не ворона-вещунья, чтобы сны трактовать.
— Прости… — Лис разжал пальцы, сделал несколько глубоких вдохов, рукавом вытер выступивший на лбу пот. — Тогда скажи вот что: как можно защититься от твоей силы? Я не хочу, чтобы кто-то вот так же смог подглядеть мои кошмары…
Маржана усмехнулась, кривя яркие губы.
— Спрашиваешь, как защититься? Да никак! Все люди видят кошмарные сны. Мы насылаем их, но делаем это не со зла, понимаешь? Просто такова наша природа. Мары всегда где-то рядом, прячутся в тени. Но зло начинается только в тот момент, когда мара хочет погубить кого-то, поселяется прямо в покоях, приходит ночами, вызывая кошмары одним своим присутствием, и пьёт жизненную силу. Но я так не делаю, можешь не беспокоиться. Даже если Кощей прикажет тебя убить, мне будет намного проще перерезать тебе горло, пока ты спишь.
— А он приказывал такое? — вскинулся Лис.
Маржана глянула на него как на дурачка:
— Убить тебя? Нет, конечно. Ты ведь до сих пор жив.
— А если бы приказал? Ты бы убила? — Лис сжал зубы до боли в челюсти. Он подозревал, что ответ ему не понравится. Если, конечно, мара вообще соизволит ответить.
После небольшого раздумья она отвела глаза и заговорила, глядя куда-то в сторону:
— Ты спрашивал, как защититься от проникновения чужака в твой сон? Это легко и сложно одновременно. Поэтому скажу так: не беспокойся, ты уже защищён. Получил верное средство, сам того не ведая. Кошмары будут преследовать тебя — как и всех людей под этим небом. Но никто не сможет подсмотреть их. Такой ответ тебя устроит?
Лис кивнул. Маржана не врала — это было ясно по голосу.
Он взял её за подбородок, заставляя повернуться к себе и посмотреть в глаза:
— Что же до третьего вопроса?…
— Да, помню: убила бы я тебя? Хочешь честный ответ?
— Конечно. Тревожная правда лучше, чем ложь в утешение.
— Тогда всё просто: я не знаю. Поэтому давай будем вместе надеяться, что никто и никогда не прикажет мне ничего подобного.
— Ну, ладно, — он притянул её к себе и обнял, показывая, что совсем не злится.
— Хоть ты и не говоришь мне, что видел там, во сне, — я дам тебе одну подсказку, — промурлыкала Маржана. — Это был не насланный кошмар, поэтому я не могла его видеть. В насланных всё неправда — мы, мары, их просто выдумываем, чтобы побольнее уязвить жертву. А вот над такими, настоящими, не властны. Что бы ты там ни разглядел — это и есть истинный страх Лютомила. Волосы, кстати, достал?
Лис разжал кулак и просиял:
— Угу.
— Значит, я тебе больше не нужна? — Маржана попыталась было встать, но Лис не позволил: поймал за руку и попросил:
— Останься…
— Если хочешь, — мара нырнула под одеяло. — Со мной тебе не будет страшно. Впрочем, спать вообще не придётся.
Так всё и вышло…
Под утро Маржана тёмной тенью выскользнула из его спальни, но даже тогда Лис так и не сумел смежить веки. Он всё размышлял об увиденном и гадал — где же кончаются сети обмана?
Могло ли так статься, что Лютомил и впрямь не парень, а девчонка? Помнится, все удивлялись: как так, преемник родился? А ведь проклятие не позволяло Кощею иметь сыновей… Как там сказывала матушка: «Не будет у тебя наследника до тех пор, пока одна девица не полюбит тебя больше жизни, а другая — не возненавидит, тоже больше жизни». Ненавидели Кощея многие, но неужто кому-то и впрямь не посчастливилось его полюбить? Наверное, да. Ведь сам Лис девчонкой уж точно не был…
Чем больше он думал, тем больше находилось примет, подкреплявших его подозрения. Лютомил был невысок и худощав, его голос до сих пор оставался высоким и ничуть не огрубел, хотя уже пора было. Плечи казались излишне круглыми и покатыми, черты лица — слишком мягкими. К тому же наследник всегда носил наглухо застёгнутые жилеты и даже в самую жаркую пору не раздевался до рубахи. Более того — купался всегда тоже один. Прежде Лис не придавал тому значения: это Навь, тут все со своими причудами. Да, улики были косвенными, но все они подкрепляли сомнения, и ни одна не противоречила.
Но как же им удалось скрыть правду? Неужели Кощею младенца только спелёнутым показывали? Разве помешанный на наследнике навий князь позволил бы так себя провести? Он же не мог вот так просто взять и поверить на слово, что родился сын, когда до сих пор получались только дочки? Всё ж таки навий князь, не какой-нибудь глупец: должен был сто раз убедиться прежде, чем чествование преемника устраивать да Алатану княгиней провозглашать. А ведь была же ещё какая-то тайна, за которую Ардан Василису чуть не убил… Что, если советник подумал, что та прознала об обмане?
Лис чувствовал, будто пытается сложить цветные стёклышки одно к одному, чтобы создать витраж, но деталей не хватало и картинка никак не складывалась. Тогда он уцепился за ещё одну подсказку из сна: Мокша.
Интересно, он-то тут при чём? Именно его Лютомил-из-сна боялся больше всего. Может, старая жаба что-то знает? Ох, да почти наверняка! Не зря же он столько лет с Кощеем дружбу водит, глазищами рыбьими лупает. Вона они какие здоровенные: всё, небось, примечают.
Болотник казался Лису донельзя нелепым созданием, чаще всего он старался не замечать этого противного папкиного лизоблюда. А если и замечал, то брезгливо морщился, потому что… да все вокруг так делали. Но нелепый — ещё ведь не значит глупый…
Лис вскочил, оделся, натянул сапоги, пригладил пятернёй встрёпанные волосы — всё, теперь он был готов отправляться на поиски.
За окном занимался рассвет, времени оставалось мало, и хитреца Мокшу нужно было отыскать во что бы то ни стало! А где ютится жаба поутру? Ну конечно, в княжеском пруду, где же ей ещё быть?!
