засмеялись, так потешно было лицо человека, только что сделавшего банальное открытие.
Вдруг мне стало хорошо. Я почувствовала себя не такой одинокой, как раньше. Да, моё одиночество – мой выбор, люблю быть одна. Но одиночество – это беззащитность. Я впервые подумала, что сделала такой выбор потому, что кажусь себе повсюду чужой, не к месту. Я просто всех опередила, назло окружающим решила так: «Я – не с вами, а сама по себе, не лезьте». Здесь, в этой компании, у меня вдруг появилась уверенность, что я – на своём месте и нахожусь под защитой «своих». Виктор ловит каждое моё слово. Август смотрит на меня с одобрением покровителя. Бэмби всегда мне улыбается во весь рот и почему-то восхищается мной. Великан прислушивается, чуть склонив лохматую великанскую голову. Неля меня поддерживает и хвалит.
Под одобрительные взгляды группы поддержки, больше похожей на свиту Августа, я расслабилась и отогрелась.
Стемнело. Неля всё теснее прижималась к Августу, как ящерица прилипает к тёплому камню и греется на солнце. Я заметила, как цепкая лапка Нели очутилась на джинсовом плече Августа. Он не стряхнул ящерицу, как мог бы сделать король-лев, одним движением лапы. По-доброму усмехнулся и лениво приобнял Нелю. Даже в темноте я чувствовала, как Неля улыбается.
Глаза Виктора блестели, его лицо оказалось совсем близко. Тоже, что ли, позволить Виктору обнять себя? Чтобы уж до конца разбить мою крепость одиночества. Нет, что-то не так. Не хочется.
Бэмби почему-то ужасно привлекали мои ногти. Он то и дело подсаживался ко мне поближе, ему хотелось разглядеть их рисунок и погладить пальцем лаковый слой с блёстками. Ещё ему нравилась моя фиолетовая помада и огромные серьги-кольца с крестиками по-середине.
– Географичка постоянно отводит меня к умывалке, чтобы я стёрла помаду и тушь, – сообщила ему я. – Про серьги уж не говорю, заставляет снимать.
– Она ничего не понимает. Это же круто! – восхищённо разглядывал меня Бэмби в полутьме.
Из окошка на меня падала полоса света от фонаря. Серьги наверняка блестели. Я ощущала себя диковинной ёлочной игрушкой, которую рассматривает ребёнок, зная, что ему разрешается только смотреть.
Неля и Август затихли и растворились в полутёмном углу комнаты. Едва слышалось лёгкое шуршание: так шуршит джинсовая ткань, когда по ней проводят руками.
Я почувствовала дыхание Виктора на своей щеке. Горячее и сухое, как ветер в степи. И ладони у Виктора горячие. Ладно, пусть поцелует, мне всё равно.
Так и знала. Его губы оказались шершавыми и обветренными. Будто шмель, пролетая мимо меня, чиркнул по щеке крыльями, продолжая жужжать. Хорошо хоть, не ужалил…
Я слишком много читала в его глазах. Слишком много, но всё об одном и том же.
«Ты мне нравишься, ты мне нравишься, ты мне нравишься». Я старательно отводила взгляд. Он может прочитать в моих глазах то же самое.
Август, куда бы он ни шёл, постоянно оказывался рядом со мной. Господи, какие у него глаза! Морские. В светлых глазах отражалось море. Маленькая чистая бухта. В спокойную полупрозрачную воду падает солнечный луч.
«Да не смотри ты на меня так!» – мысленно просила я его.
Что поделаешь, если его присвоила другая. Неля – захватчица. Сам виноват, поторопился уступить. А кто виноват в том, что я замешкалась и не успела?
Конечно, я.
Неля что-то подозревает. Всё старательнее прилипает к Августу. Точнее, к его джинсовой куртке, сам-то Август где-то далеко, в своих мыслях. Неля то быстро зыркает на меня, то пытает тяжёлым мрачным взглядом.
Демонический Виктор вообще ничего не чует. Но старается держаться рядом. Радуется, почти подскакивает, как весёлый пёс на длинных тонких ногах. Да, он похож на весёлого чёрного дога. Мне становится жаль его. Вот кто ни в чём не виноват – так это Виктор. Может, подарить ему гигиеническую помаду? В самом деле, что тут такого?
Нас повезли в Музей янтаря. Сначала я думала, что он похож на дворец и там стены из янтаря, как в Янтарной комнате. Но оказалось – это крепость. Вернее, «Башня Дона». Карл Дон – это тот, который дрался против наполеоновской Франции.
– Неоготика, – определил Август, а потом гид это подтвердил.
Башня построена кольцом, и по ней можно блуждать бесконечно. Меня и Августа больше всего заинтересовал внутренний двор, Нелю – Верхнее озеро рядом с башней. Великана поразили Росгартенские ворота – городские ворота Кёнигсберга. Его предки точно были воителями и оставили ему свой генетический код.
Внутри музея посетители сразу бросались фотографировать большие янтарные корабли. Модель атомного ледокола «Ленин» и модель шведского военного корабля «Васа». Второй – старинный с парусами. Меня к ним совсем не тянуло. Мне кажется, это ужасно – расходовать так янтарь.
В первом зале гид сходу принялся рассказывать о происхождении янтаря. А когда вот это всё начинается: периоды-даты-размеры-виды-типы-свойства-составы, ох! Чокнуться можно. Кто это запомнит и зачем? В каждом музее так. Всё-таки неправильно с этого начинать. Мы сразу устаём и томимся. Вот если сначала показать красоту, удивить шедеврами, ошеломить! Потом те, кому интересно, с горящими глазами побегут узнавать, из чего это сделано, что да как.
Но гид всё вещал на одной ноте. Великан и непоседливый Бэмби толкали друг друга, шушукались и прыскали со смеху. Август отошёл в сторону и что-то пристально рассматривал, повернувшись лицом к витрине. Неля караулила за его спиной. Не разворачивать же его к себе. Хотя Неля могла и развернуть его, прямо вместе с витриной. Виктор расхаживал вдоль витрин и отражался в них чёрной демонической тенью типа ворона. Кажется, он любовался своим крылатым отражением.
Остальные терпеливо страдали и ждали, когда закончатся знания гида. Тут я заметила, что Филя стоит с блокнотом и всё записывает, заглядывая в рот рассказчику.
Великан положил тяжёлую лапу ему на плечо.
– Молодец, ботан! Кальмар будет тобой доволен.
Филя вздрогнул и выронил ручку.
Кальмар тут же оказался рядом.
– Неужели вам совсем неинтересно? Не хотите стать хоть чуточку умнее и образованнее? – прогундосил он.
Август, обернувшись вполоборота, недоумённо поднял бровь. Кальмар всё распинался. От злого шёпота он немного шепелявил. Когда Кальмар дошёл до самой высокой ноты в пафосной речи, Август повернулся прямо к нему и вынул наушник из уха.
– Что вы сказали? – чуть надменно достал он коробочку с аудиогидом и показал Кальмару.
Тот захлебнулся своими шипящими звуками и отошёл от Августа. До нас он докапываться не стал. Мало ли, может, мы тоже спрятали каждый по аппарату.
Наших мальчишек заинтересовал большой янтарный камень, около четырёх килограммов, и ветки деревьев,
