Замалчивать их было бы невозможно, том более, что их устранение требовало срочных мер, вроде освоения примитивного повышения производства зерна. Требовалось прекратить бессмысленные ежегодные снижения цен на несуществующие товары. Более того, цены предстояло поднимать. Дело дошло до того, что после 1959 года резко подняли цены на мясо и продукты животноводства. А при Сталине цены снижались. В таких условиях необходимо было сказать: у нас трудности, в них виноват Сталин. Он сидел за семью замками, жизни не знал, сам себя возвеличивал, а тех, кто решался пискнуть, ликвидировал. Если бы этого сказано не было, то все наши трудности экономические и политические нашли бы другое объяснение у середняка, на которого ориентировался Сталин: жил великий вождь и учитель – цены снижались, жизнь налаживалась. Умер – и все пошло прахом: соратники экзамена не выдержали. Вот и пришлось соратникам откреститься от соратничества и раз в жизни сказать чуть-чуть правды.
Вторая причина, политическая, заключается в острой борьбе за власть. Назначение после смерти Сталина на должность Секретаря ЦК КПСС не слишком заметной фигуры Хрущева свидетельствовало о желании ближайших соратников покойного Сталина сделать центром общественной, экономической и политической жизни страны Совет Министров, т. е. вернуться к положению, когда первым лицом в государстве был глава его – В. И. Ленин – Председатель Совнаркома. Потому-то Молотов, Маленков, Берия, Каганович, Булганин сгрудились в Совете Министров и сплотились до крайности. Но такая ситуация (и этого соратники не учли) оставляла второстепенную роль громадному партийному аппарату, который при Сталине контролировался только им. Аппарату не должны были улыбаться новшества. Для Хрущева создавалась благоприятная обстановка бороться с ближайшими соратниками Сталина. Но дискредитировать их можно было только одним путем: из соратников превратить в сообщников, а гениального вождя и учителя низвести до уровня одержимого. Это Хрущев и провел на двух Съездах Партии и Пленумах ЦК. Соратники оказались изолированными. Понимали они это? Да, потому и не хотели разоблачений Сталина, хотя и соглашались с необходимостью преобразований в сельском хозяйстве и промышленности. Хрущев апеллировал к партийному аппарату и возымел успех. А после этого он воссоединил власть партийную и власть государственную и удержался бы, если бы не сделал много ошибок, которые мне понятны и о которых я напишу, может быть, ниже. Вот как мне представляются причины разоблачений культа Сталина. Нельзя было не разоблачать. Хрущев получил громадный политический выигрыш. Да и вообще выигрыш был велик, несмотря на международный резонанс, растерянность многих внутри страны. Громадная масса интеллигенции легко вздохнула. Кончилась ответственность детей за неповинных отцов. Без вины виноватые почувствовали себя людьми. А имя им легион. В этих условиях не хотелось думать о соратниках. Очень искренне звучат слова М. В. Нечкиной на Всесоюзном Совещании Историков в Москве в декабре 1962 года. Я на нем присутствовал и слышал: «Мы рады, что историки теперь общаются и смело обсуждают спорные вопросы. Мы рады, что творческие поиски начинают все больше и больше завоевывать право на существование. А раньше даже в вопросе о пожаре Москвы историк был связан. А ведь это в конце концов частный случай». Слова М. В. Нечкиной мог бы повторить любой интеллигентный человек в нужном ему аспекте. Прокаженные получили исцеление.
Простой люд впервые за много лет услышал правдивые слова: крестьяне живут плохо, рабочие не имеют жилья. Сталин не знал жизни народа, потому возникли трудности. Теперь про них знают все, взялись поднимать целину, строить жилые дома, совершенствовать структуру хозяйства. Целина заколосилась хлебом, выросли массивы жилых домов, в небо поднялись большие пассажирские самолеты. Все это бесспорный факт. Если бы Н. С. Хрущев больше ничего не сделал, он заслуживал бы признания в себе политика. Тем более ничтожными кажутся мне те, кто не оценил этого даже после смерти премьера в общем-то оптимистического неудачника. Конечно, ему не хватало образования и последовательности, но разрядка международной напряженности, упрочение экономики в стране, улучшение в ней политического климата – все это связано с деятельностью Хрущева. О Сталине, о культе личности мы спорили с И. Г. Гришковым почти два десятилетия. Мы не составляли исключения. Больше я об этом писать не стану, но оценку Сталину я дам.
И. Эренбург в своих воспоминаниях пишет: «В четвертой части этой книги я обещал читателям вернуться к Сталину, попытаться подвести итоги и найти причины наших заблуждений. Как многие поступки в моей жизни, это обещание было легкомысленным. Я не раз садился за эту главу, черкал, рвал написанное и наконец понял, что не могу выполнить обещанное: конечно, теперь я знаю куда больше, чем в марте 1953 года, но я вижу, что знаю слишком мало для итогов и выводов, да и то что мне известно, я зачастую не понимаю». И. Эренбург умер и бессмысленно ставить ему вопросы. И все-таки: каких подробностей ему не хватало? Точного числа репрессированных, подлинных цифр государственных доходов и расходов, выпуска стали и сбора продукции сельского хозяйства? Или, может быть, ему необходимо было бы порыться в дипломатических документах периода, предшествовавшего второй мировой войне? Ну а что бы ему это дало? Для нравственной оценки политического деятеля, притом оценки объективной, этих данных не требуется уж так обязательно. В противном случае придется исключить самую возможность таких оценок. Ведь о Нероне, Людовике XI или Иване Грозном мы знаем еще меньше, а тем не менее их образ и поступки едва ли составляют для кого-нибудь тайну. Разумеется, всем им даются различные оценки в зависимости от свойств автора, но это объясняется чем угодно, только не недостатком данных. Противоположные оценки даются и таким деятелям, каждый шаг которых превосходно документирован, примеров тому множество: Наполеон, Рузвельт, Дж. Кеннеди… Значит, И. Эренбург неправ или слукавил. Это он тоже в жизни допускал. Понятно: он хотел увидеть напечатанными свои мемуары. Начал ох их, когда Н. С. Хрущев увлекался детективами на лагерные сюжеты. Кончил после рокового купания премьера в холодном Иссык-Куле. Писать о Сталине стало немодно. Вот и оказалось легкомысленным обещание автора хорошей книги «Люди, годы, жизнь». Ну а я публиковать мемуаров не собираюсь. Поэтому я и выполню то, что обещал МОИМ читателям!
Для меня существует факт: глава правящей партии и государства не только позволил обожествить себя льстецам, но и сделал все от себя зависящее, чтобы вся, хорошо отлаженная пропагандистская машина провозглашала одно: «И. В. Сталин – гениальный вождь и учитель партии, великий стратег социалистической революции, руководитель советского государства и полководец». Это одна из скромных характеристик Сталина, помещенных в «Краткой биографии», которую он не мог не знать еще до выхода
