нож и приблизился к ней, оглушенной и лежащей лицом вниз.
Но это была уловка. Взмах хвоста – и нож завертелся в воздухе с такой скоростью, что воткнулся в палубу возле моих ног. Второй взмах шипастого хвоста – и Сэмюэл упал, а русалка набросилась на него сверху, терзая и кусая, пока он не перестал двигаться.
Она увидела меня и поползла по палубе. О, что это было за зрелище! С ее лица капала кровь, ее нагое тело тоже было окрашено кровью. Когда между мной и ею осталось два-три фута, она замерла и уставилась на меня, наклонив голову набок.
Агнес ли это? Русалка была так на нее похожа. Может, я видел в них сходство из-за скорби? Видит Господь, я этого не хотел. Вспомнила ли она меня? Кажется, вспомнила. Как бы то ни было, она не тронула меня, а подползла к отцу и, к моему ужасу, стала кормиться его останками.
Я зажмурился, чтобы этого не видеть, но заткнуть уши не мог. Я чувствовал на лице снежинки и надеялся, что она прикончит меня быстро.
И тут я вспомнил про нож и открыл глаза. Русалка повернулась ко мне спиной. Зажать рукоятку ступнями было легко, и я придвинул нож к себе.
Потянувшись к ножу пальцами, я схватил его. Чтобы освободиться, нужно было разрезать только один большой узел. Пока русалка была занята едой, я взялся за дело.
Веревки разом спали с меня, и я вскочил на ноги. Ногой я отшвырнул русалку от отца, на мгновение остолбенев при виде того ужаса, который она сотворила с его телом.
– Я убью тебя! – закричал я со слезами на глазах и схватил топор, который мы держали около мачты, чтобы разрубать запутавшиеся сети.
Русалка повернулась ко мне. О, она была так похожа на Агнес, что я не мог пошевелиться. Но она ощерилась, зашипела, и чары разрушились. Одним мощным ударом я отрубил ей голову, она отлетела и стукнулась о крышку люка. Несколько жутких мгновений ее тело билось в чудовищных судорогах.
Я подошел к голове и взвыл от горя, ведь на меня смотрело лицо бедной Агнес, такое же милое, каким было при жизни. Или так мне казалось.
Все это время баркас плыл вслепую, никем не управляемый, и вдруг раздался громкий треск: он налетел на камни. Меня сбило с ног, я упал и ударился головой. Последнее, что я помню до того, как провалился в беспамятство, – катящаяся мимо голова Агнес.
Очнувшись, я обнаружил, что нахожусь на другом судне, больше нашего баркаса. Сначала я подумал, не тот ли это пресловутый Черный корабль, про который я столько слышал от моряков, но вскоре я в этом разуверился. Все на борту отнеслись ко мне с добротой и приязнью. Это был не корабль мертвых. Я выжил.
Я мог рассказать только, что потерял отца и двоих братьев. Кто бы поверил, расскажи я, как все было на самом деле? Очевидно, мой баркас затонул до того, как пришла подмога, а вместе с ним скрылись под водой и останки того существа. Все согласились, что я выжил чудом.
Я стал сомневаться в увиденном. Может, это была нечистая сила, думал я. Или я сошел с ума? Если бы я попытался рассказать о произошедшем дома, все бы наверняка сочли меня безумным. Нет, я решил, что расскажу только о кораблекрушении и о том, как счастливо спасся.
Никакого счастья я, однако, не испытывал. Джентльмен Кэтрин прогневил своего богатого отца тем, что ухаживал за дочерью трактирщика, и больше не виделся с ней. Я утешил ее как друг, но вскоре наша дружба стала чем-то большим. Кэтрин помогла моей душе успокоиться. А ту боль, что не могла унять она, унимало бренди. Тогда-то я и стал пить.
Кэтрин была моей первой любовью, и я несказанно радовался, когда она согласилась стать моей женой. Если она и замечала, что я пью, то ничего не говорила. Думаю, она надеялась излечить меня от грусти, и если бы это и было под силу какой-либо женщине, то только ей. Но безумие уже укоренилось во мне. Мое будущее было предопределено. Как бы мне хотелось, чтобы все сложилось по-другому.
Мы с Кэти глядели на отца, и он снова опустил голову. Когда он вновь посмотрел на нас, я понял, что от него не укрылось отстраненное выражение моего лица.
– Что же, Итан, ты меня не простишь? – спросил он.
– Мне жаль, что тебе выпала такая участь, отец, – сказал я. – И мне жаль Агнес и твоего отца и братьев, жаль, что они умерли такой ужасной смертью…
– Но?
– Но мне не понять, какое отношение это имеет к тому, что ты убил нас, своих детей.
– Я повредился рассудком, Итан. Я не ведал, что творю. – Отец зажмурился и печально покачал головой. Но мне было его не жаль.
– А ты, Кэти? – спросил он, снова открыв глаза.
Кэти отвернулась и не ответила.
– Позвольте мне остаться, – сказал он. – Я знаю, что вы любите истории. Я мог бы рассказать вам о других больных в лечебнице. Там был мальчик, который ужасно боялся железнодорожных туннелей. Он все кричал, что какая-то женщина в белом…
– Нет, – сказал я. – Мы с Кэти хотим, чтобы нас оставили в покое.
Отец кивнул. По его щеке скатилась слеза. Он перевел взгляд с меня на Кэти, затем обратно на меня, и его силуэт начал медленно таять, пока в комнате не осталась одна тень.
– Отец? – тихо сказала Кэти.
– Он ушел, – сказал я, – и больше не вернется. А теперь, Кэти, давай спать.
– Можно, я останусь с тобой? – спросила она.
– Конечно.
Мы обнялись, а снега, падавшего сквозь дыры в потолке, становилось все больше и больше. Вскоре мы закрыли глаза и, словно снежинки, стали опускаться во тьму вместе с подобными нам, погружаясь во мрак, на дно необъятного черного океана.
«Повествование о кораблекрушении, самом чрезвычайном и огорчительном, китобойца “Эссекс”» – произведение Оуэна Чейза, выходившее на русском языке под названием «Повествование о китобойце “Эссекс” из Нантакета». Остальные два произведения принадлежат перу Эдгара Аллана По. – Здесь и далее примечания переводчика.
Такелаж – общее название снастей на судне. Здесь – снаряжение грот-мачты, на которой закрепляют грот, большой треугольный парус.
Бухта – трос или канат, уложенный кольцами.
Воронье гнездо – наблюдательный пункт, который представляет собой бочку, закрепленную в верхней части
