несколько лет такой жизни нас буквально захлестнёт эпидемия психических заболеваний, шизофрения начнёт косить наши ряды, и среди нас не будет здоровых, а будут недообследованные.
Что же испытывает женщина, когда она оказывается в таких ненормальных обстоятельствах? Сейчас расскажу.
Самое невыносимое и самое уродующее женщину – это запрет на любовь!
Церковь запрещает тебе любить так, как подсказывает твоё падшее естество, твоя внутренняя согрешившая Ева, а безгрешно любить можно только Бога, и то с некоторыми оговорками.
Твоя материнская любовь калечит детей, она не даёт тебе принести их в жертву, подобно Аврааму или святой Софии. А уж о плотской любви и говорить нечего – грех-грех-грех! И даже с венчанным мужем дозволено вступать в телесный контакт только с целью зачатия ребёнка, никак нельзя предохраняться, запрещена любая контрацепция, это блуд и смертный грех!
Ведь сказано в Писании, что женщина изначально греховный сосуд, и украшать себя грешно, этим ты соблазняешь беззащитных мужчин, и творчество тебе запрещено, потому что ты тварь, а не Творец.
И всё, чего ты изредка пока ещё хочешь, непременно есть в перечне грехов из книжки «В помощь кающемуся». А захочешь сдохнуть от такой жизни – то это вообще самый страшный грех, и гореть тебе в аду в самом жутком его месте!
Сколько лет и сколько усилий потом требуется, чтобы отключить в себе это безумие – кто не пробовал, тот не поймёт.
* * *
Однако в конце 1993 года я по собственной воле погружалась всё глубже и глубже в пучину религиозного фанатизма, откуда потом с таким трудом придётся выбираться, и наша странная жизнь казалась мне единственно возможной, а личность отца Георгия заслонила все прежние авторитеты. При этом я жёстко контролировала себя, чтобы даже в помыслах не допускать никакой романтической составляющей в нашем с ним общении и считала, что, слушаясь его беспрекословно, я нахожусь в послушании у Бога.
Он сам постоянно напоминал нам, что враг непременно будет нас искушать, подсовывать блудные помыслы, но если вовремя их отслеживать и бороться с ними, то мы сохраним чистую братскую любовь и ничего грязного к нам не пристанет.
И мы старались изо всех сил, понимая, что будет, если потерять бдительность. Ольгины разбои не давали расслабляться, и на её месте могла оказаться любая из нас. Иногда я задумывалась, что чувствует матушка Татьяна, когда вокруг её мужа постоянно крутится множество молодых красивых женщин, обожающих своего духовника, и она даже не имеет права выразить своё недовольство, усталость или раздражение, ведь отец Георгий – священник, он выполняет свой долг!
Однако у любой женщины есть нормальное желание видеть мужа дома, чувствовать его внимание и любовь, не торчать весь вечер на кухне, перемывая горы посуды, пока он исповедует в квартире толпы страждущих, и ревность никто не отменял, даже если это тяжкий грех. Но матушка Татьяна первая считала подобные чувства проявлением слабости, греховным сожалением, мы это обсуждали и вместе боролись со всеми эмоциональными проявлениями, как только могли.
Взрослые – да, но у детей это не всегда получалось, и Нюшкина ревность к отцу порой выплёскивалась наружу, хотя родители доступно объясняли ей про бесовские козни. Нюшка ещё как-то соглашалась делить отца Георгия с Алькой и с другими детьми, и ко мне она притерпелась, но с Ольгой у них шла постоянная война без правил. Посторонний человек вряд ли мог заметить эти боевые действия, внешне они почти не проявлялись, но напряжение от их противоборства ощутимо висело в воздухе, и обе соперницы не гнушались ничем, прекрасно зная, как друг друга достать или подставить. И хотя на Ольгиной стороне изначально были такие преимущества, как сила, власть и женская хитрость, но в итоге победила Нюшка.
Отец Георгий любил приводить пример о морских камушках, которые годами трутся друг о друга и становятся гладкими – так и мы должны отшлифовать себя через общение друг с другом, преодолевать неизбежные трения и с Божьей помощью избавляться от страстей.
Для женщин такой полигон – это прежде всего кухня, дом, совместная стирка-уборка, добавим сюда усталость, болезни, детей и другие обстоятельства, когда трудно держать себя в руках.
Однако если чувствуешь, что поднимается злость в душе, или раздражение мешает дышать, то падай на колени, молись и бей земные поклоны, а потом записывай всё это в блокнот, чтобы не забыть покаяться на исповеди.
* * *
Чтобы преодолеть взаимную неприязнь и посрамить бесовские козни, обе матушки, Татьяна и Ольга, поселились вместе в одной маленькой комнатке, они аскетично спали на полу на матрасах, вместе молились и хлопотали по хозяйству, вместе ходили на службы в собор, вызывая всеобщее недоумение.
Чего это стоило обеим и какая атмосфера порой царила в доме, когда они не могли справиться с разгулом собственных страстей и подавляемых эмоций – страшно вспомнить! И отец Георгий тоже порой расписывался в собственном бессилии, и особенно неприятно, если это случалось при детях или при гостях.
В качестве иллюстрации расскажу один такой мистическо-энергетический эпизод. Представьте себе: зима, последний день 1993 года, а в это время положен строгий пост, ведь Церковь не признаёт гражданский Новый год, наоборот, считает его празднование особо греховным, как и 8 Марта.
Уже несколько дней, как начались каникулы, и мы с Алькой приехали к отцу Георгию, у нас у всех скудное питание и бесконечные службы в соборе, накопившаяся усталость и суета по хозяйству, очень хочется громко выругаться, устроить скандал и высказать всё, что накопилось, сердце сжимает глухая боль и тяжёлый ком стоит в горле. Но мы молчим, не поднимая глаз, подавляем раздражение и молимся про себя, мол, сейчас-то всё пока благополучно, но что нас ждёт в тайге или в пещере, если мы не научимся преодолевать в себе вражеские козни?
И вот наш молчаливый «разбой» достигает своей критической точки, при этом я, Ольга и матушка Татьяна из последних сил вместе крутимся на кухне, накрываем на стол, за которым уже сидит мрачный отец Георгий и усталые голодные девчонки. И тут в воздухе, сгустившемся от нашего напряжения, вдруг раздаётся короткий свист, будто от невидимого бича, следом звонкий удар, и… огромная чугунная сковородка раскалывается по радиусу, при этом края неровной трещины в металле разъезжаются на несколько сантиметров!
Сковорода холодная, она вертикально сушилась у стенки за давно остывшей плитой, и этот свист слышали все, я даже успела инстинктивно пригнуться, когда бич звонко щёлкнул буквально в метре за моей спиной.
«Что это было?!» – не успела подумать я, как тут же раздался грохот, и моя Алька кубарем покатилась по полу, потому что у тяжёлой крепкой табуретки, на которой она сидела, вдруг сломалась ножка,
