мимо классной комнаты, заваленной стульями и сломанными партами, неисправного туалета и черного хода в спортзал, прежде чем нашла то, что искала.
Дверь оказалась меньше, чем обычно. Вокруг ручки застыли пятна, а внизу – подтеки, как будто туда плеснули грязной воды. Не было похоже, что эта дверь ведет в кабинет психолога, – скорее уж, в чулан.
Если бы не надпись.
На приклеенном к двери черном листе бумаги золотыми буквами значилось: «ДОКТОР ПЭРРИ, ИЛЛЮМИНИСТ [10]». Надпись завершала одинокая голубая звездочка.
Не такую табличку Альма ожидала увидеть на двери в кабинет школьного психолога.
Ей не хотелось стучать. Все, чего ей хотелось, – это убежать.
Поэтому она просто стояла у входа, так ничего и не делая.
А потом дверь неожиданно распахнулась, и за ней показался доктор Пэрри, иллюминист.
Он был очень низкого роста, хотя заплатанный коричневый цилиндр добавлял ему по меньшей мере пару сантиметров. Психолог носил очки с толстенными стеклами в латунной оправе, но, несмотря на линзы, его глаза были необычайно большими и голубыми. Одет он был в твидовый фрак, клетчатый жилет и белую рубашку с пожелтевшим гофрированным воротником. На руках были разные перчатки: одна – из белого хлопка, другая – вязаная и розового цвета. На ногах – фиолетовые ковбойские сапоги. Из-под них выглядывали носки с неоново-желтыми смайликами.
Маленький рост и странный выбор одежды – не все, что было необычного во внешности доктора Пэрри. Похоже, что он еще и пользовался косметикой. Нет, подводки для глаз и помады не было, только несколько слоев тонального крема на лице и шее, как будто он использовал свою кожу вместо холста.
Психолог кого-то напоминал Альме – даже сразу несколько человек, – но прежде чем она успела произнести хоть слово, иллюминист высоко и пронзительно рассмеялся.
– Альма! – воскликнул он, и его голос разнесся по пустым коридорам. – Входи, входи, не будем терять ни минуты!
Он проводил девочку внутрь, в помещение, которое и впрямь оказалось чуланом. Полки были уставлены флаконами с распылителями и рулонами бумажных полотенец. Со стен свисали метлы и совки. Причина грязных подтеков на двери – желтое ведро для мытья полов – стояла в углу в небольшой лужице.
Посередине втиснулись два металлических стула. Альма села на один из них, доктор Пэрри – на другой. Над ними висела голая лампочка.
– Итак, – сказал он, глядя на нее из-за очков своими голубыми глазами, сиявшими так ярко и пронзительно, что Альме пришлось отвести взгляд. – Ты здесь.
– Я должна была прийти, – произнесла она, разглядывая бутылки с чистящим средством «Супер-пупер», – так ведь?
– Да! – согласился доктор. – Точно, именно так. И я этому очень рад.
Альма перевела взгляд с полок на психолога. Он и правда выглядел счастливым. Он хлопал в ладоши руками в перчатках и лыбился, как ребенок, которому подарили коробку чупа-чупсов и котят.
– Почему вы счастливы?
– Потому что я познакомился с тобой! – ответил доктор Пэрри. – У меня появился шанс поговорить и узнать Альму Лукас получше.
– Мне кажется, – ответила она, – вы будете разочарованы.
Альма снова принялась разглядывать чистящие средства, но краем глаза она видела, что иллюминист изучающе смотрит на нее. Затем психолог медленно и тяжело вздохнул.
– Год выдался непростым, не так ли? – спросил он, и теперь его голос был очень тихим, как песня в приглушенном радиоприемнике.
Причины не говорить с доктором Пэрри оставались все теми же, и Альма не могла от них отмахнуться. Она злилась и боялась. Но где-то глубоко внутри, среди запутанных клубков из боли и тьмы, вспыхнул крошечный огонек.
Альма нерешительно кивнула.
– Я понимаю, что значит покинуть свой дом, – продолжил доктор Пэрри. – Мне тоже пришлось так поступить, как, думаю, и всем остальным. В этом мире действительно может быть очень холодно и одиноко.
Альма снова кивнула. Она почувствовала, как глаза наполняются слезами. Это было глупо, и она не должна была плакать, но огонек внутри нее вновь вспыхнул, на этот раз ярче.
– Может, расскажешь мне, душечка, – начал иллюминист, – что привело тебя сюда?
Внутренний свет еще ни разу не подводил Альму. Куда бы он ни вел ее, происходило только хорошее. Она не хотела следовать за ним, но, возможно, ей стоило изменить свое решение.
И словно в ответ на эти мысли ее внутренний свет засиял с новой силой.
Альма глубоко вдохнула. Пусть она сильно злилась и боялась, но все же собиралась исполнить то, что могла сделать только она.
Альма собиралась рассказать правду.
– Иногда мне становится очень-очень страшно, – произнесла Альма. – Я сказала родителям, что такое больше не происходит, но на самом деле это не так.
– А, ясненько-ясненько, – заметил доктор Пэрри. – Ты знаешь, почему так сказала родителям?
Альма покачала головой, а затем кивнула:
– Потому что я не знаю, как все исправить. Родители хотят, чтобы я стала лучше. Это не значит, что меня накажут или что-то вроде этого. Нет, не в этом дело. Но если бы они знали, что мои страхи все еще не прекратились, то были бы огорчены.
Доктор Пэрри кивал в такт ее словам, затем остановился и нахмурился. Он начал копаться в карманах фрака и залез в карманы жилета. Затем психолог поднял обтянутый перчаткой палец вверх, сунул руку в ботинок и вынул оттуда маленькую, завернутую в фольгу конфетку.
– Ириски, – сказал он. – С ними лучше думается. Будешь?
– Нет, спасибо, – ответила Альма. Конфетки из ботинок не вызывали аппетита.
Доктор Пэрри развернул ириску, закинул ее в рот и задумчиво пососал.
– Люди, – произнес он, – такие чудесные существа. И такие сложные. Особенно те, кто заботится о нас. – Конфетка выпячивала то одну разрисованную щеку, то другую, перекатываясь туда-сюда. – Тебе известно, что я разговаривал с твоими родителями? Да, именно так. Они очень хотят тебе помочь. Хочешь знать еще кое-что? Они понятия не имеют, что делать.
Альма об этом догадывалась. Обычно родители всегда знали, как именно нужно поступить в том или ином случае. И они очень-очень сильно старались помочь ей, но ничего не получалось.
Так что, может быть, – это было вполне возможно – они действительно не знали, что делать.
– Альма, а помимо этих проблем со страхом, – спросил доктор Пэрри, – как ты чувствуешь себя в последнее время?
Иногда Альме казалось, что страх заполняет большую часть ее жизни, и это все, о чем она может думать. Но хорошенько все обдумав, она поняла, что в ее жизни было гораздо больше чувств.
– В последнее время, – начала Альма, – мне становится лучше. Здесь, в Фор-Пойнтсе, я стала чувствовать себя почти… почти как
