Кронски принял апплодисменты, делая боксерские движения, после чего обратился к трибуне оппонента.
– Зал ваш, мальчик.
Пастеур расправил плечи и прочистил горло.
…Артемис расправил плечи и прочистил горло. Накладная борода, приклеенная к его подбородку чертовски чесалась, но он противился импульсу содрать ее. В честном бою он бы уничтожил бы аргументы Кронски в пять секунд, но бой, в котором он участвовал, был далеко не честным и вряд ли его можно было назвать разумным. Эти люди были кровожадными, пресыщенными миллиардерами, использовавшими свои деньги, чтобы купить впечатления, полученные от противозаконных действий. Убийство было всего лишь еще одной вещью в списке купленного. Ему нужно было работать с этой толпой крайне осторожно. Нажать на нужные кнопки. Прежде всего, нужно было выставить себя как одного из них.
– Что ж. Когда я был молод, и моя семья проводила зиму в Южной Африке, мой дедушка рассказывал мне истории о временах, когда люди правильно относились к животным. “Мы убивали их, если нам это было нужно”, – говорил он мне. “Когда они могли удовлетворить наши потребности”. В этом вся суть экстинктионизма. Виды не были под защитой, если людям не было пользы от их существования. Мы убивали их, если это приносило нам выгоду. Если животное использовало ресурсы планеты и не давало прямой пользы нашему здоровью, мы его уничтожали. Вот так все просто. Это было идеалом, за который сражались. За это стоило убивать. Но это… – Артемис указал на яму под ним и Элфи в своей клетке. – Это цирк. Это оскорбление памяти наших предков, которые тратили свое время и деньги в целях экстинктионизма.
Артемис старался изо всех сил, пытаясь держать зрительный контакт с как можно большим количеством людей, на мгновение задерживая его на каждом.
– У нас есть удобный случай побольше узнать об этом существе. Мы должны отдать должное предкам и узнать, что она может нам дать. Если это настоящий эльф, то кто знает, что за магией она обладает. Магией, которая может стать вашей. Если мы убьем этого эльфа, мы никогда не узнаем, какое невообразимое богатство может умереть вместе с ней.
Артемис изогнул бровь. Он высказал свою точку зрения. Он знал, что произнесенное им не заставит кровожадных экстинктионистов изменить свое мнение, однако этого будет достаточно, чтобы заставить Кронски чувствовать себя менее самоуверенным.
Доктор простер свои руки прежде, чем угасло эхо голоса Артемиса.
– Сколько раз мы должны выслушивать подобные аргументы? – размышлял он. – Мистер Пастеур обвиняет меня в том, что я повторяюсь, в то время как сам повторяет слова любого адвоката, которого нам только доводилось слышать. – Кронски сложил свои губы в гримасе ужаса. – О, давайте не будем убивать существо за его потенциальные возможности, которые могут быть источником нашей власти и богатства. Помню, я сам одно время пытал счастья с безракушечным моллюском, про который говорили, что он может вылечить артрит. Всем, что я получил, была дорогая слизь. Это все всего лишь предположение.
– Но это существо обладает магией, – протестовал Артемис, ударяя по трибуне кулаком. – Мы все слышали, что она может становиться невидимой. Вы заклеили ей рот, чтобы она не смогла загипнотизировать нас. Представьте силы, которыми мы сможем обладать, если раскроем секреты этого дара. Если же она ни на что подобное не способна, она может получше подготовить нас к встрече с остальными ей подобными.
Главной проблемой Кронски было то, что он соглашался с большей частью аргументов своего противника. Было совершенно понятно, что, для того, чтобы спасти существо, ему придется выманить из нее все ее секреты, однако он не мог себе позволить отказаться от этого аргумента. Если ему ве удастся, он может перехватить лидерство.
– Мы пытались допрашивать ее. Наши лучши люди пытались, но она не сказала нам ни слова.
– Трудно говорить с заклеенным ртом, – сухо заметил Артемис.
Кронски поднялся во весь свой рост, для пущего эффекта понизив тембр голоса. – Человеческая раса столкнулась с самым своим смертельно опасным врагом и вы хотите втереться ему в доверие? Экстинктионисты так не поступают. Если есть угроза, мы ее уничтожаем. Так это было и будет всегда.
