и живут жабы».
– Ты сама себе судьбу выбрала, – сказал король; и так бы он и распорядился, если бы настоящая принцесса не заступилась за неё и не попросила, чтобы её отправили обратно пасти гусей, потому что там она была на своём месте.
А потом они сыграли такую пышную свадьбу, какой ещё свет не видел. На неё пригласили всех подряд, и все могли есть, чего душа попросит, и все не только наелись досыта, но и взяли кое-что домой для детей, и всем всего хватило. Если бы я там побывал, я бы вам что-нибудь принёс.
А какой у этой истории смысл?
Послушайте, вот что я вам скажу.
Был когда-то человек, который просеял полпуда мякины, нашёл всего три крупицы золота, но был рад и этому.
Готовы ли вы просеять полпуда мякины ради трёх крупиц золота? Нет? Тогда вам никогда не понять всего, что сказано в этой истории.
Он: «Скажи, красотка, как дойти
До твоего крыльца?»
Она: «Живу при мельнице я, сэр,
При мельнице отца».
Он: «Ты так мила! На всей земле
Прелестней нет лица!»
Она: «Ох, я не видела ещё
Подобного льстеца».
Он: «Дозволь же слово мне сказать,
Всю правду до конца».
Она: «С огромным нетерпеньем, сэр,
Жду вашего словца!»
Он: «Давай перед лицом Творца
Соединим сердца!»
Она: «О, польщена, но я как раз
Иду из-под венца.
Вы опоздали, сэр, – и нет
Товара для купца».
На этом отправился прочь холостяк,
При этом себя успокаивал так:
«В глаза мне, конечно же, бросилось сразу,
Что эта красотка слегка косоглаза,
А руки что грабли, а ноги что ласты,
А волосы рыжи, а зубы щелясты,
А голос скрипуч, словно старая дверь…
Я выбрался! Спасся! Я счастлив теперь!»
Печальная история о наивном маленьком козлёнке и четырёх злобных волках
Пошёл козлёнок погулять
Однажды недалече.
Четыре волка (или пять)
Идут к нему навстречу,
И он их видит.
Решил козлёнок: «В пляс пущусь,
Пусть поглядят, как я резвлюсь!
Я широко им улыбнусь –
И ничего ужасного не выйдет».
Он так игриво отпускал
Коленца плясовые!
Но первый волк глядеть устал,
За ним и остальные…
Конец балету!
Издал козлёнок жалкий всхлип,
Потом от крика он осип…
В историю козлёнок влип –
В историю вот эту.
Один оскал, другой оскал –
Острее не найдёшь…
А после страшный хруст звучал
(Вот так же ты жуёшь
За ужином цыплёнка).
Козлята! Где теперь ваш брат?
Он напоследок, говорят,
Ввысь устремил печальный взгляд
И пискнул тонко…
Когда же разбирать пойдут
По косточкам мой скромный труд,
Лишь рожки критики найдут
Да ножки от козлёнка.
I
Жила-была женщина, и было у неё три дочери. Старшая дочь косила на оба глаза, но мать любила её, как свежее мясо любит соль, потому что у неё у самой оба глаза были косые. У средней дочери одно плечо было выше другого, а брови – чёрные, как сажа в печной трубе, и всё же мать любила её не меньше, чем старшую, потому что у неё у самой брови были чёрные-пречёрные и одно плечо выше, другое – ниже. Младшая же дочь была хорошенькая, как спелое яблочко, и волосы у неё были мягкие, как шёлк, и были они цвета чистого золота, но мать её совсем не любила, потому что, как я уже сказал, и сама хорошенькой не была, и волосами цвета чистого золота не могла похвастать. А ответить на вопрос, почему это всё было так, а не иначе, не может даже Ганс Фифендруммель, хотя он прочёл немало книг и ещё парочку.
Старшая и средняя сестра каждый день наряжались, как в воскресенье, сидели на солнышке и ничего не делали, как будто они родились знатными дамами, что первая, что вторая.
А что до Кристины – так звали младшую из сестёр, – что до Кристины, у неё не было других нарядов, кроме лохмотьев, она выгоняла гусей на холмы рано утром и возвращалась поздно вечером, чтобы они подольше щипали на склонах свежую траву и толстели.
Обе сестры, и старшая, и средняя, ели белый хлеб, да ещё и с маслом, и пили столько свежего молока, сколько душе угодно; а Кристине приходилось есть сырные и хлебные корки, и хватало их ровно на то, чтобы дядюшка Голод не слишком часто шептал о себе ей на ухо.
Вот такая музыка и была заведена в этом доме.
И однажды утром Кристина отправилась на холмы со своим стадом гусей и с вязанием, потому что, пока гуси паслись, она работала, чтобы не терять времени попусту. Она шла по пыльной дороге, пока наконец не приблизилась к мостику через ручей, и тут она увидела, – надо же такое! – что на ветке ольхи висит крошечный красный колпачок с серебряным бубенчиком. Это был такой славненький и хорошенький колпачок, что она решила взять его с собой, потому что ничего подобного никогда не видела.
Она положила его в карман и двинулась дальше со своими гусями, но не успела пройти и сорока шагов, как услышала позади себя голос: «Кристина! Кристина!»
Она оглянулась и увидела – кого бы вы думали? – странного седого человечка: он был крошечный, с головой огромной, как кочан капусты, и ножками тоненькими, как две молодые белые редиски.
«Что тебе нужно?» – спросила Кристина, когда человечек подошёл к ней.
О, маленькому человечку был нужен всего лишь его колпак, потому что без этого он не сможет вернуться к себе домой, а жил он внутри холма.
А как получилось, что колпак повис на ветке? Да, Кристине хотелось бы про это узнать, прежде чем она вернёт колпак.
Ну, человечек стоял вон там и удил рыбу в ручье, и вдруг налетел порыв ветра и сдул колпак в воду, поэтому человечек просто повесил его сушиться. Больше сказать про это особенно нечего, и, может быть, теперь Кристина вернёт ему колпак?
Ну, тут Кристина не знала, что и сказать: может, вернёт, а может, и нет. Это – очень славненький, хорошенький колпачок; что может подземный господин ей дать взамен?
