так исполняет «Восьмиклассницу»? Не так надо! Мы в своё время по-другому пели.
– А мы – по-своему. Откуда нам знать, как вы пели, это было сто лет назад!
Прижимаю струны ладонью. Они вибрируют, щекочут кожу, словно крылья пойманных стрекоз.
И тут мужчина начинает петь. Он, оказывается, не из рода воспитателей. Он из рода певцов или стареющих фанатов Цоя. Я открываю струны, выпускаю гудящих стрекоз на волю и начинаю подыгрывать. Мы подхватываем песню. Получается здо́рово!
Из-за других кресел выглядывают пассажиры. Улыбаются. Аплодируют. Доброжелательные попались, надо же!
– М-м-м, восьмиклассница, а-а, – радостно поём мы.
Летим в Калининград. Мы – сборная лучших восьмиклассников из разных районов Петербурга. Не во всём лучших, а в чём-то отличившихся от других.
Но не это главное. Вот что: я скоро увижу море!
Мне подкинули мальчика по имени Филипп и попросили приглядеть за ним. Подсунули две мамы – его и моя. Он – мой ровесник, сын учительницы, и наши мамы знакомы. Сыновья учителей бывают разные. Независимые, заучки, бунтари или маменькины сынки. Филя относится к последнему типу.
«Следи за ним, ты примерная девочка, я тебе доверяю. Ходите везде вместе, не бросай его одного. Он у меня такой скромный, несамостоятельный, что его считают слишком… мягким». «Слабаком», – расшифровываю я. Мама-учительница здорово просчиталась. Я сразу его бросила одного. Больше не хочу считать себя примерной девочкой. Давно собиралась избавиться от своей примерности, она мне мешает жить.
И вообще, это нормально? Я им кто – нянечка или компаньон? Пускай сам осваивается. Пора отрываться от мамы! Где ещё, если не в поездке?
Нас усадили в автобус и повезли на базу отдыха недалеко от Калининграда.
Мы едем, мы поём.
Разглядываю наших. Хотя даже пока не знаю, кто из них по-настоящему «наши». Или кто из них – «свои».
В группе два красивых парня. Один – сероглазый, с волнистыми ореховыми волосами, в пятнистых джинсах и в джинсовой куртке с мехом. Под ней рубашка, тоже джинсовая. Второй – черноглазый, с гладкими волосами цвета воронова крыла, в чёрном демоническом пальто. Два противоположных типа. Классика.
Черноглазый – немного угловатый, худой и дёрганый. Сероглазый мне нравится больше. В нём есть уверенное спокойствие. Принимаю независимый и гордый вид, не обращаю на него внимания. (Впоследствии окажется, что моя тактика устарела.)
Отмечаю пару симпатичных девочек в нашей группе.
Я – не красавица. Середнячок. Маленький рост, вьющиеся каштановые волосы ниже плеч. Глаза у меня большие, зеленовато-карие и грустные (тоска болотная). В общем, невзрачная. Но два лучших парня – возле меня. Так всегда бывает, если я беру в руки гитару. Наверное, гитара у меня привлекательная.
Нет, стоп! Мальчики меня всё-таки не интересуют. Я же скоро увижу Балтийское море и янтарь. Говорят, здесь янтарь можно найти прямо на берегу. В древности его называли илектр или электрон.
Думая обо всём этом, продолжаю автоматически играть. Песни уже не подпевают, а просто орут. Моя гитара расстраивается.
Сероглазый смотрит. Взгляд дымчатый, летит сквозь меня. Чувствую, разглядывает. Ощущаю между нами невидимую связь. Может, мы где-нибудь встречались? На каком-нибудь музыкально-рисовально-сочиняльном конкурсе? Смотрю на него в ответ. Прямо, не дымчато. Пока не понимаю, какой он и стоит ли с таким общаться. Ладно, подумаю, так и быть.
Рядом с ним сидит яркая чернобровая восьмиклассница. Она из моей школы, из параллельного класса, но мы никогда не общалась. Она привстаёт, чтобы достать сумку с верхней полки. Автобус потряхивает на повороте, и она случайно плюхается сероглазому на колени. Оба смеются. Он автоматически её поддерживает, обхватив за талию. В этот момент всё и решается. Они начинают весело знакомиться и запросто общаться. Активно общается чернобровая, а он отвечает.
Едем долго. Нас укачивает. Чернобровая дремлет и как бы между прочим кладёт голову на плечо сероглазому. Вот так всё просто, да? Он не возражает, не стряхивает её с плеча. Но смотрит на меня, уже прямо и выжидающе.
А мне-то что? Делайте что хотите. Я отворачиваюсь и больше на него не смотрю.
Позже я обдумывала этот момент, этот короткий кадр. Если бы я встала, отложила гитару, решительно стряхнула с его колен или с его плеча наглую девчонку или подала бы ему какой-то знак симпатии… Всё могло бы пойти по-другому. Но лучше бы это сделал он сам.
Я догадалась: шустрая девочка уже сделала свой выбор. Сероглазый согласился. По-том я поняла, что с девчонками он мягкий и податливый, несмотря на свой сильный характер и авторитет в компании. Второй парень, с демоническим образом, уселся рядом со мной, согнав с места Филю. Демонический тоже сделал свой выбор. А я? Наверное, согласилась, потому что выбора у меня уже не было. Так мне казалось.
Наконец автобус останавливается. Сероглазый молча берёт мои вещи, потому что никто другой не догадывается помочь. Шустрая подсовывает ему свои. Он уже ей обещан, он уже ей обязан. Так она считает.
Демонический спохватывается и пытается донести мою гитару. Нет, гитару я никому не доверяю.
Тогда демонический забирает мою сумку у сероглазого. Тот отдаёт, у него и так две лишних.
– Как тебя зовут? – спрашивает меня демонический по дороге.
– Диана.
Топаем к гостинице. Незаметно глажу гитару, успокаиваю, уговариваю. У неё полированный шоколадный бок, и он сквозь чехол прижимается к моей ладони. Брезентовая ткань чуть намокла от хлопьев снега.
Притихшей группкой проходим вдоль пустых аллей, мимо теннисных кортов, тёмных деревянных домиков. Я с удивлением смотрю на ярко-зелёную шелковистую траву по обеим сторонам тропинки. Она присыпана мокрым снегом. Странная зима… Скоро Новый год, а тут пахнет водорослями и ракушками из детских воспоминаний. В воздухе – неясное тревожное шуршание, как из старого фильма о катастрофах. Я понимаю – море рядом.
Море притягивает меня, зовёт к себе. Может, в прошлой жизни я была русалкой? Судя по моему печальному лицу, болотным глазам и мертвенно-бледной коже – вполне возможно. На спиралях моих волос хорошо бы смотрелись украшения из ракушек. Правда, я очень худая. Но нигде чётко не сказано, какого телосложения должны быть русалки.
Мы ждём заселения возле стойки администратора. Наш руководитель что-то решает, стоя к нам спиной. Странно, я всегда вижу только его спину в сером пальто. Есть ли у него лицо? Я даже не помню, как его зовут.
– Каллистрат Маркович, – вдруг представляется он администратору.
Все почему-то прыскают.
– Как вообще запомнить это имя? – удивлённым басом спрашивает рыжий парень огромного роста.
– Очень просто – Кальмар! – тут же отвечает
