: бегал по парку, гоняясь за кроликами, лежал на траве под деревьями или на ковре в библиотеке, читая занимательные сказки, беседуя о них с графом или рассказывая их матери; писал длинные письма мистеру Гоббсу и Дику, отвечавшим ему в свойственной им оригинальной манере, и катался верхом рядом с дедушкой или в сопровождении Вилькинса. Он замечал не раз, как люди долго смотрели на него и приветливо кланялись, но он предполагал, что такое внимание главным образом относится к его дедушке.
– Они вас так любят! Видите, как они радуются, когда вы проезжаете, – сказал он как-то, с радостной улыбкой взглянув на графа. – Я надеюсь, меня когда-нибудь будут так же любить. Как, должно быть, приятно, когда вас все любят!
Мальчик искренне гордился тем, что был внуком такого доброго и уважаемого человека.
Когда начали строить новые дома, он вместе с графом часто ездил на «Графский двор» следить за работами, которые его очень интересовали. Он слезал обыкновенно со своего пони, подходил к рабочим, знакомился с ними, расспрашивал их о том, как строят дома и кладут кирпичи, и подробно рассказывал им об Америке. После нескольких таких бесед он мог уже объяснить деду, как обжигаются кирпичи.
– Меня всегда интересуют подобные вещи, – говорил он, – потому что мало ли что может случиться в жизни.
После его отъезда рабочие обычно много говорили о нём и добродушно посмеивались над некоторыми его выражениями. Но в душе они его любили и невольно любовались его оживлённым личиком, когда он, стоя между ними, весело болтал, засунув руки в карманы и сдвинув шапку на затылок.
– Славный мальчуган, – говорили они, – какой умный и вместе с тем простой, в нём совсем нет чванства.
По возвращении домой они рассказывали о нём своим жёнам, и те в свою очередь передавали рассказы другим, так что вскоре все более или менее знали маленького лорда Фаунтлероя и убедились, что «злой граф» наконец на старости лет привязался к кому-то и эта привязанность согрела его жестокое, озлобленное старое сердце.
Но никто всё-таки не подозревал, до какой степени изо дня в день дед привязывался к внуку – к этому единственному существу, верившему в него. Он только и думал что о будущности Седрика, представлял его себе красивым взрослым юношей, вступающим в жизнь и сохранившим нежное сердце и способность вызывать общую любовь. И невольно он задавал себе вопрос: что станет мальчик делать и на что употребит свои способности? Глаза графа часто с любовью останавливались на мальчике, когда тот лежал на ковре с книгой в руках, и в душе его зарождалось тёплое чувство к этому милому ребёнку. «Какой способный и умный мальчик!» – думал он.
Старик ни с кем не говорил о своих чувствах к Седрику. При других он обыкновенно упоминал о нём с неизменной угрюмой усмешкой, но Фаунтлерой тем не менее скоро понял, что дедушка горячо любит его и всегда доволен его присутствием. Поэтому он постоянно садился рядом с ним, каждый день ездил с ним в экипаже, катался с ним верхом или гулял вечером на террасе.
– Вы помните, – сказал однажды Седрик, лёжа на ковре с книгой в руках, – вы помните, что я вам сказал в день моего приезда? Я говорил, что мы будем большими друзьями… Не правда ли, трудно быть лучшими друзьями, чем мы?
– Да, кажется, мы хорошие приятели с тобой, – ответил граф. – Поди-ка сюда!
Мальчик вскочил и быстро подошёл к нему.
– Не желаешь ли ты чего-нибудь? Подумай, чего тебе недостаёт?
Мальчик вопросительно вскинул на деда свои тёмные глаза.
– Только одного…
– А именно?
Седрик колебался.
– Ну, в чём же дело? – повторил лорд. – Чего тебе недостаёт?
– Милочки… – был ответ.
Старый граф поморщился.
– Но ты видишься с ней почти каждый день, – возразил он. – Разве тебе этого недостаточно?
– Раньше я её видел целый день. Она целовала меня, когда я ложился спать, а утром, вставая, я уже видел её около себя, и мы сразу, не ожидая, могли рассказывать друг другу разные вещи.
С минуту дед и внук молча смотрели друг на друга. Потом брови графа сердито нахмурились, и он спросил:
– Ты никогда не забываешь о матери?
– Никогда, – ответил Фаунтлерой, – и она тоже меня не забывает. Я ведь не мог бы забыть вас, если бы не жил с вами. Я думал бы о вас ещё больше.
– Честное слово, это правда, – сказал граф, пристально глядя на Седрика.
Чем сильнее старик привязывался к ребёнку, тем больше ревновал его к матери.
Но в скором времени ему пришлось испытать такие новые волнения, что он почти забыл свою прежнюю ненависть к невестке. Всё это случилось самым неожиданным образом. Однажды вечером, незадолго до окончания построек на «Графском дворе», в Доринкорте был большой званый обед. Давно уже не бывало такого собрания в замке. За несколько дней до этого приехали сюда сэр Гарри Лорридэль и жена его леди Лорридэль, единственная сестра графа; приезд их явился настоящим событием для всего населения имения. Колокольчик в лавке миссис Диббль принялся звонить без умолку, так как всем было известно, что леди Лорридэль, выйдя замуж тридцать пять лет тому назад, всего только раз посетила брата в Доринкорте. Это была красивая старая женщина с седыми волосами и ямочками на румяных щеках. Необычайно добрая, она ни в чём не сочувствовала своему брату, решительно не одобряла его поведения и однажды, откровенно высказав ему своё мнение, так рассердилась
