что зацепиться.
– Почему вы решили, что полезна буду я, а не он? – спросила она, изо всех сил стараясь говорить ровным, спокойным голосом.
– Кто его знает? Может, не могу представить закоренелой преступницей маленькую девочку с косичками, – небрежно сказал мужчина. – Может, те, кого тебе придётся обмануть, скорее поверят девчонке. А может, Джейсон мне просто не понравился.
Нине очень хотелось защитить Джейсона, завизжать и закричать на этого человека, как он посмел сказать, что Джейсон ему не нравится. Но защищать Джейсона было невозможно. Он наверняка знал, что его предательство приведёт её к смерти. Почему он это сделал? Почему пытался обмануть демографическую полицию?
У неё не было времени заниматься такими вопросами. Мужчина снова заговорил, объясняя задание.
– Мы арестовали группу нелегалов, – сообщил он. – «Детей-теней» с поддельными документами…
– А как же… Вы же говорили, что это невозможно. «Дети-тени» не могут достать фальшивые удостоверения личности, – перебила его Нина.
– Ну, эти документы невысокого качества. Не из тех, что одурачат власти, – сказал мужчина. – Потому дети и попались. Не удивлюсь, если они сами их сделали. Только дети молчат. У меня задание: выяснить, кто подделал удостоверения, кто ещё вовлечён в это чёрное дело. И нужно узнать, кто все годы укрывал детей. Нашли их на улице, и они отказываются открыть имена или адреса родителей. Вот такая проблема. Если немедленно уничтожить детей – других преступников, их укрывавших, подделавших документы, никогда не поймать. Мы посадим тебя к ним в камеру, ты их расположишь к себе, узнаешь правду и сообщишь мне, так мы избавимся от всех преступников сразу и сослужим хорошую службу обществу. Поняла?
Ещё бы не поняла! Прекрасно поняла! Аж затряслась от страха. Даже косички тряслись.
– А если откажусь? – спросила она.
Голос тоже дрожал.
Мужчина поднял брови.
– Как ты осмелилась даже подумать о таком? – пророкотал он. – Откажешься, – соединишься со своим чудесным дружком Джейсоном. Ум- рёшь.
Бутерброд, казавшийся таким вкусным всего несколько минут назад, забурлил у Нины в желудке.
Как можно согласиться на такой приказ?
А не согласишься – убьют.
Джейсон её предал. Друзья за неё не вступились. В этом мире все думали только о себе.
– Между прочим, с чего эти «дети-призраки» будут мне доверять? – спросила Нина.
– Они примут тебя за экснета. Ты ведь сыграешь эту роль?
«Да, конечно. Это я умею, – думала Нина. – Только как потом жить, если дети мне доверятся, а я их предам?»
Мужчина уже встал и сметал с брюк крошки.
– Значит, решено, – отметил он, будто разговор окончен и Нина согласилась помочь. – Утром мы переведём тебя в их камеру.
Он развернулся и медленно пошёл к выходу. Он, казалось, минут пять искал ключ, вставлял его в замочную скважину, поворачивал и открывал дверь. Нина твердила себе: «Крикни… Погодите! Я не буду это делать! Скорее умру, чем стану работать на демографическую полицию! Я экснет! Меня зовут Элоди, я горжусь этим…»
Но рот не открылся, язык не шевельнулся.
А потом мужчина вышел. Он щёлкнул выключателем, и камера погрузилась в темноту. Его шаги эхом отдавались по коридору, одиноким звуком в холодной тюрьме. «Здесь моё место, – подумала Нина. – Я предательница. Я зло».
К утру Нина думала о сказке. На этот раз не о прекрасной принцессе, влюбившейся в красавца принца. Это была сказка о Румпельштильцхене.
«Я, будто дочка мельника, – сказала себе Нина. – Король приказал ей спрясть из соломы золотую нить, иначе смертная казнь. С таким выбором она не могла возразить: «Простите, у меня не получится. Убейте меня». Так и я». Только дочка мельника никому не вредила. Ей нужно было сделать невозможное, а не зло.
