если ты испытываешь дискомфорт, можешь просто постоять в дозоре.
– Вот прямо здесь? В пижаме? А если кто-то пройдёт мимо?
Он вытягивает из заднего кармана свою кредитку.
– Пижама – это была твоя идея.
– Можно подумать, если бы я стоял тут в костюме Джеймса Бонда, в этом было бы больше смысла!
– Тш-ш-ш. Никто не пройдёт мимо, Джордж. Сейчас два часа ночи.
– Тогда зачем стоять в дозоре?
Он просовывает кредитку между дверью и косяком, повыше ручки.
– Пойми, мне нужно знать, есть у меня дозорный или нет.
– Нет, – отвечаю я.
– Ну хорошо. – Верней одним быстрым движением проталкивает карточку вниз и одновременно поворачивает дверную ручку. Дверь открывается, он протискивается внутрь и бесшумно закрывает её за собой.
Я с минуту хожу туда-сюда по площадке, потом бегу вниз, домой. Забираюсь в кровать и лежу ровно, но сон не идёт. Я вслушиваюсь, пытаясь различить шаги наверху, хотя, по правде говоря, из квартиры мистера Икс ещё ни разу не доносилось ни звука.
И тут у меня звонит мобильный. Я оставил его на письменном столе, и теперь он вибрирует на деревянной поверхности, и от этого звука у меня чуть не выскакивает сердце.
– Алло!
– Если бы ты был ключом, что бы ты открывал?
– Верней, – шепчу я, – ты где?
– Ты прекрасно знаешь, где я, Джордж. Вообще-то ты единственный, кто об этом знает.
– О боже… тогда как же ты звонишь? Ты звонишь с его телефона?!
– Это ж не междугородний звонок. Он не узна́ет.
– Верней!
– Ключ, Джордж. Ты – ключ. Думай!
– Сматывайся оттуда быстро! Мне за тебя страшно!
– Ой-ой, – говорит Верней.
– Ой-ой что?
– Тш-ш-ш – не отключайся.
Я не отключаюсь. Я стискиваю телефон с такой силой, что не удивлюсь, если он выпрыгнет из руки и врежется в потолок.
– Верней, – шепчу я. – Всё в порядке?
– Погоди, – говорит он, – я… – И отключается.
Или кто-то его отключает.
Не успев опомниться, я взлетаю по лестнице – и вот я опять стою на дверном коврике мистера Икс и пялюсь на кроссовки Вернея. Прикладываю ухо к двери – тишина. Затаив дыхание, я обхватываю пальцами дверную ручку и поворачиваю. Дверь не заперта.
Тихо, очень тихо я открываю её и делаю шаг в квартиру мистера Икс.
Здесь темно, и мне удаётся разглядеть не так уж много: плетёный столик, заваленный почтой и журналами, старомодную стойку для зонтиков, зелёную пластмассовую лейку на полу. Я вижу угол кухни, потому что там горит свет. Кухня совсем как наша, с большим белым холодильником и белыми рабочими поверхностями.
– Верней? – шепчу я.
Верней вразвалочку выходит из кухни, отхлёбывая воду из бутылки.
– Если бы ты был ключом, – говорит он, – что бы ты открывал?
От злости я теряю дар речи. Я хватаю Вернея за руку повыше локтя и выволакиваю из квартиры. Он не сопротивляется.
– Да что это с тобой?! – говорю я, захлопнув за нами входную дверь мистера Икс.
Верней суёт ноги в кроссовки.
– Со мной всё нормально. Правда, одна проблема всё-таки есть: я так и не нашёл, что этим открывают, – он показывает ключик, зажатый между большим и указательным пальцами.
– Ты меня до смерти напугал. А главное – из-за тебя я стал преступником! Ты это понимаешь?
– Преступником? Да ты герой!
– Что ты несёшь?
– Ты примчался ко мне на помощь, правда же? Это и есть героизм.
– Да при чём тут? Я вломился в чужую квартиру. Ночью. Это называется незаконное проникновение!
– Но ты же ничего не взял, – возражает Верней. – Пить хочешь? – и он протягивает мне бутылку с водой.
– Ты её спёр? Ты открывал холодильник?
– У меня в горле пересохло.
– Ты больной, – говорю я и иду вниз по лестнице.
– Я сделал тебе подарок, – негромко говорит Верней мне вслед. – Теперь ты точно знаешь, что ты за человек. Ты храбрый, Джордж. Навыков тебе пока не хватает, но ты храбрец!
В субботу утром папа предлагает пойти в Музей современного искусства, который «в двух шагах» от маминой больницы – куда, говорит папа, мы можем «заскочить» пообедать.
Я говорю ему, что больничная еда – не мой идеал обеда и к тому же мне надо делать целую кучу уроков. Папа утешается совместным завтраком в «Моём любимом кафе», и потом я провожаю его до метро. Он взял с собой мамину рабочую форму и несколько этих её любимых йогуртов.
Вернувшись в наш холл, я понимаю, что не хочу домой. Не хочу валяться на диване с сэром А, не хочу жевать волокнистый сыр, не хочу втыкать в телек и уж точно не хочу делать уроки. Поэтому я звоню из холла через домофон в квартиру Вернея, хотя ещё рановато и хотя официально я всё ещё злюсь на него за то, что прошлой ночью он вёл себя как полный и абсолютный псих. Верней отвечает мгновенно.
– Ты не купил жвачку, когда выходил? – спрашивает он через домофон. – Я бы пожевал жвачку.
– Я на тебя ещё злюсь, – информирую я его.
– Утром у меня жвачка была, но кончилась. Достань мне жвачку, ладно?
Верней, похоже, думает, что я идиот. Он нажимает у себя на домофоне «ДВЕРЬ» и впускает меня, и я бегу вверх по лестнице. На четвёртом этаже я смотрю на дверь мистера Икс и вижу, что обёртка от жвачки аккуратно всунута в дверь. Верней, видимо, ночью засунул её обратно, уже после того, как я сбежал.
Но сегодня я не в настроении шпионить. Я выдёргиваю обёртку двумя пальцами, бегу наверх и звоню в звонок Вернея, вытянув перед собой руку с обёрткой, – и у меня напрочь вылетает из головы, что Верней никогда сам не открывает дверь.
– Это что? Зачем? – спрашивает Карамель, глядя на обёртку в моей вытянутой руке.
– Так, ничего, – быстро говорю я. – Просто люди такие свинтусы!
– Это верно, – говорит она и странно на меня смотрит.
Я меняю тему:
– Ты никогда не говорила, сколько тебе лет. Это большой секрет или что?
– А ты никогда не спрашивал, – парирует она, сузив глаза. – Мне десять.
– Десять, – повторяю я.
– Почти десять. Я просто маленькая для своих лет.
– Да.
– Если бы я ходила в школу, я была бы в четвёртом классе. Я смотрела в интернете.
– Да, скорей всего так.
– Если бы я ходила в твою школу, в четвёртый класс, – спрашивает она, – я была бы там самая маленькая?
– Я не очень хорошо знаю четвероклассников, – отвечаю я ей. – Но в моём классе есть одна девочка примерно твоего роста.
– Честно? Кто?
– Тереза Гантини.
