наши продуктовые запасы, опустел погреб, чему поспособствовали и набеги своих же ворюг-мародёров. И тогда мама принимает рискованное для военного времени решение – бежать от своего преследователя. Она собирает в два заплечных мешка кое-какие наши пожитки. На одни санки сажает шестилетнего сына (т. е. меня), на другие санки – мою трехлетнюю сестру Аню, и вместе со старшей сестрой Юлей (14 лет) среди ночи уводит всю семью из шахтёрского посёлка к дальним родственникам в Лисичанск (теперь – Северо-Донецк), который находится в 15 км от нашего шахтерского посёлка.
Как они с сестрой в пристяжке с гружёными салазками и заплечными мешками прошли эти 15 км по оккупированной фашистами территории, почему их никто не остановил ни ночью, ни днём – до сих пор не понятно. Однако к полудню следующего дня вся семья уже была в безопасности – в доме дальних родственников в Переездной, составной части Лисичанска на берегу Северского Донца.
Правда, об одном из приключений во время этого перехода моя покойная мать часто вспоминала: уже днём на одной из дорожных колдобин санки опрокинулись, и я вывалился из них на дорогу прямо под колёса немецкого мотоциклиста. Мать каким-то чудом успела выхватить меня из-под колёс, а тот даже не сбавил скорости и не оглянулся. У меня осталось лишь смутное воспоминание испуга на белом полотне зимней дороги.
Около двух месяцев прожили мы у наших спасителей, которые делились с нами своими скудными съестными припасами. Толкли кукурузу и жёлуди в домашней ступе, из этой смеси варили подобие супа и пекли на пушечном масле (солидоле) лепёшки. Здесь мы почему-то не видели немцев и даже тогда, когда эта часть Лисичанска стала прифронтовой зоной.
Стояли солнечные зимние дни, город стали часто бомбить и обстреливать снарядами, но, несмотря на запреты матерей, мы с местными мальчишками бегали смотреть на дымящиеся развалины разбомблённых соседних домов. И однажды морозным февральским днём вдруг с большой радостью увидели красноармейца, который в длиннополой шинели шагал по каким-то своим делам вдоль нашей улицы на спуск к берегу Северского Донца. Как я сейчас понимаю, этот солдатик был совсем не бравого вида, может быть, какой-нибудь ездовой. Но его красная звезда на ушанке с опущенными «ушами», длинная наша советская винтовка, ещё более длинная красноармейская шинель родного серого цвета произвели на нас большое впечатление, и мы тут же разбежались по домам с радостной вестью: «Наши пришли!!!».
Так закончилась наша жизнь на оккупированной фашистами территории, на смену которой пришли перипетии последующих военных и послевоенных лет. Спасая семью от зимнего голода и холода, мать решила пробираться в родной Старобельск, вблизи которого в прилегающих деревнях проживала и её, и отцовская многочисленная родня. Было трудное путешествие всей семьей на попутных грузовиках-военных «полуторках» и «ЗИСах» с многочасовым ожиданием попуток на прифронтовых дорогах, с ночёвками вповалку с красноармейцами в придорожных хатах. Расстояние от Лисичанска до Старобельска длиной в 60 км наша семья преодолела за 3 дня, голосуя с бутылкой самогона в руках на зимней дороге.
Запомнились эти зимние солнечные и морозные дни, когда мы замерзали в кузовах военных попутных машин, а над нами высоко в голубом небе серебрилась в лучах солнца «рама» – немецкий двухфюзеляжный самолёт-разведчик. Наши попутчики – красноармейцы, угрюмо посматривали на неё и говорили: «Ну, жди теперь гостей!». И в самом деле, «гости» вскоре появлялись: прилетала группа надсадно гудящих немецких бомбардировщиков, машина останавливалась, все рассыпались по придорожным кюветам и ямам, где мама закрывала нас собою, рядом где-то звонко лязгали залпы зениток. Потом бомбёжка заканчивалась, мы грузились в свою машину и ехали дальше. Было несколько таких бомбёжек, которые, к счастью для нас заканчивались благополучно, а вот для других – гибелью. После бомбёжки наша машина ехала медленно, объезжая горящие автомашины и воронки от авиабомб на полотне дороги.
Вспоминается один эпизод, произошедший с шофёром попутного «ЗИС-5», на котором мы ехали. Его остановил генерал, легковая «ЭМка» (М-1) которого стояла на обочине. Генерал был невысокого роста, в чёрном полушубке и мерлушковой папахе, с раскрасневшимся от мороза и гнева лицом. Выскочивший из нашей машины шофёр с перепуганным лицом вытянулся перед генералом, а тот бил его наотмашь по щекам и что-то кричал. Закончив мордобой, генерал с сопровождающим его офицером сел в легковушку и укатил, а наш шофёр развернул свой «ЗИС-5» и повёз нас обратно.
Как поняла мама и потом нам объяснила, произошло следующее. Кто-то доложил генералу, что шофёры военных грузовиков не останавливаются перед ранеными красноармейцами, голосующими на дорогах и добирающимися на попутках до госпиталей, но охотно берут гражданских попутчиков, голосующих бутылкой самогона. Не обнаружив в кузове нашей машины раненых, а вместо них – гражданских попутчиков, генерал рассвирепел, отлупил шофёра и послал его за 3 ранеными красноармейцами, которых он видел на дороге километров за десять до того места, где он остановил нашу машину. Шофёр забрал раненых бойцов, и снова поехал в сторону Старобельска, но до места назначения мы добрались лишь на следующий день, сменив ещё несколько попутных машин.
Дальше была трудная, но относительно сытая жизнь в прифронтовой украинской деревне Беседовка около Старобельска. Это была родная деревня наших родителей, и многие родственники помогали нам всем, чем могли. Мама и старшая сестра Юля с началом весны стали работать в полевой бригаде местного колхоза. Семья наша жила то у одной, то у другой родни, пока председатель колхоза не выделил для нас жильё в виде заброшенной кладовой с худой крышей и без окон.
Летом 1943 года город Старобельск, набитый частями Красной Армии, часто бомбила немецкая авиация. Обычно это были ночные налёты, во время которых немцы вешали на парашютах осветительные бомбы, и из деревни Беседовки весь город вместе со взрывами авиабомб мы видели, как на ладони. Однако прицельному бомбометанию мешали наши зенитные батареи, стоявшие на горе над соседней деревней Подгоровкой, и остервенело лупившие по невидимым самолётам. Поэтому много бомб попадало в реку Айдар, разделявшую нашу деревню с городом. Утром, вооружившись корзинами, мы со старшей сестрой и с другими жителями деревни Беседовка через лиман (пойму реки) шли на берег Айдара и вылавливали глушённую бомбами рыбу. Часто вся поверхность реки была покрыта мёртвой рыбой, и мы в считанные минуты заполняли корзины и тащились с ними домой.
Это было существенным подспорьем в нашем летнем вегетарианском рационе. А нас с четырёхлетней сестрой Аней частенько подкармливал остатками обеда повар офицерской столовой, которая размещалась в доме нашей тёти Ольги: мы жили в её доме в летние месяцы 1943 года. Его угощенья я, семилетний пацан, добровольно