А от Нины ожидали предательства.
«Может, те дети ужасные и противные, тогда я их с радостью выдам, – думала она. – Может, так им и надо?»
Но что-то не верилось.
Она сидела настороже в темноте. Вдруг дверь камеры со скрежетом открылась.
Вошёл охранник и схватил её за руку.
– Давай, пошли, – прорычал он.
– Кандалы… Я прикована. Прикована к стене, – возразила она.
Охранник выругался и пнул её в живот. Нина согнулась от боли. Это так демографическая полиция обращается с теми, кто на них работает?
Охранник вышел из камеры и через несколько секунд вернулся с ключами. Он открыл кандалы, потом поставил Нину на ноги. Нина два дня не вставала на ноги, они были ватными и не слушались.
– Пошли! – скомандовал охранник и потянул её за руку.
Нина, спотыкаясь, тащилась за ним. Они спускались по лестницам и шли по длинным коридорам мимо десятков зарешёченных дверей. В некоторые Нине хотелось заглянуть, но в темноте всё равно ничего не увидишь, да и охранник тащил её слишком быстро. Они спустились по последней лестнице, и воздух стал влажным и холодным. Споткнувшись, Нина упала, и, прежде чем встала, её голое колено коснулось воды. Она ощупала пальцами каменную стену, та тоже отсырела.
Они были в подвале. Может, даже в пещере. Дойдя ещё до одной двери, на этот раз из цельной древесины, охранник сильнее сжал руку. Он открыл свободной рукой дверь и толкнул Нину вперёд.
– А будешь ещё бузить, найдётся место и похуже! – заорал он и отпустил её руку. Нина полетела вперёд и рухнула на пол. Дверь захлопнулась.
– Привет! – нерешительно сказала она.
Она вглядывалась в окружающую её темноту, но ничего не могла разглядеть. Стены могли быть рядом с её носом или на огромном расстоянии.
– Привет, – снова позвала она. – Есть тут кто-нибудь?
Справа послышался шорох. «Наверное, мыши или крысы, только этого не хватало», – подумала она. Но вдруг в темноте загорелась спичка, и кто-то прошептал:
– Нет, она у меня…
Потом загорелась свеча. В сумрачном свете Нина различила два… нет, три лица. И это дети, которых она должна предать?
– Хоть кому-нибудь из вас исполнилось пять лет? – в ужасе воскликнула она.
На Нину уставились три пары недовольных глаз. Она ещё никогда в жизни не видела таких грязных, оборванных детей. После двух дней в тюрьме её платье порвалось и пропиталось кровью, лицо было испачкано слезами и грязью, ленты в косичках потерялись – что ж, её внешность была далека от обложек модных журналов. Но эти дети выглядели… и пахли, только подумайте… словно родились на одной из драгоценных свалок тёти Листры. Грязь слоями налипла у них на щеках. Их залатанная, мешковатая одежда вся была в непонятных пятнах.
Спутанные волосы рваными комьями нависали над глазами. Девочки или мальчики? Не различить. Окажись они ни теми, ни другими, а странными, доселе невиданными человекоподобными животными, и Нина нисколько бы не удивилась.
Потом они заговорили.
– Мы все старше, – сказал один из них. – Только ростом не вышли.
Самый маленький решительно кивнул.
– Маттиасу десять, Перси девять, а мне шесть.
– А тебя как зовут? – осторожно спросила Нина.
– Алия, – ответил ребёнок.
«Алия. Значит, самая маленькая – девочка. Как можно предать малышку?» – спросила себя Нина.
Когда Нине исполнилось шесть, тётушки по очереди сажали её на колени, учили читать. Бабушка отвечала за уроки математики, а тётя Рода учила правописанию. Нина до сих пор помнила, как уютно усаживалась с книжкой на тётушкиных
