Николаевной) волочился для отвода глаз. И поручик сделал Екатерине предложение, идут переговоры о свадьбе.
Пушкин отозвал свой вызов Дантесу, но мысли о мщении не оставлял. Это тревожило Жуковского, и он воззвал к разуму бывшего ученика:
— Ради Бога, одумайся, дай мне счастье избавить тебя от безумного злодейства.
Пушкин не желал слушать никаких резонов, и Жуковский пошёл на крайние меры — обратился за помощью к царю. 23 ноября Александру Сергеевичу была дана личная аудиенция. Николай I успокоил его и взял с него слово «не драться», а в «случае чего» повелел обращаться прямо к нему.
10 января 1837 года состоялась свадьба Екатерины Гончаровой и Дантеса. Царь не упустил этого события семейной жизни Гончаровых. Бенкендорф написал Наталье Николаевне: «Его величество, желая сделать что-нибудь приятное вашему мужу и вам, поручил мне передать вам в собственные руки сумму при сём прилагаемую по случаю брака вашей сестры, будучи уверен, что вам доставит удовольствие сделать ей свадебный подарок». Но родство с Дантесом и Геккерном не изменило ситуацию к лучшему. Пушкин жаждал мщения за те муки, которые он претерпел из-за волокитства Дантеса за его женой, и говорил:
— Поединка мне уже недостаточно.
Соллогуб так характеризовал ситуацию, сложившуюся в январе в петербургском обществе: «Все хотели остановить Пушкина, один Пушкин того не хотел». С. Н. Карамзина писала брату в Париж: «Пушкин продолжает вести себя самым глупым и нелепым образом. Он становится похож на тигра и скрежещет зубами всякий раз, когда заговаривают на эту тему», то есть о Дантесе.
24 января Пушкин нос к носу столкнулся с императором. Николай I через восемнадцать лет рассказал об этом в тесном кругу близких к нему сподвижников:
«Под конец его жизни, встречаясь очень часто с его женою, которую я искренно любил и теперь люблю, как очень хорошую и добрую женщину, я раз как-то разговорился с нею о комеражах [151], которым её красота подвергает её в обществе.
Я советовал ей быть как можно осторожнее и беречь свою репутацию, сколько для себя самой, столько и для счастия мужа, при известной его ревнивости. Она, верно, рассказала об этом мужу, потому что, встретясь где-то со мною, он стал меня благодарить за добрые советы его жене.
— Разве ты мог ожидать от меня другого? — спросил я его.
— Не только мог, государь, но, признаюсь откровенно, я и вас самих подозревал в ухаживании за моею женою…
Три дня спустя был его последний дуэль».
Наталья и Александр. Художник Е. Устинов
25 января Пушкин был в театре. В разговоре с баронессой Вревской заявил о своём намерении найти смерть. Тщетно баронесса пыталась успокоить собеседника. Наконец напомнила ему о детях.
— Ничего, — раздражённо ответил Александр Сергеевич, — император, которому известно моё дело, обещал взять их под своё покровительство.
Длительным самоистязанием по поводу вывернувшегося противника (увернулся от поединка, да ещё и в родственники втёрся) Пушкин довёл себя до поступков, которые отказывались оправдывать даже его близкие друзья — Жуковский и Вяземский (последний заявил, что «отвращает лицо своё» от Пушкина). И 26 января около него не было никого, кто бы мог удержать его от рокового шага. В этот день Александр Сергеевич послал предельно взвинченное и оскорбительное письмо голландскому посланнику Геккерну: «Барон, прежде всего, позвольте мне подвести итог тому, что произошло недавно».
«Недавно» — это когда И. Г. Полетика, родственница Натальи Николаевны, пригласила её в гости. Когда та приехала, то вместо подруги обнаружила в квартире Дантеса, от которого с трудом вырвалась.
Но продолжим вчитываться в письмо негодующего поэта: «2 ноября вы от вашего сына узнали новость, которая доставила вам много удовольствия. Он вам сказал, что я в бешенстве, что моя жена боится… что она теряет голову. Вы решили нанести удар, который казался окончательным. Вами было составлено анонимное письмо.
Теперь я подхожу к цели моего письма: может быть, вы хотите знать, что помешало мне до сих пор обесчестить вас в глазах нашего и вашего двора. Я вам скажу это.
Дуэли мне уже недостаточно, и каков бы ни был её исход, я не сочту себя достаточно отмщённым ни смертью вашего сына, ни его женитьбой, ни, наконец, письмом, которое я имею честь писать вам…»
Смерти обидчика мало! Так чего же жаждала тонкая и легкоранимая душа поэта? Читайте: «Я хочу, чтобы вы дали себе труд и сами нашли основания, которые были бы достаточны для того, чтобы побудить меня не плюнуть вам в лицо, и чтобы уничтожить самый след этого жалкого дела, из которого мне легко будет сделать отличную главу в моей истории рогоносцев» (10, 879).
Пушкин считал Л. Геккерна не только автором пасквиля от 4 ноября, но и идейным вдохновителем всей кампании, связанной с ним и его женой. Ему не нужны были смерть противника (этого для него мало), главное — унизить его в глазах светского общества. С Дантесом это не получилось (вынужденная женитьба). Но главным осквернителем репутации поэта был всё же голландский посланник. Но он увернулся и на этот раз, послав на поединок приёмного сына: «Не зная ни вашего почерка, ни вашей подписи, я обратился к г. виконту д’Аршиаку, который вручит вам настоящее письмо, чтобы убедиться, действительно ли то письмо, на какое я отвечаю, исходит от вас. Г. виконт д’Аршиак отправляется к вам, чтобы условиться относительно места, где вы встретитесь с бароном Жоржем Геккерном, и предупредить вас, что эта встреча не терпит никакой отсрочки».
* * *
Окружённый врачами Пушкин мучился немного меньше двух суток. Царь узнал о дуэли и смертельном ранении поэта на исходе 27 января. Около часа ночи следующего дня к придворному врачу Арендту явился фельдъегерь с приказом Николая I немедленно ехать к раненому. Осмотрев рану больного, Арендт прочитал ему записку государя: «Если Бог не велит уже нам увидеться на этом свете, то прими моё прощение и совет умереть по-христиански и причаститься. О жене и детях не беспокойся, они будут моими детьми, и я беру их на своё попечение» [152].
На обращение царя Александр Сергеевич сказал: «Жаль, что умираю: весь его бы был». Уходя, Арендт объявил, что государь приказал ему узнать, есть ли у Пушкина долги, и что он желает их погасить.
Судьба поэта волновала всю царскую семью. Великая княгиня Ольга Николаевна говорила: «Можно представить себе впечатление на папа́».
Другая дочь царя, великая княгиня Елена Николаевна просила Жуковского: «Узнаю сейчас о несчастье с Пушкиным — известите меня, прошу Вас, о нём и скажите мне, есть ли
