Началось перекальское сражение. Немцев было много — несколько сот человек, вооруженных автоматами и пулеметами. Со ржавыми, старыми ружьями и одним единственным полуавтоматом, которым владел Нахман Зильберфарб, наступали партизаны на немцев, бросаясь с криками «Ура!» в рукопашную. Бой был тяжелый, и обе стороны проявляли большое упорство. Отряды Соединения опоздали и не вступили в бой одновременно с нами. Получилось так, что нашему отряду имени Ворошилова, состоявшему тогда в основном из евреев, пришлось сражаться одному. В конце концов мы вынуждены были отступить.
В этом сражении погибли партизаны Файвель Глезер, Берл Гасман, Нахман Фиалков, Александр Луста и Коля Панченков. Было у нас много раненых. Медицинская сестра Голда Коган вынесла из-под огня ленинградского партизана Анатолия Курочкина. Доктор Эрлих оказывал помощь раненым.
Немцы за понесенные ими большие потери стали мстить мирному населению. Они стреляли в людей без разбора, дотла сожгли Перекалье и расположенные рядом села и хутора. Днем в небо подымались клубы дыма, а вечером от пожаров небо было красным.
Партизаны нашего отряда собрались на хуторе в шести километрах от Перекалья.
Немцы весь день продолжали поджигать деревни и хутора, а ночью они начали обстреливать хутор, где мы задержались. Всю ночь активно действовала вражеская артиллерия. Мы были готовы к тому, что немцы начнут наступление. Раненых мы отвезли в ближайший лес. Сами мы сидели в угнетенном настроении. Красные языки покрыли небо. Мы разложили костры и расселись вокруг них, готовые встретить врага. Моросил дождик. Тучи, как овечьи стада, блуждали по небу, точно ища спасенья от огня. Настроение соответствовало этой хаотической ночи и хмурому пейзажу. Сердце сжимало, когда вспоминались только что погибшие товарищи. Как железные обручи, сжимали нас грустные мысли.
Утром мы узнали, что немцы оставили Перекалье и ушли из ближайших деревень. Мы остались на несколько дней на хуторе. Здесь было всего пять-шесть хат и несколько сараев и клунь. Население разбежалось, боясь немцев. В одной хате я установил радиоприемник и расположил свои печатные материалы. В этой низкой хатенке, чисто побеленной и разукрашенной синькой, жил один старенький крестьянин. Белизна стен и весеннее солнце напомнили мне пасхальные дни в родительском доме. Но действительность была очень далека от сладких воспоминаний.
В доме было довольно уютно. Кухня была моим рабочим кабинетом. Девяностолетний старик сидел все время на завалинке и отогревал на солнце свои старые кости или же забирался на печь. Его совершенно не интересовали происходившие события; он считал, что его время миновало.
В одну из тех ночей я принял по радио сообщение, что в Варшавском гетто произошло восстание. Это было для нас, особенно евреев, ошеломляющее сообщение. Мы полагали, что евреи в оккупированных немцами областях «ликвидированы», как это произошло в городах и местечках Волыни и Полесья. Героизм варшавских борцов гетто нас всех ободрил.
Положение на фронтах было без особых изменений. Северский Донец стал фронтовой линией для сражающихся армий. Союзники активизировали свои боевые операции в Африке и на Средиземном море. Шли слухи о предстоящем открытии второго фронта. Когда я, как всегда, зачитал партизанам очередную радиоинформацию, они, выслушав меня внимательно, стали засыпать вопросами о втором фронте. Часто, прежде чем я начинал читать сообщение информбюро, раздавались голоса: «Бакальчук! Давай нам второй фронт!». Когда я прочитал партизанам сообщение о восстании в Варшавском гетто, раздались вопросы, не начало ли это второго фронта.
Отряды Соединения были сконцентрированы на хуторах вокруг Мульчиц. Недалеко, в Озерцах, находилась база Дяди Пети. Штаб Соединения решил отпраздновать Первое Мая.
На большом лугу были собраны все отряды. Расселись на влажной черной полесской земле. Всю ночь шел дождь, и земля напоилась дождевой водой. На лугу стояли большие лужи. На празднестве присутствовал генерал Бегма со своим штабом. Он зачитал приказ Московского партизанского штаба, принятый ночью по радио. Начало приказа гласило: «Партизаны и партизанки! Бейте врага, взрывайте мосты, железнодорожные пути, пускайте под откос эшелоны, уничтожайте вражеские склады, арсеналы оружия, громите врага! Час победы приближается! Враг будет уничтожен!»
На следующий день из Москвы поступил приказ: штабу Соединения с отрядами направиться на восток к Дубницку[60], недалеко от Лельчиц. Там действовал аэродром, под охраной Соединения генерала Сабурова, и туда должно быть доставлено для наших отрядов оружие.
На пароме, сооруженном партизанами Дяди Пети, переправились мы через Стырь. Паром охранялся специальной группой. Все отряды Соединения ушли в сторону Восточного Полесья. Наш отряд имени Ворошилова получил приказ идти на Серники.
Глава 18
Кровавые майские дни
В мае 1943 года мы пережили трудные кровавые дни. По селам и лесам от Степангорода до железнодорожной линии Удрицк — Сарны орудовала банда бандеровцев под началом поповского сынка, некоего Сашка. Это был жестокий убийца. Он и его банда пытали и истязали свои жертвы. Их жестокость не знала границ.
В деревне, недалеко от Степангорода, проживала не успевшая бежать в лес польская семья. Мать, пожилую женщину, сначала повесили, а затем ее тело положили на горячую печь, где оно превратилось в черную массу. Пятнадцатилетняя девушка лежала в ночной рубахе на пороге с наполовину отрубленной головой. Тихий ветерок развевал ее светлые волосы, и луч солнца золотил их. В хате лежали тела остальных членов семьи, расстрелянные, изрубленные. У двоих было перерезано горло.
С этим Сашко и его бандой нам приходилось вести беспрерывные бои. Немцы снабжали банду хорошим оружием. Сашко был молодым, красивым парнем, работал у немцев сначала переводчиком, а затем судебным следователем. Гестапо его освободило от занимаемой должности, чтобы дать ему возможность стать атаманом банды. Ранее, работая у немцев, он совершал зверские расправы над евреями.
Из-за этой банды нам приходилось большей частью передвигаться днем, так как ночью опасались засады бандитов. Банда атамана Сашко устроила страшную резню в еврейском семейном лагере на хуторе Вербы, где лагерь остался, когда мы отправились в Перекалье. Там же остались партизаны, ушедшие из отряда в знак протеста против изгнания из него еврейских девушек. Бандиты Сашко, видимо, узнав, что в Вербах осталось мало партизан, напали на хутор.
Там было всего семь хат, со всех сторон окруженных лесом. Обитатели хутора всегда помогали партизанам, делились с ними всем, что имели. В хате высокого, усатого полещука Моисея долгое время располагались члены штаба. В сильные морозы и снежные метели находили евреи на хуторе приют и еду.
