анализ ФА.)
С большинством формул-оценок Т. де Бура, приведенных ранее, я полностью согласна – и в своих первой и – более подробно – во второй книге развиваю сходную точку зрения и на спор Гуссерля и Фреге, и на значение ФА, почему в соответствующих разделах делаю отсылки к этому экскурсу. Вместе с тем читателей, интересующихся отдельными деталями проблемы, могу отослать к тонкому исследованию у Де Боера слабостей, неясностей, трудностей в ранней книге Гуссерля (P. 29, 30, 31 и др.).
Приложения к V части к анализу идей интенциональности раннего Гуссерля
1. Дитер Мюнх об исследовании интенциональных предметов у раннего Гуссерля
Среди лучших исследований, посвященных разработке проблем интенциональности в брентановской и гуссерлевской традициях – фундаментальная работа Дитера Мюнха (Dieter Münch) «Интенция и знаки. Исследования», посвященные Францу Брентано и ранним работам Гуссерля (Dieter Münch. Intention und Zeichen. Untersuchungen zu Franz Brentano und zu Edmund Husserls Frühwerk. Frankfurt am Main, Suhrkamp, 1993).
Эту книгу я неоднократно цитировала ранее. Здесь будут дополнительно обсуждены другие идеи сочинения Д. Мюнха, которое и в конце XX века, как и в прошедшие годы XXI столетия, было и остается сегодня, по моему мнению, одним из лучших и по-прежнему редких исследований ранних сочинений Гуссерля именно по проблемам интенциональности. Подробное профессиональное рассмотрение у Д. Мюнха концепции интенциональности Ф. Брентано, из которой сначала исходил Э. Гуссерль, разработавший в конце концов во многом самостоятельную и разветвленную, глубокую феноменологическую теорию интенциональности, повышает для нас ценность рассматриваемой книги.
В работе Д. Мюнха, разбор которой вообще может быть здесь лишь сжатым, обобщающим, выделю главные, с моей точки зрения, исследовательские акценты, в целом соответствующие основным целям автора.
1. Д. Мюнха заинтересовало, как и почему уже в «Философии арифметики» и в ранних рукописях, изданных после смерти Гуссерля, у этого математика и философа появились редкие тогда семиотические исследования. [264] Д. Мюнх упоминает о манускрипте Гуссерля «К вопросу о логике знаков (Семиотика)» 1890 года, который специально анализируется в моей книге как раз со ссылками на оценки Мюнха. Теперь и о ряде других проблемных акцентов его книги.
2. Мюнх расценивает концепцию раннего Гуссерля, запечатленную в этом и в других его манускриптах (например, «Über den Ursprung der Geometrie» – «О происхождении геометрии») как «альтернативный проект по отношению к [самой] семиотической философии, поскольку Гуссерль в рамках своего проекта попытался описать психические акты, лежащие в основе знаков и других феноменов…» (Ebenda – курсив мой. – Н. М.). Эта идея в целом верна и интересна: семиотические акценты, повороты анализа Гуссерля – редкие и в тогдашней, не слишком богатой литературе вопроса, которую, как мы видим, из гуссерлевского заголовка к его статье, уже тогда четко относили к семиотике.
Считаю ценным акцентирование у Мюнха вот какого аспекта: в отличие от авторов, которые бросались обвинять Гуссерля в психологизме, едва увидев отсылку – в том числе в работе о логике знаков – к «психическим актам», Д. Мюнх усматривает как раз здесь особую и в целом перспективную специфику гуссерлевского (а раньше и брентановского) анализа, его правомерные, ценные исследовательские акценты и предпочтения.
В Предисловии к книге Д. Мюнха меня также привлекли страницы (10–12), на которых он рассказывает о том, насколько интенсивно разбираемые им проблемы в 80–90-х годах XX века обсуждались и в европейской, и в американской философии. В особенности впечатляет и то, насколько органично исследования упомянутых Мюнхом специалистов по феноменологии уже в XX веке (это Д. Смит, Д. Фёллесдаль, И. Моханти, Р. Чизхольм, сам молодой тогда Д. Мюнх и другие) была вписана в работу мирового философского сообщества.
3. Так, в специальной главе «Интенция и знаки» («Intention und Zeichen») Д. Мюнх исходит из следующего совершенно верного, по моему мнению, общего постулата: «“Интенция” – это основополагающее понятие для феноменологического движения, к которому – наряду с его основателем Эдмундом Гуссерлем – принадлежат такие значительные философы, как Ингарден, Хайдеггер, Шелер, Сартр и Мерло-Понти. А “знак” в свою очередь, – это центральное понятие для семиотических подразделов в философии, к которым относится аналитическая философия языка (sprachanalitische Philosophie)» (Ebenda. S. 13 – курсив мой. – Н. М.). Ценно, что уже где-то в начале проблемного рассмотрения у Мюнха феноменологические основоположения к теории интенциональности содержательно увязываются с разработками таких современных Гуссерлю и более поздних выдающихся авторов (формально не принадлежавших к феноменологическому направлению, а подчас враждебных ему) как, например, Г. Фреге, Б. Рассел, Р. Карнап, Р. Чизхольм (см. SS. 17–23 в книге Мюнха).
Тем, кого интересует целостное, четкое, связное и понятное рассмотрение самого понятия «интенциональность», как и основ ранней феноменологической теории интенциональности, могу порекомендовать соответствующее изложение в книге Мюнха (См., например, раздел «Интенция и знаки в “Философии арифметики” Э. Гуссерля») ещё и потому, что ранняя книга будущего основателя феноменологии – в свете анализа этих проблем в раннем гуссерлианстве анализируется чрезвычайно редко.
О других ценных ремарках Д. Мюнха (например, к любопытному тексту Э. Гуссерля 1893 года «Единство мелодии», Einheit der Melodie) подробно написать здесь невозможно. Потому рассмотрю лишь отдельные гуссерлевские идеи и рассуждения – с учетом небезынтересных, как всегда, комментариев Д. Мюнха.
«Гуссерль начинает свое исследование, – пишет Мюнх, – с описания восприятия мелодии, очевидно ориентированного на статью Эренфельса (Ehrenfels) “Uber Gestaltqualitäten” (“О качествах гештальтов”, 1890), на которое Гуссерль ссылался уже при рассмотрении фигуративных моментов в ФА (см. главу 3.2.1.)» (Ebenda. S. 144). Мюнх – в чем дополнительная ценность его работы – вполне оправданно отмечает родство анализа Гуссерля с начальными исследованиями гештальт-психологов, проявляющееся не только в использовании термина «гештальт», но и в сходстве (Ähnlichkeit) самого проводимого анализа. Задержимся на этом исторически интересном моменте. Мюнх показывает, что и Гуссерль, и Эренфельс едины вот в каком особом пункте анализа: при восприятии мелодии мы сначала ухватываем гештальт мелодии (Tongestalt) – как бы её общий образ, который формирует auditiven Hintergrund, т. е. некоторый слуховой фон этого восприятия. А уже над ним как бы надстраиваются в сознании другие «гештальты из гештальтов» (эти слова взяты не из Эренфельса, а из текста Гуссерля 1893 года). Далее отстаивается идея, согласно которой какой-то звук и любые сочетания звуков лишь на короткое время появляются в сознании. Но они, вместе с тем, в известной степени сохраняются в сознании (как именно, нужно было бы исследовать специально). Вместе с тем в сознании сохраняется и какое-то неудовлетворенное ожидание, в особенности в случаях, когда нравившаяся нам мелодия вдруг обрывается. Гуссерль пишет в упомянутой рукописи: «Тот вид, который приобретает окончание
