чистой, смуглой, лицо — скуластым, но красивым: впору было бы залюбоваться, если бы не острые и тонкие, как иглы, зубы. Они портили всё впечатление, и Василиса едва нашла в себе силы не попятиться.
— Чего пялишься? — девица облизнула губы длинным раздвоенным языком. — Мару никогда не видела?
— Не-а…
— Твоё счастье. Впрочем, насмотришься ещё. Нас тут много у Кощея в услужении. А пока пойдём, покажу ваши покои, — хохотнула девица.
Мокша наконец-то закончил пыхтеть (видимо, слова нашлись) и всквакнул:
— Эй, позвольте…
— Не позволю, — отрезала красавица-мара. — Шевели ластами отсюда, щучья душа, пока я тебе все плавники не повыдергала и в глотку не запихнула.
Болотник снова запыхтел, как самовар, и бочком-бочком отошёл за повозку, буркнув:
— Ух, Маржана! Я тебе ещё покажу! Просто щас занят — дела у меня.
— Терпеть его не могу, — фыркнула мара, когда они отошли на добрый десяток шагов и начали спускаться вниз по скользкой мраморной лестнице. — Кичится, строит из себя большую рыбу, а сам в лучшем случае карась. Ещё и грабли свои распускает, служанок щиплет. А те жаловаться боятся.
— А ты тут кто? Начальница стражи? — Марьяна всё пыталась поравняться с марой, но та, как ни старайся, всё равно оказывалась на полшага впереди, при этом ещё и ступала бесшумно, как кошка. В её движениях читались ловкость и воинская стать.
— Не, стража тут отдельная есть, — отмахнулась мара. — Остолопы, каких мало. А мы — мары — личная свита князя. Его охрана, его руки, его клинки.
— И его уши? — не удержалась Василиса.
Опомнившись, она прикусила язык, но странная девица ничуть не рассердилась.
— Не угадала. Наушничать тут и без нас желающих полно. Змеек ещё не видела, нет? Ах да, пока только собачку встретила. В общем, готовься: гадов чешуйчатых в замке уйма. Так и кишат под ногами. А наступишь хоть на одну — не сносить тебе головы. Кощей их сам молоком поит, имена даёт, каждую гадину в лицо и в хвост знает.
— Бр-р-р, не люблю змей, — Василиса поёжилась, по спине пробежал липкий холодок. — Гадкие они.
— Этого лучше не говорить. Ус-с-слышат. Донес-с-сут, — мара высунула язык, передразнивая змеиные повадки. — Псы у нас тупые и злые. Сожрать могут, это да. Но у тебя невестин оберег есть, — она кивнула на кольцо, — так что можешь не бояться. А вот чешуйчатых опасайся. Подлые оне.
— Маржана — это твоё имя? — Марьяна, пытаясь поспеть за марой, немного запыхалась. — Красивое, только не наше какое-то…
— Конечно, «не ваше», — фыркнула девица. — Я и сама, как видишь, не из «ваших». А тебе-то какая разница, как меня зовут? Ты меня от моих сестриц-близняшек всё равно не отличишь. Нас даже Кощей не всегда различает, а у него-то глаз острый, взгляд цепкий.
— И сколько же у тебя сестёр? — Василиса рассчитывала услышать «две» или, может, «три», но ответ её огорошил.
Маржана на мгновение замедлила шаг, будто бы подсчитывая в уме, и выдала:
— Две дюжины, — и тут же прикрикнула: — Эй, ну чего встали? Шевелите лапами, гусыни! У меня ещё дел по горло. Да и вам самим найдётся, чем заняться.
— А когда будет свадебный пир? — Марьяну уже было не унять: хоть кричи на неё, хоть ногами топай. Молчать она сроду не умела.
— Когда князь скажет, тогда и будет. Может, прямо сегодня объявит. А может, через месяц-другой о вас вспомнит. Он у нас такой, непредсказуемый.
— А это правда, что Кощей сажает непокорных жён в острог? А скольких уже пересажал? А почему у него рождаются только дочери? Это что, случайность или проклятие такое? — вопросы сыпались из Марьяны, словно горох из мешка.
В конце концов мара остановилась и отвесила ей подзатыльник.
— Хватит. Я тебе не ворона-вещунья. Вот подарит тебе князь такую птицу — её и будешь доставать. Воронам-то поболтать только в радость. А моё дело маленькое: велено сопроводить — вот, сопровождаю.
Из внутреннего двора они свернули на галерею с колоннами, сделанными из тёмного обсидиана, прошли под аркой, сплошь увитой луноцветом, и оказались в круглой зале с мозаичными стенами. Узоры, выложенные красной смальтой на фоне серых каменных стен, были явно непростыми: у Василисы при одном взгляде на них разболелась голова.
Из залы в пять сторон вели зеркальные отполированные до блеска двери, но все они были закрыты. Посреди — в круглой каменной чаше, полной спелых яблок, — кишмя кишели змеи всех цветов. Василиса таких отродясь не видывала: в Дивнозёрье-то лишь ужики да гадюки водились, и только.
— Ну, вот мы и пришли, — Маржана посторонилась, пропуская девиц вперёд (те, впрочем, входить пока не спешили, мялись на пороге). — Это женская половина. За зеркальными дверями — комнаты Кощеевых жён. Две пустующие теперь ваши. Служанок здесь предостаточно: не все живые, правда. В основном злыдницы да упырицы, ну и парочка призраков-музыкантов имеется. Разговоры по душам с ними лучше не вести — чувств у них нет. С тем же успехом можно стенке или ковру на судьбу жалиться. Зато приказы выполняют верно: позовёшь — появятся, прогонишь — исчезнут. Одеться, причесаться, нарумяниться — всё помогут… А мне пора, бывайте. И помните: тут у нас каждый сам за себя.
Мара попрощалась коротким кивком и собиралась было уйти восвояси, но, проходя мимо Марьяны, отчего-то замедлила шаг и, понизив голос до шёпота, добавила:
— А князя-то нашего, похоже, и впрямь кто-то проклял. Ну не родятся у него сыновья, хоть ты тресни.
Глава седьмая. Жёны Кощея и Невестина башня
«Бам!» — по зале разнёсся гулкий грохот, и Василиса вздрогнула от неожиданности. Она не сразу поняла, что произошло, а это за их спинами захлопнулась чёрная резная решётка с изображением всё тех же вездесущих змей — у этих в глазах ещё были маленькие рубинчики, отчего казалось,
