Связистка Полина Прилуцкая объявила очередной номер:
— Валя Селезнева прочитает стихотворение Васи Гашеткина «Птички-невелички», посвященное летчикам нашей дивизии.
На сцену вышла стройная девушка. Ровным, приятным голосом она начала:
Фрицы стонут по привычке,
Устремляя в небо взгляд:
— Что за птички-невелички
К нам на голову летят?
Уважая чувство риска,
Не задев сосны едва,
Пролетают низко-низко
Наши славные По-2.
Ждите нас назавтра снова.
Все в порядке! Ваших нет!
Вам от летчика Хмелева,
И от летчика Шмелева,
И от летчика Орлова
Самый пламенный привет!
Каждый крепко немца мылит
И летит за тучи прочь.
Это их десятый вылет
За сегодняшнюю ночь.
— Гуте нахт! Прощенья просим!
До свидания! Пока!
«Невеличка» бомбы сбросил
И ушел за облака.
Гром аплодисментов наполнил душную хату. Вслед за Валей вновь появилась маленькая смуглая Полина.
— Нина Смирнова исполнит сатирическую сценку «Битый фриц» на мотив старинной песни «Бывали дни веселые», — объявила она звонко и скрылась.
За кулисами послышался грустный, далекий голос Нины Смирновой:
«Бывали дни, гуляли мы…»
Медленно передвигаясь на костылях, на сцену вышел самый «настоящий битый фриц». На голове разорванная пилотка. Лицо перевязано грязной тряпкой. Вместо правой ноги приделана толстая сучковатая палка. Лицо в синяках. Изорванные грязные мундир и брюки, весь его внешний вид окончательно убеждали зрителей в обреченности фашиста.
Нина, вышла на середину сцены, повернулась лицом к публике, подняла голову и продолжала петь:
«…Теперь гуляйте вы».
Неожиданно тишину в зале нарушил грозный собачий лай. Пират бросился на сцену.
Прыжок — и он очутился около Нины. Со злостью стал он рвать на ней трофейные брюки и мундир. Вырвал сучковатую палку. Растерявшаяся Нина стала отбиваться костылем. Из зала кричали: «Пират, нельзя! Пират, свои!» Но Пират не слушал. Бросив костыль, Нина убежала со сцены. Пират бросился за ней. Раздался такой хохот, что задребезжали стекла.
Ну и Пират! Кто-то кричал: «Молодец, Пират! Дай фашистам!»
Пират медленно вышел из-за кулис на середину сцены, повернулся к публике, сел и гордо поднял голову вверх. Длинная шерсть закрывала ему глаза. Он тряхнул головой, и его янтарные глаза блеснули в тусклом свете лампочки, висевшей над сценой. Люди продолжали смеяться, вытирая от слез глаза.
Это был концерт перед встречей нового, 1944 года…
И тут следует сказать, что 1944 год мы встречали уже под Великими Луками, на Втором Прибалтийском фронте, куда наша дивизия была в ноябре 1943 года переброшена вместе с другими войсками Брянского фронта. Началась боевая жизнь на новом месте. Но не только новым местом она отличалась от прежней.
Командир дивизии приказал оборудовать самолеты моего звена радиостанциями и вновь заняться ночной корректировкой. Закончив работу по радиофикации самолетов, перелетели в Ново-Марьино. Здесь нам сообщили, что создается эскадрилья специального назначения в составе двух звеньев: первое — ночные корректировщики, второе — «звуковики». Командиром эскадрильи назначили капитана Зинченко, заместителем к нему — меня. Принялись за работу.
Что такое корректировщики — мы хорошо знали, а вот о том, что такое звуковики, — и представления не имели. Решили с Зинченко во всем как следует разобраться.
К нашему удивлению, оказалось, что самолет По-2 к своим прежним «профессиям» бомбардировщика, разведчика, корректировщика, связиста, санитара и даже «извозчика» прибавил еще одну — пропагандиста-агитатора.
В звене «звуковиков» было три самолета, оборудованных специальной радиоаппаратурой. Вместо штурманов на них летали дикторы. Каждый день самолеты звена со специальной программой и сводками Совинформбюро на русском и немецком языках уходили на задания.
Так было и сегодня.
…Концерт закончился поздно. Вместе с летным и техническим составом спецэскадрильи я направился на аэродром. Рядом со мной шел диктор звена Владимир Борисович Герцик. Он получил задание от Политуправления фронта передать войскам новогоднее поздравление и информационное сообщение Верховного Главнокомандования.
Подошли к самолету. Техник звена Евгений Дворецкий доложил о готовности самолета и аппаратуры к полету.
Владимир Борисович забрался в штурманскую кабину. Я запустил мотор и порулил на старт. Минута — и мы в воздухе.
Внизу большой населенный пункт. Здесь на отдыхе наши войска.
— Можно начинать, — передал я диктору.
Герцик включил небольшой свет в кабине, вынул из ящика патефонную пластинку и поставил ее на диск.
— Готов, — передал Герцик.
Я убрал немного газ и перевел самолет в планирование. Наступила тишина. Герцик запустил патефон.
Из темноты ночного неба на землю полилась полюбившаяся всем песня:
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег, на крутой.
Проиграв эту пластинку, Владимир Борисович достал другую, и снова в ночном небе послышалась песня. Теперь уже «Варяг»:
Наверх вы, товарищи, все по местам!
Последний парад наступает…
Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желает!
Мощные усилители, установленные в фюзеляже По-2, четко и далеко разносили песни.
Льющиеся из ночного неба мелодии привлекали внимание солдат, офицеров. Из домов, землянок выходили люди слушать новогодний «небесный» концерт.
Сменив еще несколько пластинок, Герцик включил микрофон. Самолет снизился до высоты 1000 метров.
— Внимание, внимание, — начал радиопередачу воздушный диктор. — Начинаем нашу новогоднюю передачу. Военный совет фронта горячо поздравляет солдат, сержантов, старшин, офицеров и генералов с наступающим Новым годом…
В морозном воздухе новогодней ночи неслись приподнятые слова поздравления, передаваемые четким голосом диктора Всесоюзного радио Владимира Герцика, ставшего «небесным» агитатором.
Закончив чтение информационного сообщения, Герцик произнес многим знакомые по мирной жизни слова:
— Передача окончена. Вел передачу Герцик.
Самолет с набором высоты пошел к линии фронта.
То там, то тут над линией фронта взвивались разноцветные ракеты. Прорезая ночную мглу, летели трассирующие снаряды и пули. Боевая жизнь не прекращалась ни на минуту.
