Он застрелил тут трёх братьиц́ей Борисьёвых,
Обирал-то он ведь тут злато, се́ребро,
А приехал-то ведь тут да в кра́сён Киев-град,
30 В кра́сён Киев-град приехал, ко князю на широ́кой двор.
Он дарил-то тут ети подароцьки,
Подарил-то злато, се́ребро ведь ласковому князю со кнегиною,
Со кнегиной с Опраксе́ей с Королевисьнёй.
Ишше князю-то Владимиру ети подароцьки ёму всё полюбилисе;
35 Он отдаривал ведь князь да всё Владимир-от,
Подарил-то ёму шубоцьку-кошу́лёцьку; [103]
Да потя́нута шуба всё камця́ткой мелкотравцятой;
На Владимири-то шупка как огонь горит.
Тут ведь вси-ти бояра на его розгневались,
40 На того ли казака, всё Илью Мурамця;
Тут бояра насказали на Илью князю Владимеру:
«Шьчо ж ты ой еси, ты красно наше солнышко Владимир-князь!
Напилсэ ведь Илья всё зелёна́ вина;
Он ведь ходит всё по городу по Киеву,
45 Он воло́цит ету шубку за един рукав,
Он воло́цит, сам ко шупки приговариват:
„Волоци́-тко-се ты шупку за един рукав,
Ай Владимира-та-князя за жёлты́ кудри!
Опраксею-Королевисьню я за собя возьму“».
50 Ишше тут-то князь Владимир пообидилсэ;
Приказал-то копать по́дкопы глубокия,
Шьчо глубокия пешеры ёму смёртныя;
Засадил он Илью Мурамця с добры́м конём.
Тут узнала всё про ето цюдо цюдноё
55 Молода-та ведь кнегина Опраксея-Королевисьня,
И сама она тому да приросплакалась:
«Шьчо неладно-то Владимир дело зьделал-то,
Занапрасно посадил да Илью Мурамця:
Насказали всё ёму бояра кособрюхия».
60 Подкопала она по́дкопы други́ ёму,
Она в роди как пешер ёму спасёныих,
Уносила всё ему книгу Евангельё,
Присылала ёму свешш всё воскояровых;
Шьчо сама-та пила, ела, она кушала,
65 Она тем же кормила Илью Мурамця;
Она так ёго корьмила, шьчобы князь не знал;
Ай добра́ коня спускали в зелёны́ лужка,
В зелёны́ лужка спускали, в шолкову́ траву.
Ай с того-то всё горя, горя великого
70 Тут уехало двенадц́еть всё бога́тырей:
В перьву голову уехал Самсон Сильния,
Во вторых-то тут уехал Пересмяка со племянницьком,
Тут ишше́-то как уехал всё Цюрило-свет всё Пле́нковиць, [104]
Да ишше́-то тут уехал всё Добрынюшка Никитиць млад,
75 Да ишше́ да тут уехал всё ведь Олёшенька Поповиць млад,
Да ишше́-то тут уехал всё Дунаюшко Ивановиць;
Тут уехали бога́тыри — не всё ведь мы их знам, да как их именём-то звать.
А ишше́-то с того горюшка великого
Да убилсэ тут Добрынюшко Никитиць млад
80 Он о тот ли о горюцёй о сер ка́мешок:
«Олишили токо Илью-то всё бела́ свету, —
А не буду безь ёго да я на свети жить!»
Ай прошло-то тому времени не год, не два,
Шьто не год, не два прошло ведь, братцы, да не три года,
85 Шьто прошло-то тому времени, тому три мя́сеця;
Шьчо прошла-то скоро вестоцька по всей земьли,
Шьчо по всей прошла земьли по Святоруською;
Да дошла-то ета вестоцька до земьли-то до поганыя,
Как до той ли до орды, до Золотой земьли.
90 Там ведь жил-то был да всё собака Ка́ин-царь,
Собака Каин-то царь, то царь Кали́новиць.
Он заслушел, шьчо нет живого Ильи Мурамця;
Подымаитьц́е собака ише Каин-царь,
Ише Каин-от-царь да всё Калиновиць,
95 Он со тем ли со своим сыно́м с любимыим;
За сыно́м-то всё идёт силушки всё несцётно-то:
Идет сорок-то царей за им, царевиц́ей,
И́дёт сорок королей, всё королевиц́ей;
Ай за каждым за царём, да за цяревицём
100 Шьчо за кажным королём, за королевицём
Шьчо идёт-то ведь силушки по сороку всё тысец́ей,
Ай за зе́тём силы-то идёт — да цисла-смету нет,
За самим же за собакой царём Каином
Идёт силушки за им — да цисла-смету нет.
105 Тут не вёшна все вода да розьливаласе,
Всё тотарьска-та сила-та подвигаитц́е
Ко тому-то всё ко городу ко Киеву,
Ко ко ласковому князю ко Владимиру,
Шьчо ко тем ли ко ц́ерьквам Божьи́м соборныим,
110 Шьчо соборныим, к ц́ерьквам все богомольныим,
Шьчо ко тем цюдны́м крестам животворяшшиим,
Ай ко тем ли ко мана́стырям к спасёныим.
Сам выходит царь-собака из бела́ шатра,
Шьчо собака-та выходит ише Каин-царь,
115 Ише Каин ведь царь да Кали́нович,
Ай выходит собака, похваляитц́е.
Подошла сила ведь за́ версту за мерную;
Замогли́-то продувать да ветры буйныя,
Замогло́-то пропекать да красно солнышко
120 От того ли всё от духу от поганого,
От поганого от духу от тотарьского,
От того ли всё от пару лошадиного.
Говорит-то ведь собака ишше Каин-царь,
Ишше Каин ведь царь да всё Калинович:
125 «Выходи-тко вы, всё да три тотарина,
Три тотарина вы всё да три поганого!
Вы пишите вы скоре-ко мне-ка грамотку,
Вы пишите мне-ка грамотку да всё вы руськую,
Не пером-то вы пишите, не ц́ернилами,
130 Не по белой по ербо́вой по бумажоцьки, —
Вы по рыту-ту пишите всё по бархату
Дорогим-то вы пишите сухим красным золотом,
Уж мы как ведь зайдём да в красен Киев-град».
Ишше тут ёму тотара отказалисе:
135 «Мы не знам, не знам писать-то, всё ты Каин-царь,
Всё ты Каин-царь да всё Кали́новичь!
Не умем-то мы писать всё грамотки всё руською».
Закрыцял-то тут собака по-зьверинному,
Засьвистел-то тут собака всё по-соловьинному:
140 «Уж вы гой еси, тотарева-булановя,
Уж вы ти всё стихари всё получёвныя!
(писаря, знацит, по-ихному.)
Вы пишите скоро грамоту тотарьскую,
Ай тотарьску вы грамоту немецькую,
Ай пишите вы про князя про Владимира:
145 Ай мы князя с Владимира мы кожу всё с жива́ зьдерём,
Опраксею-Королевисьню мы всё с собой возьмём,
Увезём-то мы всё ей да во свою землю».
Они скоро написали ету грамотку;
Тут пошли-то ведь скоро́ всё три тотарина;
150 Ай приходят они ко князю на широкой двор,
С широка́ двора в полаты в белокаменны;
