сам он забывает о процессе вождения.
Я также предполагал, что околосмертные переживания могут быть связаны с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР). Мне представлялось совершенно естественным, что опасность смерти – с болью, страхом и потерей контроля – действует на большинство людей пугающе. Поэтому резонно было предположить, что близость смерти может привести к ПТСР, даже если при этом не было околосмертных переживаний. Характерными симптомами ПТСР являются реалистичные сновидения или воспоминания о кризисной ситуации, попытки избегать всего, что напоминает о травмирующем событии, препятствовать таким напоминаниям. Однажды в понедельник, рано утром, когда мой отец вел машину по дороге на работу, с ним случился сердечный приступ. Он поправился, но с тех пор боялся сесть за руль. Тогда он прошел курс психотерапии, чтобы избавиться от страха очередного инфаркта во время вождения. Официально такой диагноз, как ПТСР, был введен много лет спустя, и сейчас проблему моего отца назвали бы именно так.
Как и при исследовании диссоциации, я выбрал из общей популяции тех людей, которые побывали при смерти, и предложил им стандартный опросник для выявления ПТСР – «Шкалу оценки влияния травматического события» [63]. Затем я сравнил уровень ПТСР у людей, испытывавших ОСП, и у тех, у кого их никогда не было. Как и при диссоциации, я обнаружил, что у людей, имеющих околосмертный опыт, черты ПТСР проявляются сильнее, но в существенно меньшей степени, чем необходимо для диагностирования заболевания. В отличие от людей с посттравматическим стрессовым расстройством, те, кто испытал ОСП, имели яркие сны и воспоминания о смертельно опасной ситуации, в которой побывали, но не делали попыток избежать напоминаний о ней. Это созвучно тому, что люди обычно вспоминают свои околосмертные переживания как главные события всей жизни, но не называют их негативными и не стремятся забыть. Подобное состояние – яркие воспоминания о событии без стремления избежать их – типично для людей, желающих вникнуть в свой опыт и жить с ним дальше, но не типично для психических расстройств.
ЛЮДИ, ПРОШЕДШИЕ ЧЕРЕЗ ОКОЛОСМЕРТНОЕ ПЕРЕЖИВАНИЕ, ВОЗВРАЩАЮТСЯ К НЕМУ СНОВА И СНОВА, ПЫТАЯСЬ РАЗОБРАТЬСЯ И ПОСТИЧЬ ЕГО ЗНАЧЕНИЕ.
Таким образом, данные нескольких исследований позволяют предположить, что люди, имеющие ОСП, склонны к психическим расстройствам не более и не менее, чем популяция в целом. Также можно утверждать, что у них не выявлено большей или меньшей предрасположенности к диссоциативным расстройствам или ПТСР – заболеваниям, возникновения которых можно было бы ожидать у человека, оказавшегося при смерти.
Получив ответ на вопрос о частоте психических расстройств у людей с околосмертным опытом, я задался противоположным вопросом: какова частота ОСП у людей, страдающих психическими расстройствами? Может ли быть так, что люди, нуждающиеся в психиатрической помощи, испытывают ОСП чаще или реже, чем это встречается среди населения в целом?
Чтобы найти ответ, я обратился к пациентам амбулаторного отделения больницы, людям, которые страдали от нервных расстройств и нуждались в психиатрическом лечении, но обходились без госпитализации. За год исследования я опросил более 800 человек. На первом приеме, во время обычной беседы, я использовал стандартный инструмент выявления умственных расстройств – опросник выраженности психопатологической симптоматики SCL-90-R, содержащий в последней версии 90 пунктов [64]. Также я спрашивал пациентов, случалось ли им оказаться при смерти. Тем, кто ответил «да», я предлагал заполнить свою анкету ОСП.
Треть опрошенных мной пациентов, нуждающихся в психиатрическом лечении, подтвердили, что оказывались в угрожающих жизни ситуациях; из них около 20 % сообщили мне об околосмертном опыте. В общей популяции среди людей, оказавшихся на пороге смерти, ОСП встречаются примерно с той же частотой. Таким образом, результаты исследования указывали на то, что люди, страдающие психическими расстройствами, испытывают ОСП не чаще и не реже, чем это встречается у населения в целом.
Исследование с участием амбулаторных пациентов показало, что люди, которые бывали близки к смерти, набирали больше баллов по шкале SCL-90-R, чем те, кто никогда не оказывался в угрожающих жизни ситуациях. То есть у людей, которые чуть не умерли, уровень стресса был повышен. Это казалось неудивительным, ведь риск смерти – травмирующее событие, которое нередко приводит к нервным расстройствам. Меня удивило другое: среди людей, побывавших при смерти, те, кто прошел через ОСП, проявляли меньше признаков нервных расстройств, чем те, у кого ОСП не было. Исследование показало, что околосмертные переживания в какой-то мере помогали защитить человека, оказавшегося на пороге смерти, от нервного расстройства.
При этом связи между психическими заболеваниями и ОСП я так и не обнаружил. В общей популяции люди, испытавшие ОСП, оказались подвержены психическим расстройствам с той же частотой, что и все остальные. А люди, страдающие психическими болезнями, с той же частотой получают околосмертный опыт, что и психически здоровые. Хорошей новостью могло послужить то, что околосмертные переживания, вероятно, даже помогают психике человека, оказавшегося при смерти, защититься от тяжелых нервных расстройств.
Но как же быть с теми, кто, как Питер, и психическим расстройством страдает, и ОСП испытал? Как нам найти отличия между его болезнью и околосмертным переживанием во время падения с крыши? Тот же вопрос остается актуальным, когда мы имеем дело с человеком в состоянии наркотического опьянения. Если после передозировки человек утверждает, что имел околосмертные видения, как мы можем быть уверены, что это не галлюцинации, вызванные действием наркотика?
Джастин пострадал от передозировки ЛСД в возрасте восемнадцати лет, на студенческой вечеринке. У него остановилось дыхание, и он рухнул на пол. При этом он помнит околосмертное переживание, при котором сознание его было «кристально ясным», в отличие от жуткой спутанности, которую он ощущал до этого под действием наркотика. Вот как он описывает разницу:
«За год до того случая мой отец умер от рака. Я поступил в университет, просто следуя общепринятой программе, не имея никакой личной цели. И однажды вечером сосед по общежитию позвал меня в гости к своему другу, попробовать ЛСД. Мне дали три таблетки, и я засомневался, не много ли это. Но тот парень считал, что все правильно. Потом еще минут сорок пять я курил гашиш, и у меня начались очень сильные галлюцинации. Я пытался удержать их, но у меня в мозгу словно включились американские горки. Сознание вышло из-под контроля, я чувствовал беспомощность и страх, что это убьёт меня. Возбуждение становилось все сильнее, и вместе с ним нарастала депрессия. Я хотел, чтобы это прекратилось, но не мог ничего сделать. В голове оживали худшие ночные кошмары. И вдруг я упал лицом в пол. Мой друг потом сказал мне, что я перестал дышать. На меня навалилась тьма, и я понял, что вот-вот умру, и с этим ничего
