Дождь за окном уже стихал, на востоке алела заря. Замок не спал: слышались возгласы, бряцанье оружия, топот ног и собачий лай.
Лис сел, вытер со лба холодный пот. Он готов был на коленях благодарить незнакомого богатыря, который, сам того не ведая, спас Кощеева сына от… он и сам толком не знал, от чего именно. Но явно от чего-то ужасного.
Оставалось лишь надеяться, что отец теперь надолго займётся допросом новых пленников. А ещё — что никаких гроз в ближайшее время не будет. Особенно ежели верным способом поиграть на гусельках.
Глава семнадцатая. Пять зароков
Надежды и чаяния Лиса сбылись: за всю следующую седмицу Кощей, похоже, так и не вспомнил, что у него есть сын, — не до того ему было. Но случилась новая — как сперва показалось — напасть: Лютомил. Пока тот ёрничал и строил козни, всё было хоть и плохо, но в целом привычно. Когда этот негодяй — извечная заноза в заднице — начал обходить младшего брата по широкой дуге — Лис вздохнул с немалым облегчением. А вот когда пришёл дружить-мириться… это было ново.
Нет, конечно, Лис не расслаблялся — держал ушки на макушке, дичился и ждал подвоха, которого всё не случалось…
Сегодня Лютомил пригласил его пройтись вместе по внутренней стене — полюбоваться уже отцветающими яблонями и просто поболтать. Лис, разумеется, к краю не подходил и вообще старался идти на достаточном расстоянии от брата — насколько позволяла узкая дорожка, — и всё даже шло неплохо, пока тот сам не взял его под руку. Лис ощутил аромат можжевелового масла, которым брат опрыскивал волосы, чтобы те блестели. О, как он ненавидел этот запах: вместе с ним всегда приходили проблемы.
— Послушай, я… — Лютомил замялся. — Мне сложно признаться, но я таким дураком был… Сейчас жалею, веришь? Нам с самого начала нужно было держаться друг за друга и не ссориться по пустякам. Мы же как-никак родня. В общем, прости меня, Лютогор. То есть, я хотел сказать, Лис. Помню, тебе не нравится твоё имя.
Ох. Тут было отчего сбиться с шагу. Лис остановился, глянул подозрительно — не заболел ли братец? И буркнул:
— А знаешь, кстати? С этой самой стены твой дядька мою мамку однажды чуть не скинул. Высоко лететь. И косточек бы не собрали…
— Вот то-то и оно, — вздохнул Лютомил, кривя полные, почти девичьи губы. — Дядька Ардан такой вредный… Это он меня всю жизнь супротив тебя настраивал. Говорил, мол, ты мне зла желаешь, хочешь извести меня, чтобы самому наследником стать. А я, осёл, всему верил…
— А теперь вдруг перестал? — усмехнулся Лис, глянув свысока. Он хоть и был младше, а всё же немного перерос брата — где-то на полголовы — и теперь очень этим гордился.
Лютомил пригладил и без того ровно зачёсанные в высокий тугой хвост волосы — чёрные и блестящие, как вороново крыло. Видно было, что добрая беседа давалась ему непросто. Вон даже пот на висках выступил.
— Теперь я вырос, своим умом хочу жить. Да и ты, как я погляжу, изменился.
— Ага. Несподручно стало бить того, кто может дать сдачи?
Братец отпираться не стал, кивнул.
— Да, это тоже.
И Лису вдруг стало досадно. Вот и надо было столько лет задирать и проходу не давать, чтобы теперь… эх, да ну его! Он презрительно фыркнул:
— Слабак! Ну сам подумай: вот на кой ляд мне становиться наследником, если мы с тобой никогда ничегошеньки не унаследуем. Батя-то у нас — бессмертный.
— Так вот я и подумал, — очень серьёзно ответил Лютомил. — И, кстати, ты не прав: кое-что унаследовать всё-таки можно. Отец сулил: как захватит Дивье царство, я там на трон сяду. Хочешь, можем править вместе?
— Так он и Ардану, помнится, прочил наместничество. А толку? Где мы, а где — Дивье царство?
— Ну, переговоры-то ведутся, — Лютомил поймал на палец яблоневый лепесток, полюбовался им и только потом сдул под ноги. — Про богатыря слыхал, небось? Теперь у царя Ратибора никакого козыря в войне не осталось, войска его отступают, и наша победа не за горами. А дядьке Ардану слишком жирно будет. Прежде его наместником собирались сделать при малом наследнике, а нынче я уже и сам большой. Чай сдюжу. Но мне понадобится верный человек. Соправитель даже. И я хочу, чтобы это был не Ардан, а именно ты.
У Лиса часто-часто заколотилось в груди. Ну правда — не каждый день тебе такое предлагают. И так хочется поверить, что всё это говорится от чистого сердца. Ему, признаться, с детских лет была не по душе эта глупая вражда с братом, и прекратить её мечталось давно. Но на дружбу он даже в самых смелых чаяниях не рассчитывал — в лучшем случае, на вооруженный нейтралитет.
Он тайком ущипнул себя за руку, чтобы проверить, не сон ли это. А то как-то уж больно ярко солнышко светит, птички чирикают, и дорогой братец тоже сладко поёт в уши — погромче пресловутых птичек.
Что и говорить, очаровывать Лютомил умел. Не зря же на него вся замковая челядь влюблёнными глазами смотрела. Упыри бесчувственные — и те тайком вздыхали. Да, помнится, даже в детстве отцовы вассалы ссоры устраивали, чтобы малого наследника на руках подержать. Лис, признаться, прежде думал, ему это хвалёное Лютомилово очарование нипочём — в силу родной крови. Не действовало же оно на отца (ладно, тот не только бессмертный, но и бессердечный), княгиню Алатану и советника Ардана? Тому же дядьке Ешэ, к слову, оберег делать пришлось — Кощей лично озаботился. Но теперь Лис был не так уж уверен, что совсем не поддаётся чарам. Он и сам мог заставить человека слушаться — колдовской песней, — а вот Лютомилу, похоже, хватало простой улыбки. Ишь, лыбится!
Лис ущипнул
