какая фамилия у Августа, интересно?
Я тихонько спросила у Нели.
– А я откуда знаю? – пожала плечами она. – Мне без разницы.
Странно… Встречаться с парнем и не интересоваться полным именем? Фамилия – это семья. Какая у Августа семья? Я бы узнала, если бы встречалась с ним. Но я-то не встречаюсь. Так что мне тоже без разницы.
Утром в столовой неожиданно сменились декорации. Появились новые лица. Кальмар прошипел над нашим столом, чтобы мы не позорили его перед группой из Подмосковья. Группа состояла из пятнадцати человек, так что три стола рядом с нами заполнились и мирно загудели.
Сразу стало оживлённее и ярче. Нет, эти ребята не были шумными или броско одетыми. Но почему-то хотелось их разглядывать.
Август окинул новоприбывших одним задумчивым взором и сразу потерял к ним интерес.
Виктор заинтересованно оглядел каждого, особенно девчонок. Тряхнул чёлкой цвета воронова крыла и с аппетитом принялся за еду. Бэмби похихикал, обнаружив, что все девочки – без макияжа.
– Наши – лучше и круче! – весело воскликнул он. Для него это оказалось важным, чтобы «наши» были круче всех. А «лучше» для Бэмби – значит ярче.
Вероятно, мы с Нелей должны воспринять это как комплимент, ведь за своих Бэмби принимал только нас.
Великан среагировал странно. Он долго, неотрывно рассматривал новичков. Даже рот раскрыл. Его сросшиеся брови поднялись вверх. Не знаю, что его так удивило. Может, что мальчишки из подмосковной группы – все как один – оказались высокими, широкоплечими атлетами. Все, кроме одного…
Неля бегло и тревожно осмотрела девчонок, хмыкнула, покосилась на равнодушного Августа и успокоилась.
А я… Почему-то заволновалась и не сразу поняла причину волнения. Тот самый, один, оказавшийся меньше других ростом, то и дело привлекал моё внимание. Я поняла, что слежу за ним. Белолицый, с ярким румянцем и густыми тёмными волосами, он постоянно улыбался. Не по-дурацки, как это бывает у шутов, которые попадаются в большой компании. Улыбался по-доброму, ясно и открыто. При этом было понятно, что он серьёзный и ответственный. Таких в кино показывают про положительных героев.
Я заметила, что все ребята из его группы то и дело обращаются к нему и улыбаются.
– Саша, садись к нам. Саша, расскажи нам. Саша, ты пойдёшь с нами на прогулку? Что будем делать вечером? Что ты придумал, Саш?
Всем им почему-то хотелось, чтобы их герой был с ними.
Этот Саша подходил ко всем, кто его звал, и отвечал всем, кто его о чём-то спрашивал. Кому-то кивал, кому-то улыбался, кого-то хлопал по плечу.
Да кто же у них такой этот Саша? Душа компании? Кто-то вроде старосты? Генератор идей?
Видимо, мне передалось желание всей Сашиной группы пообщаться с ним. Почему-то захотелось обратить на себя внимание.
Я встала и прошлась до стойки со столовыми приборами. Потом я пошла за салфетками и за солью. Мне удалось разглядеть незнакомца поближе. Ну да, симпатичный, обаятельный, только и всего.
«Ничего особенного», – подумала я, с досадой заметив, что он не обратил на меня никакого внимания.
Так и не разгадав загадку парня из другой группы, я вышла вместе со своей компанией из столовой.
И наше появление в столовой, и наш выход всегда были эффектны. Одногруппники обычно притихали, стараясь вжаться в стулья и придвинуться к столам. Впереди стремительно шли Август с Нелей с видом королевской четы. У Нели – нос и подбородок кверху, будто перед ней челядь с поклонами. Следом за ними – мы с Виктором. Высокий Виктор поблескивает орлиным взором, и чувствуется, что за ним разворачивается демонический плащ. Замыкают шествие Великан со свирепым видом и Бэмби с хулиганской походкой. Великан готов всех снести из-за того, что ему некуда девать свою силу и мощь. Бэмби готов поднять на смех любого и что-нибудь уронить просто из озорства.
Девочки из нашей группы каждый раз были потрясены нашими с Нелей кричащими макияжем и причёсками.
Мы вышли в полной тишине. Группе из Подмосковья передалось остолбенение наших ребят. Они тоже замолкли и с удивлением проводили нас взглядами. И вот тут наконец-то Саша обратил на меня внимание. Он посмотрел на меня один раз, как близорукий человек, которому подсунули мелко исписанную тетрадь. Я смерила его своим самым надменным взглядом.
Мы в очередной раз шли вдоль моря. Будто это был наш дозор. Кто-то невидимый дал нам задание. Неля отвлеклась на разговор с Виктором, и я не сразу заметила, что Август идёт рядом со мной. Молча.
Мы двое одновременно остановились и встали у края моря. Я кидала в воду ракушки, он собирал их поблизости и подавал мне. Его рука была прохладной, как ракушки. И сам он казался отстранённым, холодным. Август, холодный Август.
– Давно хотела тебя спросить, – сказала я, глядя на море. – А тебя за что сюда отправили? Что ты сделал особенного?
Я услышала его усмешку сквозь шелест волн.
– «Отправили». Как будто я сделал что-то плохое и меня отослали в наказание… Но, вообще-то… Меня всегда куда-то отсылали…
– Ладно, я угадаю. Ты художник. Да? – повернулась я к нему.
Август остановил на мне взгляд, деланно-равнодушный.
– Ты… нарисовал какую-то картину, какой-то супершедевр, и выиграл в конкурсе, – заявила я уверенно.
Лицо Августа изменилось, и я поняла, что попала в точку.
– Лодку, – произнёс Август тихим надломленным голосом. – Я написал лодку у моря. Маслом.
– Покажешь?
Август вздохнул и нехотя достал телефон.
– О! Всю жизнь мечтала о такой лодке. Однажды я видела такую у бабушки в деревне. Бирюзовую, с обшарпанными боками, всю в иле и песке. А где ты её рисовал? То есть писал. Тоже ездил в деревню, да? А как ты научился? Ты учишься в художественной школе? Да?
Я спрашивала быстро, чтобы не остановиться, чтобы мы оба не замкнулись в молчании.
Август не отвечал.
– Да, – ответила я за него.
Август снова вздохнул.
– В интернате.
– Где-где?
– В художественном интернате.
Я замолкла. Вдруг у него нет родителей, а я лезу. Как теперь выкрутиться? И тут Август заговорил.
– Мои родители отдали меня в художественный интернат, со второго класса. У меня, понимаешь ли, способности. Предков я вижу только в выходные. Им было некогда… Всегда. А интернат – это удобно. Я живу отдельно. Никому не мешаю. Зато они снабжают меня деньгами…
Август сказал всё это со своей непередаваемой интонацией. Ирония с примесью королевского каприза. Я молчала, обдумывая его слова. Можно же было отдать мальчика в обычную художественную
