командиру поручику Персидскому и заявила ему, что среди казаков находится император Петр III и что они заберут без всякого позволения казенных лошадей, пики и другие предметы военного обихода. О происшествии немедленно сообщили ротмистру. Он прискакал вместе со старшиной на место казачьего сборища, увидел, что казаки оседлали уже лошадей и готовы ехать с самозванцем в Дубовку. Уговоры Персидского не помогли, казаки собрали круг и решили арестовать всех офицеров. Один из арестованных, сын старшины Степан Савельев, попросил позволения повидаться с «государем». Когда его освободили из-под караула он ворвался в избу, где сидел Богомолов, ударил его по лицу и вскричал: «Какой он государь, возьмите его под караул».
{49} Казаки испугались, растерялись, схватили самозванца и заковали его в кандалы. Богомолова вместе с его «секретарем» Спиридоном Ивановым отправили в Царицын.
В мае 1772 года последовал указ военной коллегии: Богомолова и Иванова наказать публично кнутом, вырезав первому ноздри и поставя раскаленным железом знаки, сослать обоих на Нерчинские заводы в вечную каторжную работу; старшинского сына Степана Савельева произвести ротмистром, войску же подтвердить, «чтобы пришлых ни под каким видом войско не принимало и в казаки не записывало». {50}
Губернатор Бекетов предписал царицынскому коменданту полковнику Циплетову привести приговор в исполнение. Циплетов донес, что единственный царицынский палач болен горячкой и просил прислать другого из Астрахани. Богомолов содержался в тюрьме чрезвычайно строго, никто для разговоров к нему не допускался. Богомолова это не смущало, он решил подговорить караульных и бежать.
— Знаете ли вы, — спросил он однажды караульных, — государя Петра Федоровича и где он ныне находится?
— Я государя не видал и не знаю, — отвечал капрал Васильев, — а слышал, что он скончался.
Через два дня солдат Прокофьев сообщил Васильеву, что колодник показывал ему изображенный на теле крест и называл себя государем. Васильев смутился и в смущение «немного часов находясь и сам действительно тому, чти он государь, поверил». {51}
По Царицыну поползли слухи, что секретный ко водник не кто иной как сам император Петр Федорович. Толпа ежедневно собиралась у тюремных ворот, желая видеть заключенного. «Сказывают — говорили в толпе, — тут содержится государь, а посмотреть его не дают и к караульне не допускают». {52}Приезжавшие в Царицын казаки разнесли слух о царе-колоднике по близким и далеким волжским и донским станицам.
Житель Пятиизбянской станицы украинец Степан Певчий отправился в Царицын посмотреть на заключенного и убедиться, подлинный ли он царь. Караульные впустили Певчего к Богомолову. Он подал арестанту пшеничную витушку и тридцать копеек Узнав, что Певчий приехал из Пятиизбянской станицы, Богомолов спросил:
— Не от Денисова ли прислан гостинец?
— Нет, не от Денисова, а сам от себя.
Богомолов решил действовать через Певчего.
— Поклонись полковнику Илье Денисову, — поручил он Певчему, — и скажи, чтобы как можно непременно сам ко мне приехал. Поклонись всей Пятиизбянской станице, да скажи станичному атаману старикам и казакам, чтобы они, буде можно, дали бы мне в помощь казаков, человек до ста. Если же ты этого не исполнишь, а дело совершится, то на свете тебе не быть.
Для большего внушения Богомолов открыл грудь, и Певчий увидел на теле «царский знак» — беловатый крестовидной формы рубец.
Вернувшись в Пятиизбянскую, Певчий отправился к полковнику Денисову, чтобы передать поклон от Богомолова, но полковник приказал не пускать его во двор. Тогда Певчий передал просьбу Богомолова о помощи станичному атаману в присутствии нескольких старшин и казаков. Те отказались помочь без повеления войска и решили ограничиться посылкой одного рубля.
Верный Богомолову донской казак Семенников несколько раз приходил к нему в тюрьму, где они вместе обдумывали планы освобождения. Богомолов решил обратиться через Семенникова к войску донскому с просьбой собрать несколько полков и освободить его. Семенников отправился вербовать казаков на помощь Богомолову.
Но все его энергичные попытки не удались из-за противодействия казацкой верхушки. В Трехостровянской станице дело дошло до рукопашной между сторонниками Богомолова и верными Екатерине II старшими и чиновными казаками. Партия старших казаков победила.
Между тем слухи о заключенном императоре ширились. Открыто говорили о необходимости его освобождения. Даже между солдатами начался говор, что узника следовало бы пустить на волю. Тогда астраханский губернатор Бекетов приказал перевести Богомолова на гауптвахту. Но Богомолов отказался итти туда. Его взяли силой. На улице он закричал: «Миряне, не выдайте!» Ему зажали рот, бросили в телегу и повезли. Видя это, разгневанная толпа начала ломать шалашевые лавки, схватила колья и поленья и стала подвигаться к гауптвахте. Группа офицеров, предводительствуемая Циплетовым, разогнала толпу. Опасаясь повторения волнений, Бекетов распорядился перевести Богомолова в Черноярскую крепость.
Военная коллегии приговорила Богомолова к отправке на Нерчинскую заводскую каторгу. Предварительно его наказали кнутом, вырезали ноздри — и выжгли на теле знаки. Власти страшно боялись даже пленного Богомолова. Бекетов прислал Циплетову строгое секретное предписание, по которому арестанта предлагалось везти под усиленным конвоем, по уединенным местам и по возможности в ночное время. Богомолов не дошел до Сибири — в дороге он умер.
Идея о Петре III — «народном царе» — была очень популярна в трудовых массах. Она была распространена на Дону и на Волге, на Яике и на Украине. Пугачев колесил в эти годы по стране, вращался в кругу людей различных сословий. Он не мог не слышать о многочисленных «императорах», несомненно знал о крупнейшем из них — Богомолове. Нужен был только внешний толчок, чтобы оформить смутные и неясные мысли, бродившие в голове казака.
Из Глазуновской станицы через Камышевку и Саратов Пугачев приехал с Логачевым в дворцовое село Малыковку. Управитель дал Пугачеву направление в Симбирск, а пока разрешил остаться на несколько дней в Малыковке. Дав отдохнуть лошадям, Пугачев отправился в Мечетную слободу, в монастырь к игумену Филарету. Игумен принадлежал к раскольничьим верхам. В прошлом московский 2-й гильдии купец, он поддерживал торговые связи с Москвой и Казанью. Помощь такого человека была Пугачеву очень важна.
Благочестивым раскольником предстал Пугачев перед Филаретом. Игумен рассказал о злоключениях яицких казаков, об их намерении бежать в Турцию. В свою очередь Пугачев поведал о своих разнообразных похождениях, многочисленных побегах, арестах, о попытке выступить ходатаем за терских казаков. Он прибавил, что готов уговорить яицких казаков поехать на Кубань. Идея стать во главе яицких казаков пришлась по душе Пугачеву — она сулила ему лично выход из запутанного положения.
Филарету понравился бывалый предприимчивый казак. Он посоветовал Пугачеву попросить у малыковского управителя отсрочки поездки в Симбирск и, воспользовавшись ею, направиться на Яик. Игумен уверял, что там
