- Ты говоришь по-детски, - сказал дальтоник. - Запомни: люди - наше богатство. - И он пошел, подняв голову, с достоинством и спокойствием человека, выполнившего свой долг.
Ольга постояла немного, раздумывая, потом догнала его.
- Скажите, где дом шестнадцать?
- Дом шестнадцать? - Гражданин оглядел весь порядок домов. - Видишь, вон тот, темно-серый. Там во дворе дом шестнадцать.
Ольга головой покрутила. Развела руками.
- Темно-серый? Но на этой улице нет темно-серых домов. Здесь все дома разноцветные. Я сразу заметила: это разноцветный город, только очень поблекший.
Дома от Ольгиных слов приосанились, повели плечами, гордо грудь выпятили.
Стояли дома очень тесно друг к другу, и, боясь, что полопается штукатурка, они проделали эти движения мысленно.
- Да, да, - повторила Ольга. - Это очень разноцветный город. Даже смешно, что кому-то он кажется серым.
Из подворотни снова вышла девчонка с черными волосами.
- Шубу напялила и дурочку корчит. Тоже мне... Вон красный дом, видишь? Заваливайся во двор, там дом шестнадцать. Недотепа рыжая. Периферия.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Ольга вошла во двор. Переступила границу солнца и будто вспыхнула.
Двор залит солнцем до самых крыш. Темная, почти черная подворотня в стене. Вечная тень осела на ее сводах сыростью. Двор вымощен камнем брусчаткой, - розовым и сиреневым. Камни хорошо прогреваются и тепло свое отдают с легкостью. Между ними свежая, как в июне, трава. Каменная скамейка и каменная треснувшая ваза. В вазе красные астры.
Во дворе было пусто, тихо было. Воробьи добывали свой незаметный корм. Ослабевшие лепестки астр лежали на камнях красными каплями.
И вот в этой теплой тиши раздался вопль:
- Руки вверх! - С дерева, роняя листья и деревянные пистолеты, свалился четвероклассник Аркашка. - Р-руки вверх, говорю!
Ольга положила на скамейку портфель, прислонила к вазе рюкзак, подняла руки.
- Долго держать?
Аркашка обошел вокруг, ткнул Ольгу деревянным своим пистолетом.
- Не дрожи в локтях, - приказал он. - От страха дрожишь?
- Зачем от страха? Смешное ведь не бывает страшным.
Аркашка посмотрела на нее косо. Сказал:
- Обожди пока, не уходи. - Отвернулся, вытащил зеркальце и, глядя в него, скорчил совершенно свирепую рожу. - Ну, а теперь?
- Еще смешнее. - Ольга засмеялась, села на скамейку. - Ты умеешь ушами двигать? У нас в школе мальчишка был, сильно двигал. Еще он умел животом говорить.
Аркашка наставил на Ольгу все свои пистолеты.
- Встань! И не трать слова понапрасну. Они у тебя последние. Ты меня рассказами не разжалобишь. Р-руки вверх.
Ольга встала, чем привела Аркашку в некоторое замешательство.
- Ты слишком серьезно кричишь, - сказала она. - Это уже не смешно. Убери, пожалуйста, свои дурацкие пистолеты. Не тычь в лицо.
- Не испугалась, скажешь? Так... - Аркашка заткнул свои пистолеты за пояс. Выхватил из-за пазухи рогатку. - Руки вверх! Застрелю, не моргну.
Ольга взяла портфель.
- Осторожнее. Ты меня можешь случайно поранить. Где квартира четыре?
Аркашка отступил на шаг, натянул рогатку на всю длину.
- Молчать! Мне уже надоел твой голос. Вопросы задавать буду я. Пол?
- Что?
- Пол, говорю. Мужчина ты или женщина?
- Слушай, я тебя за уши оттаскаю.
- Проклятье, ты опять говоришь?
- Слушай, нельзя ли повежливее?
- Вежливость - язык трусов и подхалимов. Для людей действия вежливость - напрасная трата времени. Впрочем, эти знания тебе уже не сгодятся.
- Дай пройти.
- Отвечай, ты рыжая или перекрашенная?
- Что?
- Сегодня на рыжих облава.
Ольга села на скамейку, опустила руки устало.
- Предупреждаю: если назовешь меня рыжей, за уши оттаскаю.
- Не люблю рыжих.
- Мне твоя любовь не нужна. До любви ты и не дорос еще. Ты сначала научись хотя бы уважать человека.
- Я уважаю людей за дело. А с тобой не моргну - рассчитаюсь.
Ольга вытянула руки вперед.
- Согласна. Со мной уже давно пора рассчитаться. На, вяжи. Арестовывай.
Аркашка подошел вязать, и тут Ольга схватила его за ухо. Сделала она это мгновенно, словно муху поймала.
Воробьи на дереве заскакали с ветки на ветку. Парадные заухали. Водосточные трубы забормотали.
- Не тяни меня за уши! - вопил Аркашка, хлестал Ольгу резинкой рогаточной, бил по ногам.
- Извинись за рыжую, - потребовала Ольга.
Воробьи взлетели на самые верхние ветки, оттуда им было виднее.
- Рыжая швабра! - орал Аркашка. - Рыжая ведьма! Отпусти, говорю!
Ольга отобрала у него рогатку, ухватила за второе ухо и потрясла. В этот момент из парадной вышел шут (дядя Шура). Снял со стены дворницкий фартук с бляхой, надел на себя.