Эта реплика вызвала одобрительный рев толпы, кровожадность всегда берет верх над разумом. Несколько участников кричали стоя. По их мнению, время доводов вышло, и они хотели решительных действий.
Лицо Кронски осветила победоносная улыбка.
– Ему кажется, что все кончено, – подумал Артемис. – Бедняга. – Следующей его мыслью была – Как же чешется эта борода.
Он подождал, пока наступит тишина и угаснет произведенный фурор, после чего выступил из задней части трибуны.
– Я хотел пожалеть Вас, доктор, – сказал он. – Потому что очень Вас уважаю.
Кронски прихлопнул губами. – Пожалеть меня, мистер Пастеур?
– И Вы знаете, почему. Я думаю, что вы достаточно долго отводили всем глаза.
Кронски ни чуточки не переживал. Мальчишка проиграл и все, что ему оставалось, раздраженная болтовня. Все же, почему Пастеур еще не вырыл себе яму?
– И что же вы имеете в виду?
– Вы точно хотите, чтобы я продолжал?
Зубы Кронски обнажились в улыбке, – О, совершенно точно.
– Как пожелаете, – сказал Артемис, подоходя к делу. – Это существо не есть наше исходное подсудимое. До вчерашнего дня им должен был стать лемур. Не то что бы обезьянка, Мистер Киркенхазард, но нечто достаточно близкое. Я говорю, что у нас был лемур, но на самом деле у нас почти был лемур. Его потеряли в момент покупки. Затем, и это важно, затем мы купили это существо у того же самого мальчишки, который почти продал нам лемура, на оплату за которого пошли деньги из средств фонда экстинктионистов. Никому не кажется это подозрительным? Мне, например, так кажется. Этот мальчишка оставил себе лемура и продал предполагаемого эльфа.
Кронски больше не выглядел самоуверенным. Этот Пастеур знал многое.
– Предполагаемого эльфа?
– Совершенно верно. Предполагаемого. Единственное доказательство, которое у нас есть, это Ваше слово, и, разумеется, слово этого мистера Киркенхазарда, который, несомненно, является вашим заклятым врагом. Никто не купился на этот трюк, я Вас уверяю.
– Не хотите ли проверить существо лично? – выпалил Кронски, пытаясь отвести обвинения от Киркенхазарда. Этим простым доводом я выиграю себе победу.
– Спасибо вам, доктор, – сказал Артемис. – Я определенно был бы не против.
Артемис приблизился к клетке. Теперь наступила сложная часть плана, и ему потребуется ловкость рук и координированность, – та часть плана, которую обычно проделывал Дворецки.
Его карман слегка оттопыривался, поскольку в нем лежала парочка лейкопластырей, позаимствованная из аптечки Мульча. Охране пришлось сказать, что это никотиновый пластырь, чтобы ему позволили пронести их на банкет. Пластырь становился липким при соприкосновении с кожей и принимал форму, текстуру и цвет того, к чему его прикладывали.
Пальцы Артемиса полезли в карман, но было еще не время прикасаться к пластырю. Приклеить его к своей руке не составит труда. Вместо этого, он полез в другой карман и достал телефон, украденный из Бентли в парке Рэтдоун.
– Этот телефон для меня бесценен. – сказал он экстинктионистам. – Он слегка больше других, но это все потому, что я годами совершенствовал его. Это действительно удивительная вещица. Я могу смотреть кино, проверять котировки своих акций, помимо стандартных функций. В нем также в есть встроенная камера, работающая в рентгеновском диапазоне и экран. Погодите секунду. – Артемис нажал несколько кнопок, соединяя телефон по Bluetooth’у с лэптопами, а оттуда с большим экраном.
– Вот, смотрите, – сказал Артемис, проводя телефоном поверх своей руки. На экране возникли фаланги пальцев; пястная кость и кости запястья были темнее светлых областей плоти. – Вы отчетливо видите кости в моей руке. Хочу вас поздравить, доктор Кронски. У вас замечательный проектор.