- Зачем безобразить? - сказал он. - Не можете как люди? Вам быстрее безобразить нужно.
Ольга выпустила Аркашкины уши. Они были красными и горячими, каждое как отвислый собачий язык.
Шут поклонился Ольге.
- С приездом. Предвижу массу хлопот. - У Аркашки шут (дядя Шура) спросил: - Аркадий, у тебя ничего не болит?
- Ну так, рыжая... - уныло сказал Аркашка, пряча от шута то самое место, которым в детстве рассчитываются за глупость, лень и всяческие неудачи.
Шут взял Аркашку за ухо, отвел и посадил на камень в сторонке.
- Не дергайте за уши! - завопил Аркашка. - Мне еще играть сегодня. Он прижал уши ладонями, покачал головой из стороны в сторону. Заскулил: Уши мои, уши.
Шут (дядя Шура) пошел к подворотне. Аркашка вскочил и тут же сел снова, потому что шут (дядя Шура) обернулся внезапно.
- А если мне неудобно, если я на чем-то колючем сижу?
- Терпи!
- "Терпи, терпи"! Если всякие рыжие станут меня за уши дергать...
Шут подмигнул Ольге, покопался в одном своем рукаве, но ничего не нашел там, кроме разноцветного серпантина. В другом рукаве шут обнаружил гирлянду бумажных салфеток. Из карманов повытряс кучу всего разноцветного, бумажного, для дела ненужного. Из-за пазухи вытащил белого голубя. И лишь откуда-то из ворота, вспотев от усилий, шут достал настоящий живой цветок. Белый. Он бросил Ольге этот цветок и пошел в подворотню.
- Дядя Шура, - сказал Аркашка, - а я знаю, куда вы идете.
- Ну так что?
- А фартук. В фартуке на свидания не ходят.
Дядя Шура сорвал с себя фартук, галстук поправил, пригладил волосы и исчез в подворотне.
Ольга нюхала цветок. Аркашка на нее смотрел недовольно. Воробьи на дереве совсем присмирели.
- Ненавижу цветы, - заявил Аркашка. - Они вянут.
Ольга сказала ему:
- Деревянных пистолетов настрогал. В голове-то не густо чего-нибудь серьезное смастерить.
- Я знаю, где у меня настоящие пистолеты лежат. Когда понадобится, я, не моргнув...
- Нет у тебя настоящего пистолета. Где квартира четыре?
- А там все равно никого. Бабушка тебя на аэродром встречать уехала.
- Откуда ты знаешь, что это я?
- Твоя бабушка все время хвастает: внучка прилетает, внучка прилетает. Ни разу не сказала, что внучка рыжая. Ты где на Севере жила? На Новой Земле?
- Не скажу я тебе ничего.
- Ну и не говори. Я тоже не рыжий, я тоже на Север подамся.
- Зачем ты такой злой, отвратительный тип? Зачем ты так ненавидишь рыжих?
- Ненавижу, и все. У меня свое мнение. Отдай рогатку.
Ольгин голос стал тихим и жалобным:
- У тебя глаза в разные стороны, я ведь тебя не дразню.
- Ну и что? Я практиковался глаза в разные стороны разводить, а мне книжкой по голове трахнули. Я временно косой, а ты навсегда рыжая.
Ольга вскочила, хотела схватить Аркашку за ухо, но он извернулся, подставил ей ножку - и она упала.
- Отгулялась, рыжая команда, - засмеялся Аркашка. - Я теперь наведу порядок. Я всех рыжих разоблачу.
Ольга поднялась с земли, отряхнулась. Аркашка на всякий случай отбежал к подворотне и угодил прямо в руки к пожилой, даже, можно сказать, старой дворничихе. Дворничиха крепко схватила Аркашку за ухо.
- Чтобы не дрался, не мешал людям жить.
Аркашка завопил:
- Пустите! Все хватают за уши. Не за что больше хватать, да?
- А вот я тебе метлой.
- Все равно не имеете права за уши дергать.
- А кто здесь набезобразил? Кто здесь мусору накидал? - Дворничиха шевельнула ногой разноцветные ленты.
- Я, что ли? - возмутился Аркашка. - Не видите - дяди Шурины принадлежности. Все на меня сваливаете. - Аркашка стал выворачивать свои карманы. Оттуда посыпались рогатки, увеличительные стекла, деревянные кинжалы, военные погоны, стреляные патроны и потускневшая медаль "За оборону Ленинграда" - по всей вероятности, бабкина.
Дворничиха поддала Аркашке рукой. Аркашка собрал свое боевое имущество и поплелся к парадной, зажав в кулаки красные, натасканные уши.
- Уши мои, уши, - стонал он. - Уши мои, несчастные уши.
Дворничиха взяла метлу от стены, смела разноцветный мусор в кучу.
- И сколько же люди носят при себе всякого лишнего! Если бы взять их да потрясти, да пылесосом почистить. Ох и большая работа...
Дворничиха чихнула, принялась искать носовой платок по карманам, вытащила оттуда штук тридцать ключей, несколько мотков шерсти, очки - одни для чтения, другие для дали, - тряпочки всевозможные, лекарства разные, в пакетиках и в бутылочках. Дворничиха даже похудела на вид, когда все это вынула. Наконец она высморкалась и упрятала свои богатства обратно.
